Читать книгу "Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес"

Но Айза об этом не знала и почти ничего не ощущала. Ее интересовали лишь намерения зловещего лорда. Пусть бы он прошел мимо, а она незаметно добралась до двери на лестницу. Однако даже беглого взгляда из укрытия оказалось достаточно, чтобы убедиться – она все еще находилась в плену. Гатри стоял всего в пяти футах от нее в старом и местами порванном халате. В руке он держал обычную домашнюю свечу, отбрасывавшую дрожащую окружность более теплого желтоватого света поверх холодного сияния луны. В галерее царил жуткий холод, и Айза дрожала то ли от него, сидя на корточках в своем убежище, то ли от взгляда лорда. В тот момент, по ее словам, живой Гатри мог вполне сойти за каменное кладбищенское изваяние самого себя. Он был совершенно бледен, полностью погружен в некие туманные размышления, и, несмотря на более чем прохладную ноябрьскую погоду, на его лбу выступили капельки пота. Так он и стоял, уподобившись статуе; лишь учащенное дыхание да странный блеск в глазах выдавали напряженную работу мысли.

«Он простоял неподвижно, должно быть, целых полчаса», – рассказывала Айза, но если учесть, в каком нервном напряжении находилась несчастная девушка, то правдоподобнее думать, что прошло всего минуты три или четыре. А затем он шагнул прямо к ней.

Айза клянется, что даже коротко вскрикнула, когда его рука протянулась вперед, чтобы, как она подумала, вытянуть ее из укрытия. Она закрыла глаза, вспоминая подходящую молитву. Но в голову ничего не приходило, как не ухватилась и его рука за ее плечо, чего она в ужасе ожидала. Вместо этого огромный глобус, за которым она пряталась, начал вращаться, касаясь гладкой холодной поверхностью ее предплечья. Она осмелилась снова поднять взгляд и увидела, что хозяин замка все еще пребывал в трансе и не замечал горничной, сидевшей прямо у него под носом. Медленно, бормоча нечто неразборчивое, он вращал глобус вокруг оси. Покрытый пылью мир в миниатюре крутился под его ладонью. Ось скрипела и скрежетала. Выцветшие очертания континентов и океанов продолжали кружение, когда все звуки перекрыл пронзительный голос Гатри. Как ни была напугана Айза, но она четко расслышала каждое слово:

– Это узы крови, и, клянусь всеми силами небесными, он станет!..

Ничто не внушило Айзе той ночью такого панического страха, как эта фраза Гатри и тон, которым он ее произнес, потому что ей стало понятно: существовало нечто, чего лорд смертельно боялся.

Много позже, когда она рассказывала свою историю в Кинкейге, нашлись умники, утверждавшие, что Айза попросту приписала Гатри собственные чувства в тот момент. А начальник станции – наш Великий Мыслитель – и вовсе выразился научно, классифицировав этот случай как чистейший образец переноса эмоций. Но Айза твердо держалась своего мнения: хозяин замка был чем-то напуган, и последующие события заставили всех умников замолчать и признать ее правоту. Что ж, говорили они, видать, у него была причина, а Айза оказалась достаточно умна для такой молодой девушки, чтобы уловить его настроение. Начальник станции пошел еще дальше и заявил, что всегда видел в Айзе чрезвычайно тонкую и восприимчивую натуру.

Произнеся эту фразу, Гатри принялся мерить галерею шагами, расхаживая туда и обратно как раз от алькова до двери, что не давало пока Айзе возможности высвободиться из невольного заточения. Он то ходил молча, то декламировал свои стихи, причем, как запомнилось Айзе, в стихах этих то и дело мелькали шотландские фамилии, а под конец вообще понес какую-то чепуху (думаю, он произносил тексты на иностранных языках). Айза не поняла ничего, как не запали ей в память и его вирши. «Все равно чертовщина небось сплошная», – думала она. Да Айза и расслышала только половину. Сильно беспокоило ее другое. Она долго наблюдала за его более чем странным поведением и не сомневалась, насколько сильно он взбесится, обнаружив ее присутствие. Поэтому она еще плотнее закуталась в шаль, старую и тонкую, пожалев, что не успела надеть присланную матерью добротную фланелевую пижаму, и преисполнилась решимости вытерпеть любой холод, но дождаться ухода Гатри. По крайней мере он не мог запереть ее в галерее после того, как разнес в щепки дверь. И уже вскоре она почувствовала странную радость, что не одна и лорд составляет ей компанию в этом страшном месте, и даже огорчалась, когда он удалялся в сторону, но в то же время продолжала выжидать, пока он скроется за углом и даст ей возможность ускользнуть отсюда незамеченной. Один раз она чуть слышно вскрикнула, а потом и вовсе закричала, обращаясь к нему за помощью. А случилось это, когда кто-то потянул ее сзади за подол ночной рубашки, и это оказалась огромная серая крыса, агрессивная и наглая, с глазами, как померещилось Айзе, такими же злыми, как у всех Гатри на портретах в галерее. Но лорд снова ничего не услышал: он был погружен в свой мрачный мир и не уставал твердить одно и то же стихотворение с такой же истовостью, с какой молятся иные католики. Лишь иногда он замолкал и начинал всматриваться непонятно куда, держа свечу на уровне лица в вытянутой вперед руке. Когда же он окончательно прекратил декламацию, установилась полная тишина, и Айзе стало слышно, как с улицы стучат в стену ветви деревьев, а в их кронах шелестит ветер. Потом Гатри вдруг громко закричал на шотландском (она и не подозревала, как хорошо он владеет языком):

