Читать книгу "Золотая дева - Анна и Сергей Литвиновы"

– Держите свой юмор при себе.

Встретила возмущенный взгляд Долининой и спокойно добавила:

– Одна подобная шутка на собеседовании с Кривцовыми – и места вам не видать. Хотите у них работать – играйте по их правилам.

У Марии мелькнуло: «Зачем я во все это ввязалась?..»

А хозяйка агентства продолжила:

– Так, поехали дальше. Что у нас с образованием?

– Московский педагогический институт, факультет дошкольного воспитания, диплом с отличием. Сейчас учусь там же, в аспирантуре.

Обычно людей ее «педик» не впечатлял – однако Евгения Юрьевна взглянула с уважением. Пробормотала:

– Годится. Только обязательно принесете мне копию диплома. И справку из аспирантуры. Теперь языки. Знаете?

– Да. Английский, немецкий.

– Дальше. С методиками Монтессори, Зайцева знакомы?

– Ну-у, в общих чертах, – вздохнула Маша. – У нас в институте к ним относятся снисходительно…

И снова встретила неодобрительный взгляд Евгении Юрьевны.

– Мария Николаевна, повторяю еще раз. Няня может отвечать только: «нет» и «да». Ну, или в крайнем случае: «Изучаю в настоящее время». Никакого неформального, а пуще – снисходительного тона. Вы должны принять и запомнить одно: главные в доме – хозяева. Они желают, чтобы их детей развивали по методике Монтессори. А тех, кто не согласен, они даже не трудятся ставить на место – просто выгоняют. Руководствуются при этом пословицей… догадаетесь какой?

– Если ты такой умный – почему такой бедный?

– Совершенно верно, – кивнула женщина. – Вы неглупы. Но, кстати, об уме. Я категорически рекомендую забыть пока про все ваше аналитическое мышление. Потому что хорошая няня слишком умной быть не может, иначе контакта с воспитанником у нее не возникнет. Она должна думать как ребенок. Чувствовать – как ребенок. И никаких полутонов. Золушка – хорошая. Ее мачеха – злая. Кстати. Почему Золушке дали именно такое прозвище?..

– Ну… – Маша всерьез задумалась над ответом. – Может быть, потому, что она после работы у очага грелась? Отчего и платье было золой испачкано?

– Молодец, угадала, – впервые улыбнулась Евгения Юрьевна. – А про Гензеля и Гретель рассказать сможете?

– Там… кажется, какой-то домик сладкий был… из пряников…

– Негусто, – вздохнула собеседница. – «Гензель и Гретель», между прочим, любимая Лизина сказка.

«Хорошо, я ознакомлюсь с литературой», – едва не вырвалось у Маши. Но, вспомнив уже преподанные уроки, она покорно произнесла:

– Я обязательно перечитаю ее. И все остальные сказки, которые любит Лиза.

Евгения Юрьевна одобрительно кивнула. Вновь склонилась над листками анкеты:

– Так… машину, конечно, вы водите, это плюс. А что у нас с кулинарией?

– Но разве… в таких домах не повар готовит? – удивилась Маша.

– Его обязанности завтрак, обед и ужин, – усмехнулась Позднякова. – А Лиза в любой момент может попросить гоголь-моголь. Или сырников. Или оладий. И их уже должна приготовить няня.

– С этим я справлюсь, – заверила Долинина.

Она проникалась все большим уважением к этой женщине. Интересно, Позднякова держит в голове любимые сказки и блюда всех своих юных клиентов? Или только особо влиятельных – к коим, безусловно, принадлежит Лиза Кривцова?

– И еще. – Евгения Юрьевна обратила на нее пристальный взор. – Хочу вас сразу предупредить. Лиза очень ранимый, тонко чувствующий ребенок. Чрезвычайно замкнута. Упряма. И если вы ей не понравитесь – не родителям, лично ей, – я вам ничем помочь не смогу.

– Я поняла… – кивнула Маша.

– Что ж. Тогда ждите. Если Кривцовы согласятся вас посмотреть – вам позвонят.

А Мария малодушно подумала: «Ох, что-то страшно! Лучше бы они меня и не взяли!..»

Однако через пару дней она уже ехала на новую работу.

* * *

Маша явилась в дом Кривцовых к семи утра.

Дверь ей открыла сонная горничная – пожилая, лет шестидесяти. Сердито спросила: «Чего трезвонишь?»

Долинина улыбнулась. Представилась:

– Я новая няня.

Служанка посторонилась. Буркнула:

– Проходи.

И исчезла. Досыпать, видно, убежала.

Маша осталась одна в огромном холле и, конечно, растерялась. Надо ли разуваться прямо здесь? И куда девать мокрый плащ? Она хоть и приехала на машине, а все равно промокла. Ее предупредили, что парковаться у крыльца позволено лишь хозяину с хозяйкой. Вот и пришлось оставить машину на специальной площадке у ограды, а потом ковылять метров триста пешком. В первый раз интересно, конечно: по пути и дом как следует рассмотрела, и на грустные мраморные статуи в саду полюбовалась. Но каждый раз мокнуть, только чтобы не осквернять своей скромной «Шкодой» фасад господского дома?!

«Ничего. Переживу», – успокоила себя Маша. В конце концов, в их институте парковочные места тоже по ранжиру. Декан ставит машину у входа, преподаватели – под окнами. А для студентов всего десять мест у забора, и то за них постоянная драка.

Маша уже знала, что ее подопечная Лиза просыпается около восьми. И, пока ехала, целый план составила, что нужно узнать за оставшийся до пробуждения девочки час. Выяснить, где кухня, где хранится одежда ребенка, его игрушки. И у кого-нибудь обязательно спросить, как малышка проводит первые минуты после пробуждения. Собственный опыт тут не подсказчик. Сама Маша, будучи ребенком, первым делом по утрам в комнату родителей бежала. И, невзирая на их шутливые протесты, прыгала в постель, забиралась между папой и мамой, грела босые ноги под их общим теплым одеялом… Но вряд ли в семье Кривцовых существует подобная традиция. Супруги, кажется, вообще в отдельных спальнях спят. И, как поведала наставница из «Идеальной няни», по утрам всегда торопятся на работу, а задача няни – сделать так, чтобы ребенок их не отвлекал.

Но только у кого же здесь что выяснять? Горничная сбежала, хозяева ее не встретили. А отправляться самой в Лизину спальню тоже стремно. Сон у детей чуткий. Вдруг проснется, увидит Машу, чужого человека, испугается, начнет плакать. А первый контакт – он самый важный…

«Странно вообще-то, – начала злиться Долинина. – В дом новый человек пришел, а всем плевать…»

Что ж. Придется разбираться самой.

Маша сняла плащ, переобулась в спортивные тапочки, пристроила свои вещи в шкаф, решительно проследовала через холл и отворила первую же дверь.

Картина ей открылась удивительная. Комната, не очень большая, площадью метров двадцать, оказалась абсолютно белой. Мраморный пол, обои цвета первого снега, нежная кожа кресел… А у стены напротив двери ярко полыхает камин. Красное и белое. Красивый, хотя и немного тревожный, контраст.