Читать книгу "Когда палач придет домой - Александр Риттер"

Откровение Иоанна Богослова

– И что же мне теперь делать?

Чарльз П. Сноу. «Наставники»

Смерть разожмет все руки, Все охладит сердца, Но нет ни адской муки, Ни райского венца, Без гнева, без участья Листву сорвет ненастье, Не может быть у счастья Счастливого конца.

Чарльз Суинберн. «Сад Прозерпины»

И я ухожу в вечную тьму, швырнув на пустынную землю свой кровавый топор…

Пер Лагерквист. «Палач»

– Сын мой, грех не в том, что ты творил зло, ибо это часть нашей жизни, но в том, что ты не осознал этого зла и не раскаялся в содеянном.

Августин Блаженный. «Исповедь»

Простреленный листок бумаги долго летал по комнате, пока не опустился на ее прекрасное, залитое кровью лицо, скрыв меня от невидящего взора мертвых глаз. Несколько секунд я не отрываясь смотрел на нее, не в силах совладать с собой.

– Прости меня, Светлана, но я должен был это сделать, – сказал я, опуская пистолет. Потом отвернулся, положил пистолет на столик, взял стакан и сделал глоток, глядя на медленно расплывающееся по полу ярко-алое пятно.

Наступил тот миг, когда кажется, что все сделанное – ужасная ошибка, и все еще можно исправить, и кажется, что все еще в твоей власти, но повернуть назад уже невозможно. Невозможно! И от этого никуда не уйти.

Я исполнил свой долг. Не сделай я этого, Великий Мор повторился бы. Я выполнил свой долг. Какое глупое слово. Им покрываются все мерзавцы и трусы, у которых не хватает смелости или сил взглянуть судьбе в лицо и сделать так, как ему хочется, как, может быть, сделать было бы более правильно. ДОЛГ.

Долг и странное, страшное стечение обстоятельств, а может, божья воля, ведь этот субъект вполне может существовать, привели к такому страшному исходу. Но лгут те, кто говорят, что человек ничего не может сделать в своей жизни! Жизнь человеческая сильно зависит почти во всем от Бога, Дьявола, Судьбы, Случая или кто там еще есть над нами, но последний выбор всегда остается за человеком. Как бы ни крутили человека эти страшные силы, последний выбор всегда остается за человеком.

Но иной раз этот выбор очень невелик. Нажать или не нажать на спусковой крючок? Поверить или не поверить? Остаться в живых или умереть? Впрочем, есть и еще один выбор – выбрать, стоит ли выбирать из этих двух данных мне судьбой соломинок или же отказаться выбирать, сесть на пол рядом со Светланой и просто бессмысленно и бездеятельно сидеть, пока сюда не придут люди, которые ищут ее. Пусть они и решат мою судьбу.

Однако я не дам этого им сделать. Это организованное смертоносное сумасшествие, именуемое «Лондон фармацептик компани», уже решило однажды мою судьбу, превратив меня в кровавого палача, и второй раз я не дам им сделать это. Я всю жизнь хотел иметь возможность выбирать между двумя соломинками, одна из которых длинная, а другая – короткая. Это и есть свобода выбора. Вот и сейчас у меня есть такой же выбор. Вполне возможно, что я не заражен вирусом Красной Смерти, достаточно просто провериться. Я смогу и оправдаться за все свои прегрешения. Меня наверняка простят, может быть, даже похвалят за проявленную инициативу и оставят работать, но я не хочу этого. Я знаю теперь, что это – ложь, хоть Светлана тоже не права. Они все лгут, не видя правды, и изворачиваются, когда их ловят за руку. Мой выбор им не понять. Но это мой выбор!

Я устал играть в их игры. Достаточно всего лишь раз сыграть, и ты становишься рабом этой игры. Она страшнее, чем любой наркотик. Страшнее, чем все, что придумал человек за всю свою историю. Страшнее, чем самая мучительная казнь. Жажда власти над жизнью и смертью, жажда крови и убийства, которые есть в каждом убийце, в палаче достигают своего апогея, переворачивая своим девятым валом любой корабль – принципы, мораль, любовь, дружбу. Безумие, прячущееся под маской разума. Безумие, которое так трудно заметить и защититься от него. Стоит однажды ступить на кривую дорожку, и потом свернуть с нее будет уже невозможно. Я ведь не хотел убивать Светлану, я даже был готов поверить ей и вместе с ней начать борьбу против своих недавних коллег, против «Лондон фармацептик компани» и всех, кто прячется под этой маской, но заложенные более чем за двадцать лет работы рефлексы сковали мой мозг лучше всяких цепей. Поверить Светлане означало полностью уничтожить все, что более двадцати лет было моей жизнью, заменяя мне все, обвинить во лжи и предательстве сэра Найджела, Биллингема, Мартинелли, Майлза, отвергнуть некогда святые для меня законы. Даже несмотря на то, что за последние несколько дней я разуверился во всем, чему столь истово служил все эти годы, я все равно выбрал то, к чему привык.

Но вовсе не только потому, что сработали мои инстинкты. Сработал мой разум. Ведь если Светлана права, если вирус Витько действительно не существует уже много лет, то я все эти годы убивал невинных, абсолютно невинных людей, будучи бездумным послушным орудием в руках беспринципных негодяев. И этими негодяями или такими же обманутыми простаками, как и я, должны были быть все, на кого я не так давно едва ли не молился, пусть и в них я успел за эти несколько дней разочароваться.

Я выбрал то, во что привык верить. Я сделал то, что считал нужным. Быть может, спас миллионы невинных людей от страшной смерти, но сделал это ценой одной невинной жизни. А вместе с ней прервалась единственная нить, которая еще привязывала меня к этой жизни. Я никому не нужен, и я больше не хочу так жить. Я больше не верю в то, во что верил, меня пугает эта игра, тянущая меня на дно самого страшного болота, но даже это не главное.

Долг победил, и я сделал то, что было надо. Но я не хочу, чтобы она хоть ненадолго осталась одна. И я не дам ей остаться одной. Я уйду вслед за ней.

Я сижу и пишу свою исповедь. Прошло уже несколько часов, я устал, голова просто раскалывается от невыносимой боли, но я хочу рассказать им правду. Конечно, эту исповедь увидят в лучшем случае несколько человек – те, кто придут сюда по мою душу, да еще несколько самых высоких начальников из ВОЗ. Они, конечно, не допустят, чтобы моя исповедь попала на глаза кому-либо, кроме них. Они будут изо всех сил стараться сохранить режим секретности и не дать кому-либо из своих сотрудников задуматься над теми вопросами, над которыми задумался я. Они сделают все, чтобы обстоятельства смерти Светланы Беловой и Бенджамина Роджерса остались тайной для всех – и для полиции, и для палачей. Но пусть хоть они узнают правду. Правду о том, что произошло за последние пять дней моей жизни. Всего лишь за пять дней. И чем все это закончилось.

Сейчас я возьму в руки пистолет, из которого я убил Светлану, и приведу в исполнение свой собственный приговор. И узнаю, есть ли на свете ад, или это только выдумки церковников. Мне не хватает смелости. Не хватает смелости сделать это. Я столько раз хладнокровно убивал людей, но сейчас мне не хватает смелости привести свой последний приговор в исполнение. Может быть, именно поэтому я и написал свою исповедь, чтобы набраться сил и смелости. Как болит голова!

Что меня ждет там? Багряный палач, мои жертвы, пламень библейского ада, вечный сон или?.. Что? Я не знаю. Пока не знаю. Но мой час узнать это скоро настанет. Очень скоро.