Читать книгу "Семья - Тони Парсонс"

Но Меган защелкнула свой чемодан, сдернула его с кровати и брякнула прямо на ноги Уиллу.

— Меган, прекрати, я тебя очень прошу.

Сейчас он ей казался весьма жалким (каким он, если смотреть объективно, был всегда). Он принадлежал к числу тех хорошеньких, гладеньких коротышек, которые словно обречены вечно попадать в дурацкие ситуации. Достаточно чувствительный, но абсолютно ненадежный; яркий, но ленивый; очаровательный в компании, но не способный к учебе — воистину медицинская карьера была абсолютно не для него. Он отчаянно пытался учиться, и родители (отец — седой, подтянутый глазной хирург и мать — хорошо сохранившаяся блондинка и врач-педиатр в одном лице) столь же отчаянно подталкивали его к этому. Но долгие годы учебы и ординатуры их хорошенький сынок спотыкался буквально на каждом шагу.

Уилл был одним из тех несчастных студентов-медиков, которым постоянно приходилось пересдавать экзамены. В конце концов, после долгих усилий, они обнаруживали, что не способны иметь дело со смертью, кровью и прочими столь же приятными субстанциями, и, устроившись с трудом на какую-нибудь непыльную работенку, очень быстро обзаводились животиками и разного рода депрессиями. Но у Уилла даже депрессии были довольно легковесными. Меган, с одной стороны, очень хотелось его придушить, а с другой, она испытывала к нему жалость. Бедный Уилл. Он не подходил для той роли, которую должен был играть в собственной жизни. Точно так же, как не подходил и для нее.

Но было и еще нечто, в чем он оказался не прав. Если собственная анатомия не играла в жизни Меган определяющую роль, то этого нельзя было сказать про Уилла. Член заставлял его шарахаться из стороны в сторону — словно направляемый каким-то сумасшедшим туроператором, который составлял маршруты и приводил в места абсолютно непредсказуемые, такие, которые сам Уилл в ближайшие миллион лет посещать даже не собирался.

Но иногда Меган сама тосковала по такого рода человеческим контактам. Бывали дни, когда жажда — любви, секса или чего-то еще, гораздо более сильного и лучшего, — накатывала на нее с такой силой, что свой биологический императив она воспринимала с неменьшей силой, чем Уилл, который трахал Кати в тиши ординаторской во время долгих ночных дежурств.

Другое дело, что поведение Уилла подчинялось приказам маленького розового кабачка в его штанах, который улавливал сигналы от любой мини-юбки, стоило той появиться на горизонте, а желание Меган определялось чем-то гораздо более всеобъемлющим.

В один из таких тоскливых вечеров, недели через две после того как она отослала Уилла домой, к его горько разочарованным родителям, она в кои-то веки выбралась на вечеринку с друзьями. Там она и встретила молодого австралийца, который совершал ознакомительное путешествие по миру и должен был весьма скоро возвращаться домой, к своему солнцу и виндсерфингу, к родителям и любимой девушке.

Как же его звали? Впрочем, это не имеет значения. Меган не планировала когда-либо снова с ним встречаться.

По сравнению с Уиллом, с его небольшим ростом, темными волосами и немного женственными чертами лица, австралиец был высоким, атлетического сложения мужчиной, с носом, который дважды ломал — в колледже во время игры в регби и второй раз, упав с барного стула в одном из лондонских баров.

Совершенно не ее тип. Но, с другой стороны, вы только посмотрите, что с ней сделал ее тип, то бишь Уилл.

Свою жизнь Кэт Джуэлл очень любила.

Каждый раз, когда она входила в свою квартиру, окнами выходящую на Темзу и Тауэрский мост, то чувствовала себя так, словно в ее жизни случился праздник.

Почти двадцать лет тому назад она ушла из дома и вот, наконец, нашла место, где царили спокойствие и тишина и открывался сказочный вид на реку. Такое место она искала долгие годы.

Внизу на подземной парковке стоял ее серебристый «Мерседес-Бенц», спортивная модель. Несмотря на все подтрунивания ее деверя Паоло (который знал толк в машинах): «Это не спортивная машина, Кэт, а фен для волос», — она все равно обожала колесить в ней по городу, жалея лишь о том, что — в отличие от ее жизни — эта штучка предназначена для двоих. В самом худшем случае.

Да, ее квартирка была самой маленькой во всем прибрежном квартале, а машине уже исполнилось пять лет, и в некоторых местах она слегка проржавела. Но все равно и то, и другое наполняло душу Кэт спокойствием и гордостью. Все это принадлежало ей! Все это она заработала сама! Выскочив из тюрьмы своего детства, она сама построила собственную жизнь.

Когда Кэт, отучившись в университете, вернулась в Лондон, женщина, которая дала ей первую настоящую работу, сказала, что в этом городе можно получить все, только иногда для этого нужно немного терпения: например, с хорошей квартирой и настоящей любовью иногда приходится немного подождать. И вот, в тридцать шесть лет Кэт, наконец, заимела квартиру. И, как она считала, мужчину.

Спустя долгие годы, за которые Кэт успела в полной мере отдать дань разным наркоманам, извращенцам или тайно женатым мужчинам, она наконец встретила (по одному памятному случаю) своего Рори и с тех пор не могла вообразить себя с кем-то кроме него.

Кэт встретила его в то время, когда он учил Меган приемам боевого карате. Он стоял в сторонке на праздновании Меган окончания семестра в медицинском колледже, и Кэт почему-то пожалела его. Создавалось впечатление, что у этого мужчины не было ни малейшего желания заводить с кем-нибудь разговор.

С виду он был мало похож на инструктора боевых искусств: мягкая, спокойная речь, заметная робость в общении, никакой чванливости или развязности в манере держаться. И когда вечеринка очень быстро скатилась к тому, что, по словам Меган, было типичным времяпрепровождением молодых сестер и докторов в медицинском колледже, Рори в это время объяснял Кэт, каким образом пришел в боевые искусства.

— В школе меня часто задирали. По некоторым причинам более крепкие мальчишки меня не любили. Всегда норовили толкнуть или подставить подножку. И в один прекрасный день они зашли слишком далеко: для меня все закончилось сотрясением мозга, переломом нескольких ребер, и вообще я потерял много крови.

— И тогда ты решил изучать… как это? — кунг-фу?

— Карате. Вадо-рю карате. Мне оно очень понравилось. Я делал успехи. Через некоторое время меня уже никто не смел толкать.

— И ты врезал хорошенько своим обидчикам?

Рори усмехнулся, наморщив нос, и тут Кэт поняла, как ей нравится этот мужчина.

— Все было совсем не так.

Спустя тридцать лет после школьных переживаний в нем все еще жил тот мальчишка. Невзирая на работу (а Рори дни напролет занимался тем, что учил людей бить, брыкаться, мутузить других и ставить от них защиту), в нем чувствовалась какая-то мягкость. Сильный, но добрый и спокойный мужчина. Человек, от которого хочется родить детей (разумеется, если женщина вообще собирается рожать).

Чего Кэт делать не собиралась.

После непрерывных упражнений в спортивном зале тело Рори стало твердым, как железо. Но за этим внешним фасадом скрывалась внутренняя ранимость разведенного мужчины, давно перешагнувшего сорокалетний возрастной барьер. В прошлом он столько сил и времени потратил на создание нормальной счастливой семьи, что, когда его усилия не увенчались успехом, он решил больше в этом смысле не рисковать (хотя и платил исправно детям алименты). И с точки зрения Кэт, это было хорошо.