Читать книгу "Пение под покровом ночи. Мнимая беспечность - Найо Марш"

«Совершенно секретно. Дирекция просит вас соблюдая конфиденциальность оказать всяческое содействие суперинтенданту Аллейну точка его доставят на катере в Портсмут точка там он поднимется к вам на борт точка будет путешествовать в качестве пассажира точка просьба предоставить отдельную каюту точка просьба держать лично меня в курсе всех событий точка компания полагается на вашу осторожность и благоразумие точка Камерон точка конец сообщения».

Капитан Баннерман недовольно фыркнул и прочитал второе сообщение.

«Срочно и строго конфиденциально точка суперинтендант Аллейн сядет на борт вашего корабля в Портсмуте куда его доставят на катере точка он лично объяснит в чем проблема точка наш департамент поддерживает связь с вашей компанией точка отправил С. А. Мэйджорибэнкс помощник комиссара криминального департамента Скотленд-Ярда точка конец сообщения»

— Я написал два ответа, — сказал капитан Баннерман, — строго взирая на своего подчиненного. — Одинаковые, для обоих адресатов! «Инструкции получены и приняты к сведению точка Баннерман». — И сделай мне такое одолжение, Спаркс, держи язык за зубами.

— Само собой, сэр.

— Чтобы ни одна живая душа!

— Слушаюсь, сэр.

— Вот и молодец.

— Спасибо, сэр.

Радист развернулся и вышел. Потрясенный капитан Баннерман пребывал в трансе с полминуты, затем вернулся на мостик.

На протяжении всей остальной ночи он занимался своими прямыми обязанностями: вел судно в самом густом за последние десять лет тумане, что требовало самого напряженного внимания и недюжинной выучки. И одновременно уже на другом, почти подсознательном уровне размышлял о своих пассажирах. Баннерман наблюдал за посадкой с капитанского мостика и видел их всех. И, подобно каждому мужчине, бросившего хотя бы беглый взгляд на миссис Диллингтон-Блик, составил самое благоприятное впечатление об этой даме. Шикарная женщина. Он также отметил и Джемайму Кармишель — она попадала у него под определение «очаровательная молодая девушка», — и капитан опасался, что по мере приближения к тропикам она будет пользоваться все большим вниманием морских офицеров. Еще на одном, тоже подсознательном уровне он размышлял о двух встревоживших его радиограммах. Какого собственно черта, думал Баннерман, он должен принимать на борт так спонтанно некоего детектива в штатском? Он перебирал в уме возможные причины. Безбилетный пассажир? Беглый преступник? А может, кто-то из членов его команды в розыске? А что, если этот полицейский в последнюю минуту получил назначение в Лас-Пальмас? Но почему тогда он не полетел туда самолетом? А тут еще предстоят эти чертовы хлопоты по его устройству. Если разместить нового пассажира в каюте для офицерского состава, все тотчас сообразят — здесь что-то не так. В четыре часа утра — самое тяжелое время вахты, когда на исходе все жизненные силы, — капитана Баннермана вдруг посетило неприятное предчувствие: предстоящее плавание сложится не самым лучшим образом.

III

Наутро туман все еще висел над Английским каналом. Выйдя из Портсмута, пароход «Мыс Фаруэлл» словно погрузился в небытие.

Пятеро мужчин вышли на палубу с приподнятыми воротниками. Что касалось господ Мэрримена, Макангуса, Кадди и отца Джордана, на всех красовались какие-то невообразимого вида головные уборы, и они расхаживали взад-вперед по шлюпочной палубе или же с безутешным видом сидели на скамьях, на которые, возможно, не присядет до конца путешествия ни один человек. После завтрака мистер Обин Дейл вернулся к себе в каюту. Помимо спальни, у него там была еще и небольшая гостиная. В компании такие каюты называли «люкс». Он пригласил миссис Диллингтон-Блик и доктора Тимоти присоединиться к нему и выпить перед ленчем. В одиннадцать утра миссис Диллингтон-Блик появилась на палубе во всем своем великолепии. Не прошло и получаса, как она приняла это приглашение. Доктор Мэйкпис тоже пришел — в надежде, что там будет и Джемайма Кармишель. Но девушка провела все утро, разгуливая по шлюпочной палубе, потом нашла продуваемый всеми ветрами, но укромный уголок под средней надстройкой, сидела там и читала.

Мистер Макангус тоже вышел на палубу, но ненадолго, вскоре вернулся в салон для пассажиров, где, скептически осмотрев книжные полки, уселся в уголок и уснул прямо в кресле. Миссис Кадди также оказалась там и тоже вздремнула. Она слушала малоутешительный прогноз погоды — там предсказывали шторм — и решила принять успокоительное. Мисс Эббот расхаживала по узкой нижней палубе, возможно, чисто инстинктивно выбрав ту часть парохода, куда по утрам почти никто не заглядывает. На плане, который показывали пассажирам, это место называлось «палубой для променада».

Именно Джемайма первой заметила перемену погоды. Тоненький теплый луч упал на страницу книги; она подняла голову и увидела, что пелена тумана поредела и что через нее пробивается слабый солнечный свет. В тот же момент «Мыс Фаруэлл» издал протяжный гудок, а затем Джемайма услышала рокот мотора. Она поднялась, подошла к борту, посмотрела вниз и увидела, что к пароходу подошел катер. Вот он поравнялся со сброшенным сверху веревочным трапом. Высокий мужчина, задрав голову, смотрел с катера на «Фаруэлл». Джемайма всегда весьма критично относилась к мужской одежде, но одобрительно, хоть и рассеянно, кивнула, заметив, как одет этот господин. Матрос у борта сбросил в катер линь, теперь оба судна, большое и маленькое, стояли бок о бок. Катер начал отчаливать, а высокий господин принялся очень ловко карабкаться вверх по веревочному трапу и взошел на борт, где его встретил дежурный офицер и повел прямо на капитанский мостик.

На своем пути он прошел мимо мистера Мэрримена и мистера Кадди. Те оторвались от детективных романов, которые читали, воззрились на пришельца, и обоих посетила одна и та же мысль, тотчас, впрочем, отвергнутая, — что они где-то видели прежде этого человека. Хотя на самом деле они не ошиблись: буквально накануне вечером оба смотрели на сильно искаженный снимок в вечернем выпуске «Геральд Трибьюн». Это был суперинтендант полиции Р. Аллейн.

IV

Капитан Баннерман, сунув руки в карманы кителя, рассматривал своего нового пассажира. С самого начала Аллейн не понравился капитану Баннерману — он не соответствовал его представлениям о детективе в штатском. Мало того, заговорив с ним, капитан, будучи по натуре своей снобом, отметил чертовски вульгарный, по его понятиям, акцент, совершенно не подходящий полицейскому столь высокого ранга. Самому ему с немалым трудом удавалось сохранять мидлендский[5] акцент.

— Что ж, — протянул он. — Суперинтендант Аллейн, не так ли? Раз уж вы здесь, то, полагаю, должны пояснить, из-за чего весь этот сыр-бор. Буду весьма признателен за информацию.

— А я полагаю, сэр, — сказал Аллейн, — вы до сих пор проклинаете тот день и час, когда получили эти радиограммы.

— Ну, проклинаю — это слишком сильно сказано.

— Я прекрасно понимаю, сколько хлопот вам доставил. Единственное, что меня извиняет, это крайняя необходимость моего появления здесь. И предельная срочность и важность дела.