Читать книгу "«Доктор Живаго» как исторический роман - Константин Михайлович Поливанов"

искусством своего заказчика». Художники, приглашенные для исполнения «царского» заказа, рисуют карикатуры на сановников. А с другой, сам Пастернак, по гипотезе Л. Флейшмана [Флейшман 2003: 294], здесь вновь косвенно адресуется современности: в январе 1930 года агентами НКВД в Париже был похищен однофамилец издателя альбомов — генерал Кутепов. В февральские дни 1917 года тогда еще полковник Преображенского полка, кавалер ордена Святого Георгия 4-й степени Александр Павлович Кутепов (1882–1930) стал едва ли не единственным героем революционных дней в Петрограде, оставшимся верным присяге. Находясь в отпуске, он по поручению командующего округом генерала Хабалова возглавил сводный отряд, пытавшийся оказать реальное сопротивление восстанию. Таким образом, характеристика последнего царствования в «Охранной грамоте» охватывала эпоху от Ходынки и до Февральской революции.

79

Ср.: «Начало семнадцатого года. Я в маленьком провинциальном городке… Февральский переворот, упавший так неожиданно на головы граждан» [Плешко: 201].

80

См. подробно об отождествлении революции с праздником Пасхи [Колоницкий 2001: 56–79], «можно утверждать, что как и для многих сторонников, так и для многих противников революции восприятие этого грандиозного переворота было не только политическим, но и религиозным переживанием» [Колоницкий 2001: 68], «грандиозный переворот сравнивался (а порой и переживался), как праздник Пасхи» [Там же: 75].

81

Ср. сравнение революции с художником во вступлении к поэме «Девятьсот пятый год»: «Как собой недовольный художник, / Отстраняешься ты от торжеств…» [Пастернак: I, 262].

82

Ср. в статье М. Цветаевой «Искусство при свете совести»: «Борис Пастернак в полной чистоте сердца, обложившись всеми материалами, пишет, списывает с жизни — вплоть до ее оплошностей! — „Лейтенанта Шмидта“, а главное действующее лицо у него — деревья на митинге. Над пастернаковской площадью они главари» [Цветаева: 373]. См. также [Поливанов 2006: 154].

83

«В стране действуют несколько правовых систем» [Колоницкий 2001: 6].

84

Живаго пишет жене: «…поезда то не ходят совсем, то проходят до такой степени переполненные, что сесть на них нет возможности» [Пастернак: IV, 131].

85

Сам Пастернак летом 1917 года приветствовал введение этого новшества: «В учреждении волостного земства <…> единственное основание спасения» (Письмо 15 августа 1917 года В. А. Винограду [Пастернак: VII, 343]).

86

Пастернак останавливается здесь на другой болезненной проблеме этих месяцев — на обсуждении возможности применять силу против революционных сограждан [Колоницкий 2001: 6]).

87

Ср. у Пастернака диалог Гинца с уездным комендантом по поводу применения силы к бунтовщикам: «На железной дороге, в нескольких перегонах отсюда стоит казачий полк. Красный, преданный. Их вызовут, бунтовщиков окружат и дело с концом. Командир корпуса настаивает на их скорейшем разоружении, — осведомлял уездный комиссара. — Казаки? Ни в коем случае! — вспыхивал комиссар. — Какой-то девятьсот пятый год, дореволюционная реминисценция! Тут мы на разных полюсах с вами, тут ваши генералы перемудрили» [Пастернак: IV, 137].

88

См. постановления Временного правительства: «Восстановление военных судов и смертной казни за дезертирство» (12 (25) июля 1917); 15 (28) июля — об учреждении должностей комиссаров при командующих армиями [Пастернак Е. Б., Пастернак Е. В.: 678].

89

Летом 1917 года продолжается и усиливается распространение слухов о шпионаже как одной из определяющих причин государственных и военных неустройств [Фуллер: 253–295].

90

О противопоставлении пустой речи и творческой тишины в романе см. [Witt 2000: 64–65; Witt 2009: 161–162].

91

О топонимах этой части романа, в частности о Зыбушине, см. [Майдель, Безродный].

92

Ср. в первый вариант стихотворения 1917 г. «Свистки милиционеров»: «Метлы бастуют, брезгуя мусором пыльным и тусклым…» [Пастернак: I, 391]; ср. также [Поливанов 2006: 248].

93

Ср. почти буквально совпадающую деталь в воспоминаниях Ф. Степуна: «Бывший дворник требует или полбутылки водки, или пять фунтов хлеба. Хлеба достать не удается, но через знакомого бактериолога, заведующего лабораторией достаем спирт» [Степун 1990: II, 245], см. также [Поливанов 2012: 315–323].

94

Ср. в поэме «Высокая болезнь»: «Мы были музыкой во льду, / Я говорю про всю среду, / С которой я имел в виду / Сойти со сцены, и сойду» [Пастернак: I, 256].

95

О философских истоках этих рассуждений героя, о разрушении причинных связей, о «причинности высшего порядка» в картине мира самого Пастернака и его персонажей см. [Хан: 94–95].

96

Чрезвычайно близкие к суждениям Живаго представления о предстоящих стране событиях осенью 1917 года высказывал, если верить дневнику О. Бессарабовой, историк С. Б. Веселовский: «События еще только начинаются. Что лет на пятнадцать вперед началась уже такая ломка и перетасовка, такие штормы и глубокие перемены, каких мы даже и представить себе не можем. И если лет через десять-пятнадцать лет мы будем живы, мы, может быть, и не узнаем ни мира вокруг, ни друг друга — настолько глубокие будут перемены» [Громова: 207].

97

2 ноября при посредничестве социал-демократов интернационалистов был подписан договор о ликвидации Комитета общественного спасения, разоружении «белой гвардии» и юнкеров под гарантии личной безопасности, прекращении огня и освобождении пленных с обеих сторон (Социал-демократ: 3 (16) ноября 1917. С. 1; Известия ВРК: 3 ноября 1917. С. 3).

98

[По революционной Москве: 56, 59, 158]; ср. также [Петухов, Мостовой]. 13 ноября в Москве состоялись похороны юнкеров. Ср. об этих похоронах в песне А. Вертинского: «И никто не додумался просто стать на колени / И сказать этим мальчикам, / Что в бездарной стране / Даже светлые подвиги — это только ступени / В бесконечные пропасти — к недоступной Весне», которая как будто отзывается в желании Живаго кинуться к мальчику-гимназисту, приведенному на допрос к Стрельникову: «С обмотанной головы гимназиста поминутно сваливалась фуражка. Вместо того чтобы снять ее и нести в руках, он то и дело поправлял ее и напяливал ниже, во вред перевязанной ране, в чем ему с готовностью помогали оба красноармейца.

В этой нелепости, противной здравому смыслу, было что-то символическое. И уступая ее многозначительности, доктору тоже хотелось выбежать на площадку и остановить гимназиста готовым, рвавшимся наружу