– Разве это нам не пригодится, друг мой? – И тут же повторил уже шепотом, что оказалось еще страшнее: – Скажи мне, приятель, разве не пригодится?

Снова воцарилось молчание. Айза вся обратилась в такой комок обнаженных нервов, что почувствовала лунный свет на своей спине. И когда лорд громко и трескуче расхохотался, словно внутри у него что-то сломалось, девушка потеряла сознание.

7

Айза пришла в себя и обнаружила, что хозяина больше нет рядом, а крысы назойливо пытаются грызть ей пальцы. Ощущая боль во всем теле, она поднялась сначала на колени, а потом и на ноги. Хотя казалось, что идти она не сможет, постепенно ей удалось выбраться из внушавшей ужас галереи и добрести до своей спальни. Там, не теряя времени даром, она умылась холодной водой, хотя продрогла до костей, и это придало ей сил упаковать чемодан, как вернуло способность здраво мыслить, чтобы оставить краткую записку для Кристин. Потом она пробралась в кухню и поела, потому что за время ночных похождений сильно проголодалась. С первыми проблесками рассвета Айза вышла из ворот замка, неся чемодан на голове, как корзину с бельем для прачечной, опасливо поглядывая на сарай Таммаса. И как же рада она была, когда обогнула озеро и густые лиственницы скрыли от нее серый замок, представлявшийся теперь средоточием зла и проклятым местом! Спустившись по склону холма, она вышла в долину Эркани, вдоль которой протянулась длинная дорога до Кинкейга. С наступлением утра повалил обильный снег, и хотя он сделал путь более скользким и трудным, ей и это казалось благословением свыше, словно белый ковер забвения ложился между ней и только что пережитой ужасной ночью.

Как вы сами понимаете, история Айзы мгновенно облетела весь Кинкейг – для старых кумушек-сплетниц она стала просто находкой в скучные зимние вечера. И подобно любому слуху, зарождающемуся в шотландской провинции, этот не только не потерял ни единой детали, но и оброс новыми. Выяснилось, например, что Айза была вынуждена прятаться за двумя гигантскими идолами, когда Гатри пришел и начал молиться им совершенно голый. Идолов он, видать, и выкопал из земли, ковыряясь вокруг развалин богопротивных римских язычников, а слова молитвы вызнал, якобы занимаясь изучением древних рун. А если в пересказе голым оказывался не сам Гатри, то непременно Таммас – без этой пикантной подробности истории Айзы, пусть и необыкновенной, не хватало элемента скандальности, который так любят сплетники и сплетницы. Но при этом нельзя не отметить, что сама Айза вела себя в подобной ситуации вполне достойно, если учесть, какая шумиха поднялась вокруг нее. Да, она охотно рассказывала о случившемся, но не расписывала свое повествование каждый раз все более красочными деталями, как можно было ожидать от молоденькой девушки. Лишь два дополнения к истории она не знала, к чему отнести: к фактам или игре воображения. Она сама признавалась, что слышала все, как будто во сне. Гатри вроде бы упоминал что-то о Северной Америке и Ньюфаундленде[13], а к этому в ее смятенном уме добавились еще и два имени: Уолтер Кеннеди и Роберт Хендерсон. Она понятия не имела, кто это такие, как не знал их и никто другой в Кинкейге. Только Уилл Сондерс припомнил, что жил когда-то на дальнем берегу озера фермер Уолтер Кеннеди и уже давно уехал куда-то. Возможно, как раз в Америку или на Ньюфаундленд. А еще сквозь помутненное сознание Айзе показалось, что Гатри склонился над столом и что-то просматривал, но книга то была или какие-то бумаги, девушка видеть не могла. Так вкратце выглядела рассказанная Айзой история. Кинкейг мусолил ее целую неделю, как и, признаюсь, ваш покорный слуга. Слухи и сплетни – вещь заразительная, а зимой сапожнику их перепадает совсем немного.