Читать книгу "Лес на той стороне. Зеркало и чаша - Елизавета Дворецкая"

– Ты… кто? – едва смог он выговорить, не зная, то ли жмуриться, чтобы не ослепнуть, то ли смотреть, пока видно.

– Я – Младина. – Девушка улыбнулась, и на него повеяло запахом ландыша. Ее волосы быстро сохли, и прямо на глазах из влажных прядок показывались зеленые стебельки с жемчужными бусинками ландышей. – Зови так, если нравится. А кто ты, я знаю. Тяжело тебе пришлось, ничего не скажешь. Но это все беда поправимая. Полюбился ты мне, Столпомир Велегостич. Если будешь мне верен, я тебе все твои беды в клубок сверну и под корягу заброшу. Верь мне. Я – Дева, и власть моя – будущее.

Что было дальше, Столпомир помнил плохо, и осталось у него только ощущение неземного блаженства, смешанного с тягучей, болезненной усталостью и опустошенностью. Восемнадцатилетний парень, рослый, сильный, красивый, с густыми русыми кудрями и яркими темно-голубыми глазами, мог понравиться даже Деве Будущего, которая в каждом мужчине ищет силу Луча, силу Сварога, и не отстает от тех, в ком ее находит, пока не выпьет до дна. И особенно желанной добычей для нее служат те, в ком течет земная кровь самих богов.

Молодой князь Столпомир вышел из этого леса три недели спустя, зато совсем не там, где входил, а прямо возле Ладоги. Дева Будущего обещала ему удачу во всем – и ее обещания сбылись. Ладожские князья хорошо приняли беглеца. Воевать со Смоленском им было некстати, они как раз собрали большой обоз для торговой поездки за море – но взяли Столпомира с собой, ввели в дом свейского конунга Рагнара и убедили помочь.

Гостеприимство северные владыки считают своей непременной обязанностью, поэтому конунг с почетом встретил молодого славянского князя. Его знатный род, отвага, с которой он сражался с превосходящим противником, стойкость, с которой он переносил поражение, упрямая вера в будущую победу всем здесь внушали уважение. Ведь стойкость под ударами судьбы считается у северных народов одной из первых добродетелей достойного человека.

Но неизвестно, принесло ли бы это какую-то пользу, если бы не йомфру Хильдвиг, дочь Рагнара конунга. Йомфру Хильдвиг тогда едва исполнилось шестнадцать лет. Гость, такой молодой, красивый и статный, такой отважный и сильный, уже так много перенесший, потряс ее до глубины души. Он казался ей новым Сигурдом Убийцей Дракона, и она изо всех сил уговаривала отца помочь ему.

Рагнар конунг в конце концов уступил уговорам любимой дочери. Он и сам понимал выгоду, которую сможет извлечь из такого союзника. Славянские меха, лен, мед, воск, зерно весьма ценились, не говоря уж о том, что полотеский князь при случае так же поможет ему войском, как сейчас Рагнар конунг мог помочь Столпомиру.

Союз двух держав наиболее надежно скрепляется браком. И то, что йомфру Хильдвиг ни о ком другом и не мечтала, сильно помогало делу.

Столпомир не мог отказаться от женитьбы, которая обеспечивала все его будущее. К тому же он не остался равнодушен к юной прелести конунговой дочери, к блеску ее глаз, в которых сияли неподдельное и горячее восхищение, преданность и любовь. Здесь, за морем, он позабыл Младину. Изредка ему приходило на память то приключение на берегу озера, но теперь казалось, что все это приснилось ему, истомленному сражением и бегством. А может, он безотчетно стремился восстановить то тепло, которое выпила из него Дева, а Хильдвин прямо-таки источала это тепло, возвращая его к жизни, наполняя тело силой и бодростью, а душу – надеждой и верой в будущее.

