Читать книгу "Семь горных воронов - Ванда Алхимова"

— И что теперь?

— Ну… — настала очередь Каэрвена судорожно сглотнуть. — Миледи, позвольте, я вынесу вас из кареты? Мы привяжем еще лошадей, подложим бревна и доски, подтолкнем сзади и выведем карету на сухое место. А потом засыплем топь, и все остальные тоже перейдут.

— Да, и потерям часа два, а то и три, — кивнула миледи. — Скажи, Каэрвен, а нельзя ли было засыпать топь до того, как мы в ней застряли?

Каэрвен покраснел. Но ответить не успел, потому что рядом с каретой объявился Ройле. Бесцеремонно растолкав плечами коней, на которых сидели братья, лесоруб подошел к топи и посмотрел на задние колеса, увязшие в бурой жиже по самые спицы. Потом кинул взгляд на передние, обернулся к миледи и сказал:

— Госпожа моя, сдается, вылезать вам из кареты не потребуется, и много времени мы тут не потеряем.

— Да? — насмешливо изогнула бровь миледи. — Может, ты владеешь колдовскими чарами и они помогут тебе освободить меня?

Ройле слегка покраснел.

— Нет, не владею. Но никаких чар не нужно. Прошу тебя, госпожа моя: если ты не против, вернись обратно на сиденье и держись там покрепче.

— Миледи, может, мы займемся делом, а не будем выслушивать слабоумных? — вскипел Дикий Ворон, который слушал беседу, распаляясь все больше. — И так времени уйдет уйма, а тут еще и этот… со своими советами.

— А я, пожалуй, посмотрю, что из этого выйдет, — вдруг громко заявила миледи и спряталась обратно в карету.

Дикий Ворон открыл рот. Они с братом переглянулись, а потом недовольно уставились на Ройле. Дикий сплюнул в грязь, Красный закатил глаза. Между тем лесоруб влез в жижу, не смущаясь тем, что его чуни из мягкой кожи сразу же залило ледяной грязью. Ройле подошел к задней оглобле, примерился, а потом крикнул Лухху, вместе с Каэрвеном созерцавшим всю сцену с козел:

— Господин возница, я как покличу — высылайте лошадей. А который рядом с вами господин сидит, пусть вперед пройдет и лошадей под уздцы потянет, у него сапоги высокие, ему проще.

Каэрвен побагровел. Выслушивать указания от деревенского дурака ему, высокородному воину, было унизительно. Но ведь миледи явно дала понять, что хочет дать дураку показать всю свою дурь. Злой, как горный медведь, разбуженный посреди зимы, Каэрвен спрыгнул с козел в грязь, едва не зачерпнув ее высокими сапогами для верховой езды, выругался себе под нос и добрел до лошадей. Ухватив правую под уздцы, крикнул:

— Ты, деревня! Я на месте!

— Рад за вас! — отозвался Ройле.

Лесоруб спокойно засучил рукава, присел и взялся за оглоблю. У братьев и у всех, кто наблюдал за этой сценой, вытянулись лица. Ройле стиснул зубы и стал медленно подниматься, а вместе с ним поднимались и задние колеса кареты. Ройле покраснел, на лбу его вздулись вены, на шее натянулись мускулы. Колеса с чавкающим звуком вырвались из грязи, и Ройле сипло ухнул:

— Давай!

Каэрвен, который не мог поверить своим глазам, вздрогнул и заорал на лошадь, одновременно потянув ее за собой. Кони прянули, и ровно в эту секунду Ройле, собрав всю свою силу, вытолкнул карету вперед. Передние колеса с громким чмоканьем также высвободились из ловушки. Каэрвен тянул лошадей вперед, Лухх стегал их вожжами, а Ройле медленно, увязая по колено, нес заднюю часть кареты на руках.

Шаг за шагом кони вытащили экипаж на сухое место, и Ройле присел, бережно опуская колеса на землю. Потом он медленно поднялся, широко расправил плечи и выдохнул, прикрыв глаза. Пот тек с него градом, губы пересохли, руки слегка дрожали.

