Читать книгу "Искусство соблазна - Джудит Айвори"

Уже снаружи Леонард повторил как заклинание:

— Вайоминг. Шайенн.

— Да, — лучезарно улыбаясь, сказала Эмма. — Увидимся, дорогой. — «Жаба ты в человеческом обличье».

Леонард двинулся в одном направлении, она — в противоположном. Сделав круг, Эмма вернулась в отель. Она вошла с бокового входа, прошла через вестибюль и холл с совершенно спокойным видом.

«Шайенн. Вайоминг. Живи там долго и счастливо, Леонард. И никогда, никогда не возвращайся».

Тем временем Стюарт с помощью «горничной» умылся, сбросил окровавленную рубашку и надел чистую. Когда в дверях наконец появились ожидаемые толпы любопытных, он объяснил, что Мэри увидела мышь, но проблема уже урегулирована. Разочарованные, люди стали расходиться. Вся сцена заняла минут десять.

И тогда он спокойно спустился вниз и вышел из отеля через парадный вход. Потом он вступил в дискуссию со своим кучером. И все это время его не покидала мысль о том, что он оставил Эмму наедине с сумасшедшим.

Что, если Леонард вдруг захочет вернуться и удостовериться, что его племянник мертв? Что, если он на нее бросится? Что, если он увидел, что она вернулась за статуэткой? Стюарт переживал из-за того, что подводит ее. Надо было ему остаться и помочь ей, а не спешить по своим делам.

И кучер невольно подтвердил его сомнения:

— Конь, мой господин, если хотите знать мое мнение, не стоит таких проблем.

— Я хочу его отстоять. Скажу, что никогда не выпущу его на дорогу, туда, где люди.

— Его надо усыпить.

— Что за чепуха! Он больше не ходит в упряжке. Я найму другого инструктора, лучше прежнего.

— Вы не представляете, о чем говорите, — сказал кучер, но, вспомнив, с кем говорит, сконфуженно добавил: — При всем моем уважении к вам, милорд.

Стюарт заморгал. Его слуга посмел говорить с ним в такой манере!

Сам кучер пошел на попятную, в прямом и переносном смысле.

— Простите, я не хотел сказать...

— Все в порядке. — У него получился диспут с кучером.

— Обмен мнениями, не только отдача указаний. Это что-то новое. И это не так плохо. Надо вдохнуть поглубже, выдохнуть и помнить, что иногда бывает прав не он, Стюарт, а кто-то другой. Он мог бы узнать что-то для себя новое. —

— Почему ты считаешь, что коня надо усыпить?

Расхрабрившись, кучер сказал:

— Он кусал меня, пытался меня лягнуть. Он свернул с дороги и затоптал ягненка, сэр.

— Что он сделал?

— Он бросается в погоню за всем, что видит на дороге.

— За всем, что меньше его. Этот конь сумасшедший.

— Его били, — сказал Стюарт, стараясь защитить коня перед собственным кучером. Почему этот конь был для него так важен? Даже сейчас, во время этого разговора, отчасти он понимал, что усилия его непропорциональны проблеме.

— Других тоже били, и будь здоров как. Но этот конь безумный.

Так в чем правда? Действительно ли этот конь уже не поддавался перевоспитанию? Честно говоря, он хотел бы научиться смотреть на вещи так, как смотрит Эмма. Научиться быть такой цельной натурой, как она. Однако принять как факт то, что ему сейчас говорили, то, что его самый любимый конь, его фаворит не подлежит перевоспитанию, было не просто тяжело. Его тошнило при мысли, что коня придется усыпить.

И все же, напомнил он себе, семь лошадей ведут себя вполне нормально, хорошо себя ведут. И только один стал угрозой для жизни. Один. Может, даже не отец его сделал коня сумасшедшим, а только подлил масла в огонь? Что следовало сделать с таким животным с точки зрения здравого смысла? Какие действия были бы правильными?

Стюарту стало даже легче, когда он сказал себе, что чертовски не хочет терять коня, но, если таково требование закона, он готов смириться. Он не мог бы спасти чертово создание без помощи самого животного. А конь не желал себе помогать. Как Стюарт ни старался.

И все это было уже не важно в свете того, что сейчас Эмма разгребала одна то, что они должны были разгребать вместе. Он должен вернуться и проверить, все ли в порядке. О чем он вообще думал? У него нет времени на коня, который никак не хочет прекратить причинять страдания тем, кто меньше его. Особенно когда Эмма нуждается в его помощи.

— Ладно, — сказал он кучеру. — Поезжай. Скажи им, что я не хочу его усыплять, что он не будет работать, что я не выпущу его на дорогу и к людям, если они мне его вернут. Я не знаю, что еще можно сделать. Если они все равно не захотят мне его отдавать, пусть будет так, как они решили. Я все сделал, чтобы помочь животному. Но он не захотел принять мою помощь.

Когда Эмма вернулась, чтобы забрать пальто и, возможно, деньги, ее чуть удар не хватил. Стюарт в шляпе, пальто и перчатках, совершенно здоровый, стоял посреди комнаты.

— Вижу, с тобой все в порядке, — сказал он с искренним вздохом облегчения. — Он уезжает? Он взял билет?

— Еще как! Как младенец бутылочку. Насколько я понимаю, он даже не рассматривает иных возможностей. Для него сейчас единственная реальность — это та, что мы создали для него, до тех пор пока он не прибудет в Нью-Йорк. — Эмма пожала плечами. — А может, и всю дорогу до Шайенна.

«Но что делать со Стюартом?» В этот самый момент поиска решения раздался стук в дверь.

— Ко мне, — сказал констебль, — поступило сообщение о том, что в этом номере были драка, крики и, возможно, стрельба. Все ли в порядке? — Полицейский вошел в номер.

Эмма бросила взгляд на Стюарта — он ждал ее, — затем на констебля и сказала:

— На самом деле не все. Если вы покопаетесь в мусоре вон там, то найдете повестку в суд в Йоркшире, выписанную для этого господина. Человек, который принес ее, только что был здесь, но виконт Монт-Виляр ехать отказался. Он колотил беднягу до тех пор, пока у того кровь не начала течь. Если вы заглянете в корзину для мусора, ту, что в спальне, вы найдете окровавленную рубашку.

Стюарт стоял с разинутым ртом. Она видела, что плечи его опустились. Боже, как это все было для нее тяжело! Она хотела сказать ему, что вынуждена так поступить. «Мне надо уезжать, — хотела сказать она, — а ты не можешь ехать со мной».

Констебль вернулся с рубашкой и с довольно плохо сработанной фальшивой повесткой, которую она сама бросила в корзину, потому что не была удовлетворена работой. Для констебля, однако, повестка вполне сошла за настоящую.

— Да, действительно, повестка в суд, — сказал констебль и, обращаясь к Стюарту, спросил: — Это верно, сэр, простите, ваше сиятельство, что вы отказались явиться по повестке? — Он прочитал по бумажке: — «Неуважение к суду по делу об убийстве овцы»?

Стюарт недоуменно заморгал и сказал:

— Нет, это неправда. — «Неуважение к суду» являлось одним из немногих исключений из правила, запрещающего брать под арест членов парламента.