В начале осени Столпомир, с большим войском и юной женой, вернулся в Ладогу. Оттуда он сразу направился в Полотеск и неожиданным ударом опрокинул и рассеял войско Велебора, подошедшее к стольному городу почти вплотную. Опомнившись, князь Велебор попытался дать отпор. Еще одна битва состоялась, но смоленские полки снова были разбиты. Волоки оказались в руках Столпомира, и в Радегоще, где уже совсем обосновался Велеборов боярин Гневогост, между князьями был заключен мир. Каждый остался при своих границах, но Смоленск еще выплатил Полотеску некоторую дань.

И вот наконец князь Столпомир вернулся домой, где ждали его любимая жена и ликующий народ. Но первая же ночь под родным кровом, когда молодой князь вошел в опочивальню, лег на постель и обнял жену, принесла ему страшное потрясение. Лежащая обернулась, и он увидел… лицо Младины.

– Не ждал меня, сокол ясный! – Извернувшись, как змея, она села на постели, и перед онемевшим Столпомиром снова заструились волны золотистых волос, сквозь которые с пугающей соблазнительностью просвечивали точеные плечи, длинные ноги, обольстительные бедра, волнующая округлая грудь. – А я-то тебя ждала, сокрушалась. Все глаза выплакала! – насмешливо продолжала она, обернув к нему лицо, где вместо глаз – зеленых озер – вдруг оказались две черные дыры: выплакала, дескать, до дна. – Бросил ты меня, голубок, обманул! Да ведь я тебе не девка посадская, что поплачет да и забудет. От меня, голубок, не уйдешь. Неужели не мила я тебе? – Вила прилегла на постель, игриво показывая ему всю прелесть своего волшебного тела. – Где же ты лучше меня нашел? Белее, румянее? Неужели за морями?

– Где… она… – едва выговорил Столпомир. Он помнил, что жена ушла в спальню раньше него и должна быть здесь. – Куда ты ее подевала…

– Что захочу, то и сделаю! – Младина усмехнулась, и ее прекрасные белые зубы блеснули хищно и угрожающе. – От меня не спрячешься. Брось ее, слышишь!

– Да как же я ее брошу – ведь она мне жена!

– Отошли назад за море, откуда взял! – жестко потребовала Младина. – Не нужна она тебе больше. Я ведь все сделала, что обещала. Во всем тебе везло, все сделалось, что тебе было нужно. Войну ты выиграл, князем полотеским стал. Зачем она тебе еще? Отошли назад. А женой твоей я буду! Где же ты найдешь красивее меня, стройнее, желаннее? Навсегда с тобой останусь, родной мой, ненаглядный! И красота моя не вянет, не старится – как солнце красное, я вечно буду хороша!

Изогнувшись, вила прижалась к нему, и у Столпомира потемнело в глазах. На него пахнула холодом Бездна Первозданных Вод, и он отшатнулся. Отдаться снова этой Бездне означало скоро погибнуть. Она не лжет, она останется с ним до конца – но конец наступит слишком скоро: уже через год он станет высохшим стариком и умрет. А она упорхнет в окошко белой лебедью, такая же юная, прекрасная, как цветущий ландыш, и ненасытная, как Бездна.

– Нет! – Столпомир собрался с силами и вскочил с лежанки. – Отдай мою жену, проклятая! Уходи!

– Так ты благодаришь меня!

– Ты уже всю кровь из меня выпила, что тебе еще надо!

– Не всю! – Глаза ее вспыхнули огнем томительного желания, голос стал глубоким и звучным, в нем послышался гул мощного потока тех рек, что омывают изнанку вселенной. – Не всю! Приди ко мне, светлый луч, дай мне огонь! Дай мне жизнь, чтобы сделать Деву Матерью, и тогда родится новая Дева. Мать станет Старухой, а Старуха канет во Тьму и выйдет из нее духом новой Девы, и мир обновится, ибо без этого нельзя ему жить! Приди ко мне, Огонь! Дай мне огонь, ты, внук Сварога, сын Велеса!

– Ступай к Велесу, а у меня есть жена! – в отчаянии крикнул Столпомир. – Огненный Сокол, помоги!