Все, кто смотрел на Ройле, застыли как статуи, отказываясь поверить своим глазам. Ройле утер пот со лба и обернулся на карету: из окна на него смотрела миледи Воронов.

— Ну вот, — борясь с одышкой, сказал Ройле. — Теперь надо засыпать яму и всем ехать дальше.

— Каэрвен, — позвала миледи, не отрывая взгляда от потного и красного лесоруба. — Сделай, пожалуйста, все как положено. Надеюсь, мне больше не придется тревожиться из-за подобной ерунды, которой можно было бы избежать, если бы ты как следует выполнял свои обязанности.

Окно резко закрылось черной шторкой. Каэрвен побежал в конец каравана отдавать распоряжения. Лухх провез карету вперед, остановился и слез с козел. Он ослабил лошадям подпруги, принес им воды, а сам пошел отмывать колеса от грязи в ожидании, пока лужу засыплют и можно будет трогаться дальше.

Из леса бесшумно вынырнул огромный черный ворон, описал низкий круг над каретой, а потом сел на окно и каркнул. Шторка отдернулась, и ворон проскользнул внутрь.

Миледи полулежала на подушках и рассматривала себя в зеркало. Корсет ее был распущен, волосы рассыпались по белым плечам. Миледи поворачивала перед зеркалом лицо, придирчиво оглядывая щеки, нос, шею.

— Кар-р! — сказал ворон, вывернув голову. Черный блестящий глаз сверкнул в полумраке.

— Хорошо, что они собирались, — сказала миледи, опуская руку с зеркалом. — Надеюсь, к моему прибытию в полной мере осознают, что игры закончились.

— Ар-р, — поддакнул ворон, переступив лапами.

— Нет, не надо больше следить, — отмахнулась миледи, снова поднимая зеркало. — Я пока не хочу об этом думать. Я вообще третий день не могу ни о чем думать, кроме как о том…

— Ар-рк? — вопросительно каркнул ворон.

— Кроме как о том, что в штанах у этого мальчишки! — с раздражением ответила миледи. — Так что брысь отсюда!

Ворон взмахнул крыльями и метнулся прочь из кареты. А миледи откинулась на подушки и медленно оттянула шнурованный лиф платья. Обнажились упругие гладкие груди. Она задумчиво провела рукой сначала по одной, затем мягко огладила другую, чуть стиснув сосок. Прикусила губу. По щекам миледи поползли пятна нежного румянца, взгляд затуманился.

Миледи Воронов вышла замуж, не имея на то ни желания, ни малейшей симпатии к жениху, который был старше ее ровно в два раза. Первая брачная ночь запомнилась ей как одна из самых отвратительных в жизни: бородатый угрюмый Аодх, тяжелый, пропахший крепким потом и вином, залез на кровать и задрал ей кружевную шелковую сорочку. Обдавая хмелем, дышал в лицо, слюнявил и терся о нежную кожу бородой.

Юная жена зажмурилась и отвернула голову, стараясь не дышать. Пока жадные сильные руки мужа шарили по ее телу, бесстыдно щупая везде, где только можно, новая миледи Воронов дрожала, едва сдерживаясь, чтобы не взвыть от отвращения. Потом Аодх силком раздвинул ей ноги коленями, завозился, навалился, и стало очень больно. Миледи закричала, попыталась вывернуться, но Аодх удержал ее, бормоча какие-то пустые слова, а потом задвигался в ней, сотрясая постель и причиняя боль.

Но еще больнее было от унижения и стыда. С той ночи миледи возненавидела своего мужа со всей несгибаемой волей своего твердого характера. Ни разу близость с ним не доставила ей удовольствия, ни разу ей даже в голову не пришло, что с кем-то другим все может быть иначе. После смерти Аодха за все долгие десять лет миледи ни разу не почувствовала желания по отношению к мужчине. Ни разу до того момента, как смущенный Ройле опустился на колени и признался, что убил тролля.