Читать книгу "Розы мая - Дот Хатчисон"

Мы с Корги начинаем. Соседи, Хэппи и Хорхе, не столько играют сами, сколько наблюдают за нами и помогают мне советами, часто противоречивыми. Оба демонстрируют образцовое поведение, варьирующееся от крайней и иногда неуклюжей учтивости до невинной грубости, вероятно, отзывавшейся гордостью у их сержантов в былые дни. Вспомнив, что я слушаю, они неловко извиняются, но я смеюсь вместе с ними, и напряжение мало-помалу спадает – они расслабляются и постепенно становятся сами собой, с небольшой, может быть, поправкой на сдерживающее присутствие лица женского пола.

– Ты же вроде бы сказала, что любишь играть. – Корги с сомнением смотрит на меня после своей второй легкой победы.

– Да, но я же не говорила, что играю хорошо.

– Молодец, – замечает Хорхе.

Папа играл настолько плохо, что проиграть ему бывало труднее, чем победить иных случайных противников. Тогда я и поняла, что люди с бо́льшей охотой позволяют мне играть с ними, если не видят угрозы их гордости. Может быть, я не расстаюсь с той нацеленностью на проигрыш в память о папе, а может быть, в такой странной форме выражается мой прагматизм. Ставка на проигрыш дает возможность играть без какого-либо давления или драмы.

Расставляем фигуры для следующей партии. Хэппи обходит столики, чтобы занять мое место, грозя порвать Корги в клочья за некую прошлую обиду. Тот ухмыляется.

Любовь у мужчин проявляется в чудны́х формах.

– Сыграйте со мной, мисс Прия, – приглашает Ганни, возвращая фигурки в исходную позицию.

Все перестраиваются, находят новых партнеров, пререкаются из-за цвета. Занимаю место того безликого парня, но он всего лишь передвигается чуть дальше, чтобы сыграть с относительно молодым ветераном «Бури в пустыне», который называет себя Йелпом.

Я не стала спрашивать Корги и Хэппи, почему они – Корги и Хэппи, но Йелп?[10]

Он корчит гримасу, краснеет и немного застенчиво улыбается.

– Получил кличку в учебке. У сержанта была привычка подкрасться сзади и проорать приказ прямо в ухо. И я каждый раз подпрыгивал чуть ли не на фут. Вот он и прозвал меня Йелпом.

И такого рода прозвища приклеиваются и держатся.

Безликий смотрит на меня с едва заметной улыбкой, но себя не называет. Я и не спрашиваю – есть в нем что-то, а мне не хочется ставить его в неудобное положение.

Ганни явно не хватает сосредоточенности и внимания: он теряет нить игры, забывает, чья очередь делать ход. Время от времени начинает рассказывать какую-нибудь историю, путается и не замечает, что не передвинул фигуру. Стараюсь не напоминать, если только не вижу, что он растерялся. Сказать по правде, я предпочла бы послушать, как Ганни с товарищами упился вином в заброшенном шато и пытался научить корову ездить на лыжах. Трудно представить этого старика таким энергичным, но, с другой стороны, ему было тогда немногим больше, чем мне сейчас.

Йелп то и дело поглядывает искоса на нашу доску и качает головой. Я пожимаю плечами, но в объяснения не вдаюсь. У меня свои причины, и они никого не касаются.

В середине второй партии Ганни начинает засыпать. Один из «корейских» ветеранов, представившийся Пирсом, набрасывает на плечи старику еще одно одеяло, укрывает горло и руки.

– Магазин предлагал нам пользоваться их кафе, – говорит он грубовато, по-видимому, смущенный своей же добротой. – Ганни сказал, мол, он стар, но еще не умер, и мы либо будем здесь, либо не будем нигде.

– В гордости ничего плохого нет, – отвечаю я. – По крайней мере, когда у тебя есть братья, которые могут смягчить ее, добавив чуточку здравого смысла. – Он моргает растерянно, а потом улыбается. – Мне все равно пора уходить, проверить домашнюю работу на завтра. – Я встаю со скамейки, потягиваюсь, и мышцы отвечают ноющей болью. – Если никто не возражает, приду в пятницу.

– Приходи, когда захочешь, Синенькая, – говорит Пирс. Что-то подсказывает, что Прией меня будет называть один только Ганни. – Тебе здесь рады.

В груди как будто разливается тепло. За последние годы меня принимали в разные шахматные сообщества, но здесь, впервые со времен Бостона, мне по-настоящему рады.

Я поправляю пальто, натягиваю шапочку и иду через парковку в «Крогер» – выпить чего-нибудь горячего. С включенными обогревателями в павильоне вполне комфортно, разве что чуточку свежо, но путь домой долог, и я предпочитаю отправиться в дорогу в компании какао.

В кафе выстроилась приличная очередь – результат, как мне кажется, попыток работающей в одиночку новой баристы исполнить постоянно меняющиеся желания группы пожилых женщин в пурпурном и красном. Общество Красной Шапочки?.. Не могу решить, есть ли для этих леди собирательное существительное.

Рядом с очередью, в нескольких футах от меня, кто-то садится на стул и вешает тяжелое пальто на спинку другого стула. Тот самый неприметный тип из шахматного павильона. Из кармана пальто он достает книжку в мягкой обложке, такую потрепанную и помятую, что и названия не разобрать, с загнутыми страницами и потрескавшимся корешком. Открывает книжку, но в нее не смотрит.

Он смотрит на меня.

– Согреться изнутри – самое то, что надо.

Тогда почему бы не стать в очередь?

Я переступаю с ноги на ногу, переношу центр тяжести и на пару дюймов отодвигаюсь от него. Не сказать, что он так уж близко, но есть ощущение навязчивости. А еще, пожалуй, не стоит называть его безликим; сорвется случайно с языка, а потом проблем не оберешься.

– Я, кажется, не расслышала ваше имя.

– А я его и не называл.

Очередь приходит в движение, и я делаю пару шагов вперед. Одна из леди в пурпурно-красном недовольно ворчит, и у баристы такой вид, будто она вот-вот упадет.

– Холодно на улице, – говорит мой знакомый после затянувшегося молчания.

– Февраль в Колорадо.

– Пешком гулять холодновато, – продолжает он, то ли не замечая, то ли игнорируя сарказм. – Тебя подвезти?

– Нет, спасибо.

– Нравится холод?

– Мне нужна физическая нагрузка.

Я не поворачиваюсь, но чувствую его оценивающий взгляд – вниз-вверх.

– Вообще-то не нужна. И так хорошо.

Да что ж это с людьми такое?

Я снова продвигаюсь вперед, так что теперь разговаривать ему уже неудобно, а еще через пару минут подхожу к кассе.

– Горячий шоколад, пожалуйста.

– Тебя как зовут?

– Джейн. – Я расплачиваюсь, получаю сдачу и иду вдоль прилавка к месту выдачи. Леди из Общества Красной Шапочки сгрудились у бара приправ и постепенно смещаются в уголок, где уже сдвинуты все столы.