Читать книгу "Ботоксные дневники - Дженис Каплан"

— Это последнее письмо, которое я написала, когда еще была Люси Чэпман. Ночью перед нашей свадьбой. Помнишь? Зельда велела каждому из нас написать письмо и спрятать его. Она сказала, что семейная жизнь не всегда безоблачна и, когда настанут трудные времена, нам понадобится свидетельство того, что мы поклялись быть вместе и в радости, и в горе.

Дэн смотрит на письмо:

— И что же в нем написано?

— Если честно, не знаю. Я помню лишь, как писала его, а что — забыла. Прошлой ночью я не могла заснуть и в четыре утра поднялась на чердак и нашла наши письма в сундуке твоей бабушки. Они лежали в жестяной коробке для печенья, перевязанной розовой лентой.

— Я помню эту коробку, — улыбается Дэн. — И тот единственный раз, когда ты пыталась испечь мне печенье. Но я все равно на тебе женился.

— Желудок у тебя болел всего два дня.

— Но счастье должно было продлиться вечно, — с горечью произносит Дэн.

Люси кивает:

— Именно сейчас эти письма могли бы нам помочь.

Дэн просовывает палец под клапан, несколько секунд возится с печатью и наконец открывает конверт. Достав из него бледно-голубой листок, садится под раскидистым дубом.

— Может, ты сама прочтешь? — предлагает он, передавая письмо Люси.

Люси берет листок и усаживается рядом. Они совсем про меня забыли, и я решаю, что сейчас лучше всего оставить их одних. Я собираюсь вернуться к автомобилю, но путь мне преграждает толпа гонщиков, уже слезших с велосипедов, — вероятно, соревнования закончились, поэтому мне ничего не остается, как встать с другой стороны дерева, под которым сидят Дэн и Люси.

— «Мой дорогой Дэн, — слышу я голос Люси. — Если ты сейчас читаешь это письмо, значит, за что-то на меня рассердился. Я совершила какой-то ужасный поступок, хотя сейчас даже не представляю, что это может быть. Ничего удивительного. Ведь, по твоим словам, ты любишь меня потому, что я не даю тебе расслабиться. Я делаю твою жизнь интересной и непредсказуемой. Ты утверждаешь, что я могу создать тебе проблемы, но никогда не заставлю тебя скучать».

Губы Дэна кривятся в улыбке.

— Это уж точно, скучать с тобой просто некогда.

— «Сейчас, в ночь перед нашей свадьбой, — продолжает Люси, — я совершенно уверена, что хочу прожить вместе с тобой всю свою жизнь. Целую жизнь. И если я сделала что-то не так, пожалуйста, загляни в свое сердце и постарайся меня простить. А я обещаю, что всегда буду стараться простить тебя. Ведь когда любишь, приходится просить прощения. И сейчас я прошу его у тебя».

Повисает долгая тишина. Потом Дэн, откашлявшись, говорит:

— Ты как будто знала, что это обязательно случится.

— Нет, нет! — с отчаянием произносит Люси. — Я не понимаю, как все это произошло, и не хочу оправдываться. Я лишь обещаю, что навсегда избавилась от демонов, владевших моей душой эти несколько месяцев.

— Откуда ты знаешь, что это не случится вновь?

— Потому что не зря говорят: чтобы понять, насколько сильно ты любишь кого-то или что-то, надо это потерять. Но я больше никогда не совершу подобную глупость.

Дэн наклоняется, берет Люси за руку, и они несколько долгих минут сидят молча, глядя друг другу в глаза.

— А где письмо, которое написал я?

— Тоже у меня. — Люси достает из сумочки светло-коричневый конверт с адресом офиса, в котором Дэн работал двадцать лет назад. — Теперь твоя очередь.

Разорвав конверт, Дэн достает из него письмо.

— «Моя прекрасная Люси, — читает он, и голос у него заметно дрожит, — что бы ты ни сделала, я никогда не смогу на тебя сердиться. Поэтому, если ты сейчас читаешь эти строки, в чем-то виноват я, а не ты. С первой минуты нашего знакомства я мечтал о том, что когда-нибудь мы будем вместе, и теперь просто не могу поверить, что это вот-вот произойдет. Моя любовь к тебе вечна, а если я когда-нибудь об этом забуду, просто встряхни меня как следует и напомни, что даже целой вечности слишком мало, когда мы рядом друг с другом. Надеюсь, ты никогда не отдалишься от меня настолько, что не сможешь найти обратную дорогу».

— Ты действительно так думаешь? — спрашивает Люси, шмыгая носом.

— Я думал так двадцать лет назад.

— А сейчас?

Дэн не торопится с ответом. Он крутит обручальное кольцо, которое никогда не снимает с пальца, потом берет жену за руку и говорит;

— С тех пор ничего не изменилось. Никто не может разозлить меня так, как ты, но никто, кроме тебя, не сможет сделать меня счастливым. Я люблю Люси.

— Ты поклялся, что никогда не будешь дразнить меня из-за моего имени и того ТВ-шоу, — напоминает Люси, плача и смеясь одновременно, и бросается Дэну на шею.

— После двадцати лет брака я имею на это право, — счастливо улыбаясь, говорит он, прижимает Люси к себе, и они оба падают на траву.

Все-таки хорошо, что Дэн успел проехать только три круга, иначе у него не осталось бы сил на то, что, как мне кажется, должно сейчас произойти. Что ж, это займет немало времени, и мне, пожалуй, лучше всего купить хот-дог и вернуться домой на поезде.

19

Тамика заболела свинкой.

— Свинкой? — переспрашиваю я, когда ее приемная мать звонит мне, чтобы сообщить о болезни девочки, за три дня до спектакля. — Но в наши дни никто не болеет свинкой.

— А она заболела, — отвечает приемная мать. — Шею раздуло так, словно она проглотила баскетбольный мяч. Или два. И говорить почти не может.

— Вы показали ребенка врачу?

— Хочу отвести ее в клинику сегодня после обеда.

Мне следовало бы пожалеть бедную девочку, у которой температура подскочила до тридцати девяти градусов, но сейчас я могу думать лишь о том, что ее дублерша ни за что не споет «Я танцевать хочу» так же, как спела бы Тамика.

Через несколько минут мне звонит Пегги, помощница Джоша Гордона, и просит оставить для ее шефа не десять, как было запланировано, а одиннадцать мест на благотворительном ужине, который состоится перед спектаклем.

— Не уверена, что ужин вообще состоится, впрочем, как и спектакль, — в отчаянии говорю я. — Наша звезда заболела. У нее свинка. Вот ждем, что скажет доктор. Я вам перезвоню.

— Подождите минутку, — просит Пегги и переводит меня в режим ожидания.

Пока я жду того, кто хочет со мной поговорить, агентство «Блумберг» обрушивает на меня целый водопад информации о биржевых котировках, хотя я надеялась послушать всего лишь популярные мелодии в FM-диапазоне — пусть даже и в исполнении «Ловин спунфул».

Через минуту трубку берет Джош.

— В наши дни никто не болеет свинкой, — уверенно заявляет он.

Научу ли я когда-нибудь этого человека здороваться?