Читать книгу "Жнецы ветра - Алексей Пехов"

— Ни то, ни другое. Ей слишком нужен Шен. Убийца Сориты не теряет надежды обрести нормальное тело. Ей необходим Целитель.

— Думаешь, он знает, как это сделать? — нахмурилась девушка.

— Если и да, то не будет спешить делиться секретом. В том числе о Лепестках Пути. Как только Тиф получит все, что ей нужно, я не дам за наши жизни и дырявого сола. Но до той поры «львица» будет очень примерной. Тебе нечего бояться.

— Знаешь что. Я никак не могу понять ее Дара. Иногда мне кажется, что «искра» Проклятой способна испепелить меня, стоит лишь посмотреть на нее немного пристальнее, чем обычно. А иногда она едва тлеет, и я чувствую себя гораздо сильнее ее.

— Скажи это Шену, — посоветовал я. — Я в этом совершенно не разбираюсь.

— Чему ты опять улыбаешься?

— Жизнь — поразительная штука. Она гораздо более странная, чем сказки. Даже в них нельзя запросто разговаривать с Ходящими и делить последний кусок хлеба с Проклятой.

— А также умереть и остаться жить, — подхватила Рона.

Мне оставалось лишь согласиться.

Отряд длинной цепочкой растянулся на узкой тропе, ведущей от перевала в широкое ущелье с огромными грибообразными камнями, то и дело преграждающими нам путь. Мы миновали выступающий язык ледника — шершавый, грязно-белый, и спустились до уровня, где росли ели, такие же тусклые и серые, как все окружающие нас горы. И если на высоте нам сопутствовала хорошая погода, то едва мы оказались ниже ледников — повалил снег.

Из-за слабого ветра казалось, что снежинки падают обманчиво медленно и неохотно. Земля с благосклонностью принимала их, не спеша превращать в воду.

Не прошло и нара, как все вокруг стало белым. Вернулись йе-арре и, стряхнув с крыльев снежок, уселись позади всадников. Мне достался молчаливый хмурый парень, дрожащий от холода, словно лист на ветру. Он молча стучал зубами, и я, не выдержав, отдал ему свой плащ, решив, что мне хватит теплой куртки. Летун благодарно кивнул, так ни слова и не сказав.

Из-за начавшейся непогоды мы нарушили все сроки и не успевали к перешейку засветло. Темнота застигла нас на середине пути. Пришлось остановиться в еловом лесу, укрыв лошадей попонами и разведя множество костров.

Гбабак вместе с тремя воинами валил деревья и рубил их на дрова. Наплевав на безопасность, мы всю ночь жгли огромные костры и сидели, сгрудившись, вокруг них. Только Тиф было тепло, но она не спешила поделиться «искрой» со всеми остальными.

А вот Рона попыталась сделать нечто подобное — но ее не хватило надолго. Похоже, сил это плетение жрало более чем достаточно.

Утро встретило нас наступившей зимой. Деревья сковал легкий морозец, и все вокруг было белым-бело. Снег вновь сыпался из туч, скрывших вершины и готовых вот-вот поглотить долину. Полагаться на лошадей не имело смысла — укрывшуюся тропу приходилось нащупывать в сугробах, ведя животных в поводу.

Впереди озорной белкой скакал Юми, за ним шествовал Га-нор, то и дело останавливаясь, чтобы найти торный путь. Мы спускались по извилистой и опасной тропинке, каждое мгновение рискуя сорваться со склона и покатиться в неизвестность — туда, где за туманом приглушенно гудел водопад.

Лук, идущий сразу за мной, тихо поминал жабу и огрызался Кальну, когда рыцарь просил не спать и поторапливаться. Тиф плелась где-то в хвосте нашей цепочки, под присмотром Гбабака, злая на весь мир. Вид у нее был такой, словно она вот-вот умрет от зубной боли. Изнеженная дамочка, внезапно попавшая в мужское тело и вынужденная терпеть лишения наравне со всеми остальными, едва сдерживалась от того, чтобы не убить нас.

Рона старалась держаться стойко, но Ходящая давно бы уже не справилась с трудностями, если бы ей не помогал Шен. Целитель всегда был рядом. Для всего нашего многочисленного отряда их чувства не были тайной. Впрочем, люди предпочитали не лезть в дела магов. И также не удивлялись некоторым странностям тех, в ком горит «искра», — поэтому дурной характер «Огонька» Порка, а также его чудаковатые замашки и жесты не вызывали ни недоумения, ни смеха.

Впереди меня шел невысокий жрец Мелота. У него была всклокоченная, неаккуратно подрезанная борода, хитрые карие глаза и неугасимая вера. Каждое утро он начинал с молитвы и каждый вечер заканчивал ею. В основном благодарил за еще один прожитый день и просил сил и удачи для себя и людей, что идут вместе с ним. Вокруг Отора собирались несколько человек, но те, кто не спешил присоединиться к его молитвам, не вызывали у полкового жреца неудовольствия. Он не высказывал никакого порицания, чем обычно грешили все знакомые мне служители бога.

Мне это нравилось.

Бог един, он справедлив и, даже несмотря на то что жутко занят, любит тебя. Пускай ты и молился последний раз сто лет назад, а даров ему и вовсе не приносил. По мне — это гораздо более правильно, чем «тебя испепелят молнии, проклятый грешник, так как ты забыл прочитать на ночь „Славься, Мелот“».

Не уверен, что богу вообще нужны все эти молитвы. Скорее они важны для тебя самого, и в этом куда большая их ценность, чем думают некоторые не слишком умные служители храмов. Что же касается Мелота — то, по мне, он скорее положительно отнесется к тому, чтобы ему не докучали вечным нытьем, а сделали все сами и достигли чего-нибудь без помощи с небес. Не уверен, что он счастлив, столетиями выслушивая жалобщиков и попрошаек. Да и льстецов, наверное, слушать сложновато. Будь я на месте Мелота — точно бы не стал…

Стены ущелья постепенно сдвинулись, скалы становились выше и удалялись вместе со снежным небом. Мы все ближе и ближе подходили к перешейку, который должен был вывести из диких мест на Лестницу Висельника.

До меня добралась Тиф. Видно, совсем потеряла терпение.

— Надо было сидеть на юге, — начала выговаривать она. — Найти теплое место. С ванной, хорошей едой и удобной постелью. Переждать зиму. Я бы поднатаскала мальчишку. Возможно, он смог бы помочь мне. Или воссоздать плетение для Лепестков. А вместо этого мы, как неприкаянные души, бродим по обледенелым горам, стучим зубами, жрем мясо без всяких приправ и уже успели забыть о том, что такое мытье!

Я хмыкнул. Можно подумать, будто это я заставил ее присоединиться к отряду.

Порой Проклятая напоминала мне обиженного ребенка — маленькую девочку, которую против ее воли тащат неизвестно куда.

— Ты можешь вернуться в любой момент.

Она пробормотала в мой адрес что-то нелицеприятное и достала из седельной сумки книжку. Я сразу же узнал «Заметки на полях» Кавалара.

— Тебя мама не учила, что воровать нехорошо?

Она подняла на меня раздраженный взгляд:

— Давай отложим нотации! Ходящая сама мне ее дала.

— Не верю.

— Спроси у нее, если хочешь! — еще более раздраженно фыркнула Тиа.

Я не поленился, отступил с тропы и, дождавшись Рону, тихо спросил:

— Скажи, ты правда отдала Тиф заметки Скульптора?