Читать книгу "Вверх дном - Жюль Верн"

Эта просьба была не лишней, так как нетерпение публики выражалось громким шумом, который оценщику было трудно перекричать. Благодаря вмешательству аукциониста Флинта, голос которого звучал не слабее корабельной сирены во время тумана, спокойствие было отчасти восстановлено, и Эндрью Р. Джилмор получил возможность продолжать свою речь:

– Прежде чем приступить к торгам, я считаю своим долгом напомнить одно из условий продажи, а именно: полярная недвижимость поступает в полную собственность купившего и не может быть оспариваема продавшей стороной в пределах восемьдесят четвёртой параллели северной широты, независимо от каких-либо перемен в географическом или метеорологическом состоянии земного шара.

Опять эта имевшаяся в объявлении странная оговорка, которая, возбуждая шутки одних, у других будила подозрения!..

– Аукцион открыт! – прозвучал голос оценщика.

И, взмахнув молоточком слоновой кости, он по привычке прогнусавил обычное вступление к аукциону:

– Квадратная миля за десять центов!

Десять центов – то есть одна десятая часть доллара – это означало сумму в сорок тысяч семьсот долларов за всю арктическую недвижимость.

Однако оценка Эндрью Р. Джилмора была сразу же перекрыта Эриком Бальденаком, выступавшим от лица датского правительства.

– Двадцать центов! – сказал он.

– Тридцать центов! – сказал Якоб Янсен от лица Голландии.

– Тридцать пять! – сказал Ян Харальд от лица Скандинавии.

– Сорок, – сказал полковник Борис Карков от лица всей России.

Это уже составляло сумму в сто шестьдесят две тысячи восемьсот долларов, а между тем торги только начинались.

Надо заметить, что представитель Великобритании до сих пор ещё не сказал ни слова и даже не раскрыл плотно сжатого рта.

Уильям С. Форстер, владелец тресковых складов, тоже сохранял непроницаемое молчание. Он, видимо, был всецело погружён в чтение «Ньюфаундлендского Меркурия», где печатались сведения о товарах и о ценах на всех американских рынках.

– Сорок центов за квадратную милю! – соловьём заливался Флинт. – Сорок центов!

Четверо коллег майора Донеллана переглянулись. Неужели они исчерпали свои кредиты уже в самом начале борьбы? Неужели дальше им придётся молчать?

– Ну, ну, – снова заговорил Эндрью Р. Джилмор, – сорок центов! Кто больше? Сорок центов! А ведь этот полярный колпачок стоит подороже…

Казалось, он вот-вот добавит: «полярный колпачок из чистопробных вечных льдов».

Но тут датский представитель объявил:

– Пятьдесят центов!

А голландский делегат надбавил ещё десять.

– Квадратная миля идёт за шестьдесят центов! – выкрикнул Флинт. – Шестьдесят центов! Никто не надбавит?

Эти шестьдесят центов уже составляли почтенную сумму в двести сорок четыре тысячи двести долларов.

Собрание приветствовало надбавку Голландии одобрительными возгласами. Вот странное и вместе с тем частое явление: бывшие в зале бедняки с пустыми карманами, без гроша за душой, казалось, были больше всех увлечены этой схваткой долларов.

Между тем, как только выступил Якоб Янсен, майор Донеллан поднял голову и посмотрел на своего секретаря Дина Тудринка. Но тот сделал едва уловимый отрицательный знак, и майор так и не раскрыл рта.

Уильям С. Форстер не отводил глаз от своих рыночных отчётов и делал карандашом пометки на полях.

А Дж.Т.Мастон, в ответ на улыбку миссис Эвенджелины Скорбит, лишь кивнул головой.

– Ну, ну, нельзя ли поживее! Что мы так тянем? Слабо, слабо… – повторял Эндрью Р. Джилмор. – Ну-ка! Никто не даст больше? Можно кончать?

И его молоточек то поднимался, то опускался, как кропило причетника во время церковной службы.

– Семьдесят центов, – неуверенно сказал профессор Ян Харальд.

– Восемьдесят! – сразу же за ним объявил Борис Карков.

– Ну-ну! Восемьдесят центов? – выкрикнул Флинт, круглые серые глаза которого разгорались всё ярче с каждой надбавкой.

По знаку Дина Тудринка майор Донеллан вскочил, словно чёртик на пружинке.

– Сто центов! – отрубил представитель Великобритании.

Это значило, что Англия предлагала четыреста семь тысяч долларов.

Делавшие ставки на Соединённое королевство закричали «ура», часть публики подхватила их возгласы.

Ставившие на Америку переглянулись довольно разочарованно. Четыреста семь тысяч долларов? Это была уже очень крупная цифра для фантастической области у Северного полюса. Четыреста семь тысяч долларов за айсберги, ледяные поля и торосы?!

А представитель Арктической промышленной компании не издал ни звука, даже головы не поднял! Неужели он не решится сделать ни одной надбавки? Если он хотел дождаться, чтобы делегаты Дании, Швеции, Голландии и России исчерпали свои средства, то, казалось, сейчас как раз пора было выступить. Действительно, по их лицам было видно, что «сто центов» майора Донеллана заставляют их покинуть поле битвы.

– Квадратная миля идёт за сто центов! – два раза повторил оценщик.

– Сто центов! Сто центов! Сто центов! – кричал Флинт, сложив руки рупором у рта.

– Никто не даст больше? – спросил Эндрью Р. Джилмор. – Значит, решено? Все согласны? Жалеть никто не будет? Пристукнем?

И, опуская руку с молоточком, он обвёл выжидающим взглядом зрителей, в волнении затаивших дыхание.

– Раз! Два! – произнёс он.

– Сто двадцать центов, – спокойно сказал Уильям С. Форстер, даже не поднимая глаз и переворачивая газетный лист.

– Гип! Гип! Гип! – закричали те, кто делал большие ставки на Американские Соединённые Штаты.

Майор Донеллан в свой черёд горделиво приосанился. Его голова на длинной шее вертелась, как заводная, над угловатыми плечами, а тонкие губы клювом вытянулись вперёд. Он окинул испепеляющим взором бесстрастного представителя американской Компании, но в ответ не получил ни взгляда. Проклятый Уильям С. Форстер даже не шелохнулся.

– Сто сорок! – объявил майор Донеллан.

– Сто шестьдесят! – сказал Форстер.

– Сто восемьдесят! – прогремел майор.

– Сто девяносто! – пробормотал Форстер.

– Сто девяносто пять центов!.. – завопил делегат Великобритании.

Скрестив руки на груди, он как будто бросал вызов всем тридцати восьми штатам Федерации.

Стало так тихо, что, казалось, можно было услышать, как ползёт муравей, как плывёт маленькая плотичка, как порхает мотылёк, как перебирается с места на место червячок, как движется микроб… Все сердца бились тревожно, как будто самая жизнь присутствующих зависела от слов майора Донеллана. Голова его не вертелась больше. Что до Дина Тудринка, то он ожесточённо скрёб затылок и чуть не рвал на себе волосы.