Читать книгу "Будет кровь - Стивен Кинг"

Появляется зал судебных заседаний, ведущий объявляет:

– Если совесть нечиста, оставайся в стороне, Лоу Джон уже в суде!

И едва выходит судебный пристав, Холли внезапно осознает, откуда взялось имя, которое она дала террористу школы Макриди. Мозг работает всегда, находя связи и смысл… во всяком случае, пытаясь.

Дядя Генри наконец-то подает голос, низкий и скрипучий, потому что он давно им не пользовался:

– Всем встать.

– Всем встать! – ревет Джордж, судебный пристав.

Присутствующие в зале суда не просто встают, они продолжают хлопать и раскачиваться. Джон Лоу выходит из своей комнаты и быстрым шагом направляется к судейской скамье. Хватает молоток и стучит по столу в такт музыке. Выбритый череп блестит. Зубы сверкают.

– Что у нас сегодня, Джорджи, мой полукровный брат?

– Я люблю этого парня, – говорит дядя Генри все тем же скрипучим голосом.

– Я тоже, – соглашается Холли и обнимает его.

Дядя Генри поворачивается к ней.

Улыбается.

– Привет, Холли, – говорит он.

Крыса

1

Обычно писательские идеи приходили к Дрю Ларсону постепенно – в тех редких случаях, когда приходили вообще, – понемногу сочились, словно капли воды на дне почти пересохшего колодца. И по цепочке ассоциаций он всегда мог вернуться к чему-то, что видел или слышал сам: к определенному событию в жизни, которое и подало ему идею.

К примеру, идея его последнего рассказа родилась, когда Дрю увидел человека, менявшего шину на съезде к Фалмуту на шоссе I-295. Бедняга сидел скорчившись, а остальные водители объезжали его и сигналили. В результате Дрю написал «Прокол шины», с которым промучился почти три месяца и который приняли к публикации (после полудюжины отказов в крупных литературных журналах) в «Фургончике переселенцев».

Рассказ «Заело пластинку», опубликованный в «Нью-йоркере», Дрю написал на последнем курсе в Бостонском университете. Идею ему подсказала университетская радиостанция, когда он сидел у себя в комнате, слушал радио и диджей поставил «Whole Lotta Love» группы «Led Zeppelin». Вернее, попытался поставить, потому что пластинку заело с первых же тактов. Звук скакал секунд сорок, пока запыхавшийся диджей не вырубил запись и не выпалил в микрофон: «Извините, ребята, я был в сортире».

«Заело пластинку» опубликовали двадцать лет назад. «Прокол шины» – три года назад. В промежутке Дрю написал еще четыре рассказа. Каждый – не больше трех тысяч слов. Каждый стоил ему нескольких месяцев упорных трудов и переписывался по сто раз. Романа у него не было никогда. Дрю пытался, но нет. Первые две попытки создать крупное литературное произведение привели к серьезным проблемам. Последняя привела к очень серьезным проблемам. Он сжег свою рукопись и чуть не сжег дом.

Но эта идея явилась внезапно и сразу готовой. Прибыла, как долгожданный поезд, пришедший с большим опозданием.

Люси попросила его съездить за сэндвичами на обед. Стоял погожий сентябрьский денек, и Дрю сказал, что он лучше пройдется пешком. Жена с одобрением кивнула и сказала, что это будет полезно для его талии. Уже потом он не раз размышлял, как сложилась бы его жизнь, если бы в тот день он поехал за сэндвичами на машине, на «шевроле» или на «вольво». Возможно, ему не пришла бы в голову идея. Возможно, он не поехал бы в папин летний коттедж. И почти наверняка не увидел бы крысу.

На полпути к ресторанчику, где они всегда брали сэндвичи, он дожидался зеленого света на перекрестке Мэйн-стрит и Спринг-стрит, и тут вдруг прибыл поезд. Воображаемый поезд, но все равно как настоящий. Дрю замер на месте, завороженно глядя в небо. Какой-то студент легонько толкнул его локтем в бок.

– Можно шагать, дружище.

Дрю даже не шелохнулся. Студент бросил на него странный взгляд и перешел улицу. Дрю остался стоять на краю тротуара, не замечая, как зеленый свет сменился красным и как снова зажегся зеленый.

Хотя он не любил романы-вестерны (за исключением «Случая у брода» и роскошной книги Доктороу «Добро пожаловать в Тяжелые времена») и почти не смотрел фильмы-вестерны с тех пор, как вышел из подросткового возраста, в тот день, застыв на углу Мэйн-стрит и Спринг-стрит, он увидел салун из вестерна. На потолке висела люстра, сделанная из колеса телеги с закрепленными на спицах керосиновыми лампами. Дрю чувствовал запах горящего керосина. Пол был дощатым. У дальней стены стояли три-четыре игорных стола. Было там и пианино. За ним сидел тапер в шляпе-котелке. Но сейчас он не играл. Вытаращив глаза, пианист наблюдал за происходящим у барной стойки. Рядом с ним, прижимая аккордеон к тощей, впалой груди, стоял высокий худой мужчина и тоже таращился во все глаза. У барной стойки молодой парень в дорогом ковбойском костюме держал револьвер у виска совсем юной девчонки в ярко-красном платье с таким низким вырезом, что лишь кружевная тесьма закрывала ее соски. Дрю видел и этих двоих, и их отражения в зеркале за барной стойкой.

Это был лишь паровоз. За ним следовала вереница вагонов. Дрю явственно видел их пассажиров: хромого шерифа (его ранили в сражении при Энтитеме, и пуля так и осталась в ноге), заносчивого отца, готового взять в осаду весь город, лишь бы сына не отвезли в окружной суд, где его наверняка приговорят к казни через повешение. Дрю видел нанятых отцом головорезов, засевших на крышах с винтовками. Он видел все.

Когда он вернулся домой, Люси только взглянула на него и сразу сказала:

– Либо ты заболеваешь, либо у тебя есть идея.

– Идея есть, – ответил Дрю. – Замечательная идея. Может быть, лучшая за всю жизнь.

– Рассказ?

Он догадывался, что на это она и надеется. Ей уж точно не хотелось, чтобы к ним снова примчались пожарные и тушили их дом, пока сама Люси и дети стояли на лужайке в одних пижамах.

– Роман.

Она положила на стол свой сэндвич с сыром и ветчиной.

– О боже.

Они не называли нервным срывом то, что случилось с ним после пожара, когда они чуть не лишились дома. Но это был именно нервный срыв. Не такой жуткий, каким мог бы быть, но Дрю все равно пропустил половину семестра (слава богу, на кафедре у него постоянная должность) и более-менее пришел в себя только благодаря интенсивным сеансам психотерапии, которые он посещал дважды в неделю, а также «волшебным» таблеткам и непоколебимой уверенности Люси, что он непременно поправится. И не будем забывать о детях. Детям нужен отец, не застрявший в бесконечной петле из надо закончить и невозможно закончить.

– Теперь все будет иначе, Люси. У меня в голове уже есть четкий план. Практически готовая книга. Я буду писать, как под диктовку!

Она лишь смотрела на него, слегка хмуря лоб.

– Ну, ладно. Как скажешь.

– Слушай, мы же в этом году никому не сдаем папин летний коттедж?