Читать книгу "Джейн Остен и ее современницы - Елена Прокофьева"

Если бы принц-регент лично встретил Остен, это была бы одна из самых знаменательных встреч XIX века, ведь оба они стали символами целой эпохи – эпохи Регентства, эпохи Джейн Остен. Но они разминулись. Вместо венценосного хозяина Остен принимал его капеллан и библиотекарь Джеймс Кларк. Он провел гостью по утопавшим в роскоши залам Карлтона, а в ходе экскурсии намекнул, что неплохо было бы посвятить регенту следующую книгу. С расположением принца не шутят, и Остен «почтительнейше посвятила» Георгу роман «Эмма». Специально для принца три тома были переплетены в алую кожу, а на корешках был оттиснут его геральдический знак – три страусиных пера.

Принц был доволен. Еще бы, ведь Георгу прислали роман на несколько дней раньше, чем он поступил в продажу. А капеллан еще долго третировал Остен просьбами написать книгу на заказ – например, посвященную истории герцогства Кобург (дочь регента собиралась замуж за Леопольда Кобургского). Он захваливал «гений и принципы» Остен и пропускал мимо ушей ее отказы. Казалось, она разговаривает с ожившим мистером Коллинзом.

Разумеется, Остен не собиралась писать по роману для каждого члена королевской семьи. Она сказала Кассандре, что не смогла бы написать серьезный исторический роман, даже если бы от этого зависела ее жизнь, а если бы все же взялась за него, то повесилась бы еще до конца первой главы.

«Эмма» увидела свет в декабре 1815 года. На этот раз Джейн решила сменить издателя и отнесла роман Джону Мюррею, публиковавшему стихи Байрона. Новый издатель хотел купить права не только на «Эмму», но также на «Чувство и чувствительность» и «Мэнсфилд-парк». За все три книги он предлагал 450 фунтов. Как говорила про него Остен: «Он, конечно, мошенник, но хотя бы вежливый».

Фронтиспис «Мэнсфилд-парка», 1833 год

Несмотря на заявление Остен, что она создаст героиню, которая не понравится никому, кроме нее, «Эмма» была встречена с энтузиазмом. Властитель дум Вальтер Скотт написал на нее хвалебный отзыв, чем весьма обрадовал Остен – «Мэнсфилд-парк» он проигнорировал. В год публикации «Эммы» вышел и первый перевод Остен на французский язык: сначала французская публика ознакомилась с «Чувством и чувствительностью», затем с «Мэнсфилд-парком» и «Эммой».

Закончив «Эмму» в марте 1815-го, Остен сразу же принялась за «Доводы рассудка». Это был самый необычный роман Остен, ведь главной героиней она сделала не юную барышню, а 27-летнюю старую деву. Остен долго работала над концовкой, где Энн Элиотт и капитан Уэнтуорт объясняются в любви, но в августе 1816 года роман был готов к печати.

Тем временем Остен выкупила из издательского рабства «Сюзан». Она сомневалась, сможет ли превратить эту пародию на готические ужасы в актуальный роман. «Сюзан» была написана в период повального увлечения книгами Энн Рэндклифф, но с годами популярность злодеев и замков начала спадать. Заинтересуют ли читателей приключения Кэтрин Морланд, которой повсюду мерещится готическое зло? Остен уже не узнала. Роман «Нортенгерское аббатство» вышел уже после ее смерти.

* * *

Летом 1816 года Джейн Остен почувствовала недомогание, списав его на ревматизм. В феврале 1817 года она писала Фанни: «Я почти полностью излечилась от ревматизма, только колено побаливает время от времени, напоминая об ушедшей болезни и заставляя кутаться во фланель». Как раз в это время она работала над романом о городке Сэндитон, но ей не суждено было поставить последнюю точку – вскоре она так ослабела, что не могла даже писать.

Современные исследователи, сопоставив симптомы – хроническая усталость, отсутствие аппетита, потеря веса, приводящая к дистрофии, частые обмороки и, в конце концов, практически полная неподвижность из-за мышечной слабости – предположили, что Остен страдала болезнью Аддисона. Это эндокринное заболевание, в процессе которого надпочечники теряют способность производить достаточное количество гормонов, впервые было описано в 1855 году британским врачом Томасом Аддисоном. Болезнь редкая: распространенность оценивается как 1:100 000 населения, а некоторые специалисты считают, что она встречается еще реже: 40–60 случаев на миллион человек. И надо же одному из этих случаев прийтись на талантливейшую писательницу, по словам одного из ее братьев, «как раз когда она только-только начала верить в свой успех».

В апреле 1817 года Джейн Остен составила завещание. Все, что ей принадлежало, она оставила Кассандре, и 50 фунтов – брату Генри, который недавно обанкротился и решил, наконец, принять сан. Но завещание не означало, что Джейн перестала бороться за жизнь. Вместе с сестрой она поехала в Винчестер, где работал блестящий хирург Лифорд, единственный, кто мог поставить ее на ноги.

От перемены климата ей на время стало лучше: Джейн даже совершала прогулки по городу – правда, в паланкине – и рассчитывала пересесть в кресло-коляску, как только погода улучшится. Но в июне вернулись симптомы болезни, а в начале июля доктор Лифорд сообщил семье, что надежды уже нет. Совсем скоро мисс Джейн Остен оставит этот мир. Джеймс и Генри решили, что долг священника сказать ей о грядущей смерти. По их словам, сестра не ужаснулась, но, будучи доброй христианкой, попросила причаститься.

17 июля 1817 года Джейн Остен поняла, что умирает. Она отослала Кассандру в город по какой-то пустяковой просьбе, видимо, рассчитывая умереть в ее отсутствие. Ей не хотелось лишний раз терзать сестру. Но Кассандра вернулась быстро и застала Джейн живой. На вопрос, не хочет ли она чего-нибудь, Джейн отвечала, что хочет только смерти. Кассандра не отходила от нее весь день, и той же ночью, 18 июля 1817 года, Джейн Остен положила голову на колени сестры и навсегда закрыла глаза.

Похоронена писательница в Винчестерском соборе, одном из старейших в Европе. Собор и сам по себе заслуживает внимания, но для поклонников Остен он превратился в святыню. Посетители собора прикасаются к ее могильной плите и поднимают глаза на мемориальный витраж со Святым Августином – его имя сокращают до «Остин».

Винчестерский собор, где похоронена Джейн Остен

* * *

После смерти Джейн Остен началась ее канонизация. Генри Остен написал мемуары о сестре, пронизанные таким благоговением, что они напоминали жития святых. «Будучи настолько безупречной, насколько позволяла ей человеческая природа, она стремилась оправдать, простить и забыть проступки окружающих. (…) Она всегда избегала поспешных, глупых или чрезмерно суровых высказываний», – славословил ее Генри. Тенденцию обелять Остен продолжил ее племянник Джеймс Эдвард Остен-Ли, опубликовавший в 1869 году воспоминания о тетушке. На страницах его книги она предстает женщиной миролюбивой, смиренной и набожной – словом, идеальной викторианкой. Конечно, такая особа не способна на сарказм. Она не может написать о новых знакомых: «Я была с ними настолько вежлива, насколько позволял их дурной запах изо рта». Или: «Я не хочу, чтобы люди были слишком уж приятными, ведь это избавляет меня от необходимости их любить». Но каждое новое поколение читателей переосмысливало Джейн Остен по своему образу и подобию.