Читать книгу "Лисянский - Иван Фирсов"

По тому случаю Лисянский наведался к Курганову, принес давно прочитанную книгу, извинился:

— Благодарствую, ваше высокоблагородие. Прощения прошу, книгу задержал по причине экзаменации.

— Ведомо, причина уважительная, — осклабился Курганов, — поздравляю вас, господин гардемарин. Отведайте-ка с нами чайку.

Разговорились, и Лисянский невзначай спросил:

— В прочитанной книге о знатных иноземных мореходах и делах их повествуется. Токмо вот о россиянах мало сказано.

— То верно, — усмехнувшись, согласился Курганов. — Немного помолчав, сказал: — Так и в науке тоже. Прежний наш математик Фарварсон намного уступал в знаниях Леонтию Магницкому, однако всегда главенствовал. Да и денежный кошелек в трех крат поболее имел, чем Магницкий… — Отпил чаю, задумался, но потом, оживившись, сказал:

— Запомни название, — теперь он часто переходил дружески на «ты», — «Сочинение и переводы к пользе и увеселению, служащие за год семьсот пятьдесят восьмой». Возьми обязательно в библиотеке все тома, перечитай. Толково в них описаны мореходные путешествия россиян с давних времен до сих пор. — Курганов замолчал, вдруг что-то вспомнив, взял из книжного шкафа, раскрыл книгу.

— Изыщи время, почитай в библиотеке сочинения Михайлы Ломоносова. Помнишь, вам сказывали на словесности о нем?

Лисянский утвердительно кивнул и продекламировал:

Колумб российский через воды Спешит в неведомы народы.

Курганов вначале опешил. Потом глаза его увлажнились. Он погладил смущенного Юрия по голове:

— Похвально и отрадно, что мысли мои опережаешь. Вижу, добрые семена в твоей душе посеяны твоим батюшкой. Держись заветов отчих. Отпиши ему от меня поклон при случае.

* * *

В гардемаринских классах занятий значительно прибавилось. Как и прежде, изучали математику и другие науки. Но курс обучения стал намного глубже и основательней. Появились новые предметы — навигация, астрономия, гидрография, кораблестроение.

Наконец-то Лисянский увидел на кафедре Николая Гавриловича Курганова. На его уроках редкий гардемарин дремал или озорничал. То прибауткой, то острой шуткой разбавлял он нудность математических суждений. Первый урок математики в новом, младшем, гардемаринском классе Курганов, как обычно, начинал с небольшого назидания.

— На математике нынче зиждется вся наука, да и вся вселенная движется. Чего некоторые из вас до сей поры не разумеют. — Николай Гаврилович лукаво посмотрел на Лисянского. — Помыслите сами, — продолжал он, — много ли успели бы цивилизованные народы в искусствах, ремеслах, мореплаванье, не будь великих открытий Коперниковых да Невтоновых? И разве славные мореходы, подобные Магеллану и Куку либо Берингу нашему, способны были бы совершить великие свои вояжи без знания астрономии и нави гацкой науки?

Когда Курганов назвал Магеллана, Юрий невольно вспомнил прочитанные им строки из описания Михайлы Веревкина: «От самого создания мира до обретения Америки никому из смертных не приходило на мысли, что можно было обойти вокруг земли…» И тут он подумал: «О Куке я слыхивал, но толком-то ничего не ведаю. Надобно расспросить Николая Гавриловича да заглянуть в библиотеку».

Курганов между тем сделал паузу, подошел к окну, залитому по-весеннему ярким солнечным светом. Верхняя створка была распахнута. В классную комнату вместе с запахами весны из раскинувшихся внизу гаваней доносились, временами громкие выкрики. Корабли начали под буксирами вытягиваться на Кронштадтский рейд…

Глядя на них, профессору пришел на память недавний визит в Кронштадт директора корпуса.

Член Адмиралтейств-коллегии, вице-адмирал Голенищев-Кутузов проведывал Морской корпус нечасто. К тому были веские причины. Двадцать лет Голенищев состоит наставником по морской части у наследника престола, является генерал-интендантом по флоту, отвечает за снабжение всем имуществом флотов на Балтике, Черном море и Каспии, в Архангельске… Дел невпроворот. Однако успевает постоянно совершенствовать и улучшать подготовку кадет и гардемарин. Увеличил штат и пригласил толковых преподавателей, завел обсерваторию и библиотеку, посылает гардемарин в дальние плавания… Кроме прочего, каждодневно сотрудничает в Адмиралтейств-коллегии, готовит разные экспедиции по гидрографии, научные вояжи, особенно на Тихом океане.

Наведываясь в Кронштадт, директор обычно одним из первых принимал Курганова, делился с ним всеми новостями, у них издавна установились теплые, дружелюбные отношения. Адмирал, сам большой книгочей, весьма уважал Николая Гавриловича за его большие заслуги не только в корпусе, но и на ниве просвещения по всей России. «Письмовник» стал настольной книгой во многих семьях и в губернских городах, и в далеких провинциях.

В последний свой приезд поведал о планах дальних вояжей:

— Вам, верно, известно, милостивый государь, о неравнодушии матушки-государыни нашей к успехам наших мореходов и охотных людей на берегах камчатских, Курилах и Алеутах. Нынче снаряжается в те края северные экспедиция научная под водительством капитанов Биллингса и Сарычева.

Курганов удивленно поднял брови, напрягая память.

— Позвольте спросить, ваше высокопревосходительство, — обратился он к Голенищеву, — уж не тот ли это Биллингс, который обретался в последней экспедиции капитана Кука?

— Он самый, — ответил директор, — Иосиф Биллингс. Запросился на службу к нам три года тому назад и определен высочайшим указом. Мню я, что аглицкие истинные мореходы имеют пристрастие к службе на российских кораблях неспроста. Словно магнит, привлекает их наша российская смекалка, хватка, недюжинность матросов. Да к тому же и корабли наши спорые и просторов неизведанных тьма. Особливо на широтах северных и американских. Располагаю сведениями, что и другие Куковы спутники намерены определиться к нам на службу.

Курганов разделил мнение адмирала, а тот в конце беседы проговорил:

— Видимо, вскоре матушка-государыня согласится с мнением Адмиралтейств-коллегии направить корабли на Камчатку и далее в первый кругосветный вояж. Присмотрели мы уже и голову вояжа-капитана Муловского.

— Григория Ивановича? — спросил Курганов. Он знал Муловского как одного из опытнейших и боевых офицеров.

— Он самый, — ответил адмирал…

Памятный разговор этот и вспомнился вдруг Курганову. Он незаметно вздохнул и повернулся к гардемаринам:

— Потому и надлежит вам, господа гардемарины, приумножать знания свои не для парадности, а дабы в будущем умеючи и с достоинством стяг российский по дальным морям, подобно Магеллану и Куку, пронести.

Курганов давно взял себе за правило преподносить воспитанникам не чистую науку, а соединять потребность в знаниях с долгом перед Отечеством.

В тот же день подтвердил неожиданно Ананий слова Курганова:

— Сколь тебя увещевает Николай Гаврилович, а ты все с ленцой штудируешь математику, — Ананий неожиданно дал брату сильного «щелбана» по лбу, — вот погоди, пойдешь в море, будешь там «бабочек» ловить из-за своей нерадивости.