Читать книгу "Волшебный корабль - Робин Хобб"

Для капитана полной неожиданностью явилась его приязнь к этому созданию. Зловоние?… Должно быть, мерзость, которую он только что ощущал, порывом ветра донесло совсем с другой стороны. Запах Другого был запахом сада в цвету, его дыхание отдавало букетом дорогого вина, а в непостижимых глазах таилась бездонная мудрость. Кенниту захотелось понравиться дивному существу. Заслужить его одобрение. Чем? А хотя бы своим великодушием и умом. Ах, как хотелось бы, чтобы Другой стал думать о нем хоть чуточку лучше…

За спиной капитана глухо прошуршали по песку шаги подошедшего Ганкиса. Чужой чуть отвлекся, взгляд рыбьих глаза, неподвижно созерцавших Кеннита, на мгновение скользнул прочь… и этого мига хватило, чтобы наваждение растаяло. Поняв, что произошло, Кеннит едва не подпрыгнул. Потом скрестил на груди руки, дабы сработанная из диводрева личина как можно плотнее вжалась в его плоть. Оживший или еще не оживший, но амулетик, похоже, все-таки сработал. Не дал колдовству чужака совсем уж опутать сознание. Ладно! Теперь, когда он сообразил, что на уме у Другого, тот хоть в лепешку разбейся, а волю его не согнет.

И вот их взгляды снова скрестились, но Кенниту более ничто не мешало видеть истинное обличье Другого. Это было холодное, чешуйчатое порождение морской бездны. И оно, кажется, смекнуло, что Кеннит сумел одолеть навеянный им морок. Во всяком случае, когда оно набрало воздуху в особые мешки позади челюстей и заговорило, как бы отрыгивая слова, пирату послышался в его голосе некий оттенок сарказма.

— Добро пожаловать, путешественник. Ты искал, и я вижу, что море щедро вознаградило тебя. Желаешь ли ты сделать добровольное приношение и выслушать прорицателя, который объяснит смысл найденного тобой?

Так бы стали разговаривать скрипучие немазаные ворота. Кеннит про себя оценил то усилие, которое, должно быть, потребовалось этому существу для овладения столь мало подходящей для него человеческой речью, и испытал невольное восхищение. Однако другая, более жесткая и заскорузлая часть его существа тотчас отмела это восхищение, ибо на самом деле необыкновенное достижение Другого было, конечно, простым актом услужливости. Даже раболепия. Вот оно стояло тут перед ним, это создание, во всех отношениях чуждое человечеству. Стояло, между прочим, на своей собственной территории. И, тем не менее, прислуживало ему, Кенниту. Говорило, как могло, на его языке. Просило подачку в обмен на свое предсказание…

Возникал только вопрос: коли все так, коли оно действительно признавало его своим господином… откуда в нечеловеческом голосе эта беспокоящая нотка насмешки?

Эта мысль была лишней, и Кеннит досадливо отбросил ее. Взявшись за кошелек, он вытащил две золотые монеты — освященное обычаем «добровольное приношение». Что бы он там ни плел только что простодушному Ганкису — на самом деле Кеннит произвел определенные разыскания, выясняя, какого именно приношения будет ждать от него Другой. Госпожа Удача не любит, когда ее застигают врасплох. Ей нужно, чтобы все было как следует приготовлено…

Так что капитан был готов. Он глазом не моргнул, когда вместо того, чтобы протянуть руку-лапу, существо высунуло длинный сероватый язык. Кеннит, не дрогнув, опустил на него свои монеты. Язык мгновенно втянулся назад в пасть. Проглотило оно золото или сотворило с ним еще что-нибудь — сказать было невозможно. Так или иначе, приняв подношение, Другой отвесил Кенниту короткий деревянный поклон — и разгладил перед собой полукруг песка, приглашая пирата разложить найденное на берегу.

Он проделал это без спешки и суеты. Первым лег на песок стеклянный шар с движущимися фигурками внутри. Рядом с ним Кеннит положил розу, а кругом нее, в аккуратном порядке, — двенадцать накладных ноготков. Рядом устроил сундучок с крохотными чашечками. Высыпал в ямку горсть хрустальных шариков, попавшихся ему уже в самом конце. А вот и самая последняя находка — медное птичье перышко, весившее, кажется, немногим более настоящего…

И Кеннит с легким кивком отступил прочь. Все, дескать. Закончил.

Ганкис виновато посмотрел на своего капитана и застенчиво пристроил с краешка оставшуюся у него непонятную раскрашенную игрушку. Потом тоже отступил прочь.

Довольно долго Другой молча рассматривал предъявленные ему сокровища. Наконец его непривычно-плоские зенки обратились вверх и встретились с голубыми глазами Кеннита. Он сказал:

— Это все, что тебе удалось найти?

Он явно намекал, что у Кеннита могло быть еще кое-что припрятано. Но капитан лишь неопределенно и молча пожал плечами и мотнул головой: то ли да, то ли нет, понимай как знаешь. Ганкис беспокойно переминался у него за спиной.

Другой шумно втянул воздух в свои речевые мешки.

— То, что выносят на здешний берег океанские волны, не предназначено быть добычей людей, — проскрежетал его голос. — Если пучина извергает что-либо, то лишь потому, что на то случилась ее воля. Не дерзай же противиться воле пучины, ибо так не поступает ни одно осененное разумом существо. Никому из людей не позволено уносить с собой то, что он может найти на Берегу Сокровищ!

Кеннит спокойно поинтересовался:

— Ты хочешь сказать, что все здешние находки — собственность Других?

Как сильно ни различались их расы, он явственно видел, что сильно смутил своего собеседника. Тому понадобилось время, чтобы собраться с мыслями. Потом он ответил очень серьезно:

— То, что пучина выбрасывает на Берег Сокровищ, не перестает ей принадлежать. Мы здесь — всего лишь смотрители.

Тонкие губы Кеннита сделались еще тоньше, растянувшись в улыбке:

— В таком случае это вообще не твое дело. Я — капитан Кеннит, и, верно, я не буду единственным, кто в разговоре с тобой назовет себя хозяином моря. Потому что мы бороздим океан где хотим, а значит, все, что принадлежит океану, принадлежит также и нам. Ты свое золото получил? Вот и давай прорицай. А о чужом имуществе задумывайся поменьше.

Было отчетливо слышно, как ахнул перепуганный Ганкис. Другой, напротив, никак не отреагировал на слова капитана. Лишь в глубокой задумчивости нагнул голову, а за ней и все лишенное шеи тело — ни дать ни взять глубоко склонился перед Кеннитом, как бы вынужденно признавая его превосходство. Когда же Другой выпрямился вновь, его рыбий взгляд уперся прямо в душу Кенниту, словно указательный палец, твердо прижавший карту.

— Простое толкование. Настолько простое, что иные и из вашего племени сумели бы его сделать! — голос существа стал ниже, точно шел откуда-то из недр его тела, а не из мешков под ушами. — Ты берешь чужое, капитан Кеннит, и называешь его своим. И сколько бы ни попало тебе в руки, ты никогда не ведаешь удовлетворения. Те, кто следует за тобой, довольствуются лишь тем, что ты бросаешь, сочтя ни к чему не годными безделушками… или игрушками. Себе же ты берешь то, что сочтешь наиболее ценным… — Тут Другой покосился на Ганкиса, потрясенно таращившего глаза. — Такое понимание ценностей и обманывает, и грабит вас обоих…

Но Кеннит пришел сюда не затем, чтобы выслушивать нравоучения.