Читать книгу "Наполеон - Пол Джонсон"

Начальником штаба Бонапарта был Луи Бертье (1753–1815), который верой и правдой служил ему в разных должностях, но в большинстве случаев как начальник штаба (его называли «женой императора»), до самого отречения Наполеона от престола в 1814 году. Это был своеобразный симбиоз двух военных умов, поскольку Бертье трансформировал стратегические планы своего начальника в личный состав и материально-техническое обеспечение. Он издавал ясно написанные приказы, чтобы все необходимое доставлялось в нужное место. Бонапарт многим был обязан своему начальнику штаба и щедро одаривал его землями и титулами; дела у Бонапарта шли далеко не так успешно, когда Бертье не было рядом. Кроме него у Бонапарта было три надежных командира дивизии; среди них Андре Массена (1758–1817) – бывший юнга, сержант-майор, контрабандист, который стал одним из самых надежных его подчиненных, хотя неисправимая страсть Массены к мародерству (и взяточничеству) заставляла краснеть даже Наполеона.

Учитывая ограниченный ресурсы, завоевание Италии было рискованным предприятием, в ходе которого Бонапарт не раз шокировал армии Пьемонта и Австрии рискованными переправами и стремительными атаками. Бонапарт выиграл незначительные бои при Монтенотте, Дего (снова), Мондови и Кодоньо, а в начале мая у Лоди он провел сенсационную операцию, в которой 3 500 французских гренадеров заняли мост через реку По и удерживали его против десятитысячной армии противника до прихода подкрепления под командованием Массены. Этот бой восхитил французскую публику, как и триумфальное вступление армии в Милан 13 мая, где ее встречали восторженные толпы, по крайней мере, одна толпа. Этот момент увековечил Стендаль, описав его в начале первой главы книги «Красное и черное». Кампания по завоеванию Ломбардии в основном сводилась к форсированию рек, обороне и захвату мостов. Бонапарт выиграл ее благодаря скорости маневра, внезапным атакам и тактическим уловкам, невзирая на превосходящие силы австрийской армии, которая сражалась отважно и упрямо. Закончилась кампания 15–17 ноября знаменитой победой у Арколе переправой через речку Альпоне. Это было типично для тактики сражения Бонапарта. Его стиль ведения военных операций – с быстрой переброской войск, связанной с риском, – иногда приводил к серьезным катастрофам, когда он сталкивался с таким методичным противником, как австрийцы. Бонапарт умудрялся выходить из этих опасных ситуаций только благодаря стремительной импровизации и изобретательности, а также находчивости Бертье и отчаянной храбрости его солдат. Трехдневное сражение при Арколе было классическим примером рискованной стратегии, когда Бонапарта спасла грамотная тактика, включающая военную хитрость: он послал отряд разведчиков в тыл противника с приказом устроить там шумный переполох, чтобы австрийцы подумали, что их почти окружили. Поспешное отступление стоило австрийцам победы. Аркола, как и Лоди, стала сенсационной победой, которую превозносили все газеты, и это еще больше укрепило репутацию Бонапарта как самого удачливого генерала республики. 14 января 1797 он выиграл решающее сражение при Риволи, которое привело к капитуляции последней основной крепости в Мантуа. В сущности, теперь Габсбурги отступили из Италии, оставив Бонапарта делать там все, что ему будет угодно.

Именно в этот момент Бонапарт из простого полевого генерала превратился в имперского проконсула, пусть пока еще не номинально. Когда он отправлялся в Италию, полученные им инструкции по поводу политических договоренностей после победы на поле боя были довольно жесткими. Но по мере того как в 1796–1797 годах он пересылал все больше и больше золота и серебра во французское казначейство, они благополучно смягчались (или игнорировались). Таким образом, он мог проводить свою собственную политику. Его методы в общих чертах походили на методы Сталина в восточной Европе в конце Второй мировой войны. Он поощрял формирование «патриотичных» и республиканских комитетов в основных городах, потом отвечал на их горячие просьбы о независимости под «протекторатом Франции». Таким образом, комитет в Болонье и Ферраре отверг папское правление, а в Реджио и Модене – правление местного герцога. Все четыре города, с одобрения Бонапарта, послали делегатов в Милан и 16 октября 1796 года на собрании объявили о создании Циспаданской республики, фактически вассального марионеточного государства. Ломбардийские города создали подобное государство, которое называлось Транспаданской республикой. Бонапарт подтолкнул их к идее объединиться, так 15 июля 1797 года была образована Цизальпинская республика. Тем временем он воспользовался восстанием, организованным французами в Генуе, чтобы свергнуть старую олигархию (6 июня), и учредил, как он называл, Лигурийскую республику. Подобным же образом он устранил олигархию и в Венеции. Из своего роскошного вице-королевского дворца в Монтенбло он контролировал процесс создания этих новых государств – первых в целом ряду новообразований, которые ему предстояло создать. Бонапарт также обсуждал условия мирного договора с Австрией, который 17 октября 1797 года был одобрен Директорией как Кампо-Формийский мирный договор, согласно которому Габсбурги признавали два новых французских протектората, уступали Франции Австрийские Нидерланды и Ионические острова и (тайно) соглашались на расширение французских границ до Рейна.

Для Франции это была огромная территориальная победа, и Французская республика совершенно справедливо считала ее личной победой Бонапарта. Ему двадцать восемь лет, и теперь он самый могущественный военный деятель республики. На карте Европы появилась «пушка, сорвавшаяся с лафета»[11], заряженная, со вставленным запалом. И, конечно, политики хотели держать Бонапарта как можно дальше от Парижа, давая ему все новые назначения далеко за пределами столицы. Естественно, они очень рисковали: его следующие триумфы могли стать еще более впечатляющими. Сначала была идея отправить его завоевывать и покорять Англию. Но, судя по тому, какие ресурсы ему были бы выделены в плане военных кораблей и транспорта, было ясно, что он ничего не получит. Это был пропуск в могилу под водой. Вместо этого он выдвинул план, с готовностью одобренный, который удерживал бы Бонапарта очень далеко от центра событий (что очень устраивало членов Директории). Этот план должен был распалить воображение любого француза – покорение Востока.

Во Франции давно рос интерес к Египту. Первые элементы того, что позже станет называться le style égyptien[12] появились еще в 1770-х годах. Согласно указаниям членов Директории, задачей Бонапарта было основать французскую колонию по выращиванию сахарного тростника взамен той, что была в Вест-Индии, прорыть Суэцкий канал и наладить связи с противниками британского правления – Маратхской империей и Типу Султаном[13], чтобы помочь им свергнуть это правление. У Бонапарта были смутные планы и по поводу турецкой империи, частью которой номинально являлся Египет. Но в глубине души у него зрело вполне определенное желание – стать современным Александром Македонским и завладеть богатыми провинциями невероятных размеров. Говорят, однажды Бонапарт сказал: «Европа для меня слишком мала… Нужно идти на восток». Он подсчитал, что, имея в подчинении 30 тысяч французских солдат, он сможет собрать еще 30 тысяч наемников в Египте. И, имея 50 тысяч верблюдов и 150 орудий, сможет дойти до Инда за четыре месяца. Он просчитал все до последнего заряда и до последнего бочонка пресной воды.