Читать книгу "Амазонка - Алиса Клевер"

– Этого я совсем не заметил.

– Чего? – растерялась я.

– Чтобы вы доверяли маме, – заявил он, пожимая плечами. Я почувствовала, что снова начинаю закипать. Почему этот сукин сын не может станцевать со мной традиционные «па», чтобы мы спокойно разошлись по своим делам. «Простите, я не хотела!» «Да, конечно, все в порядке, не волнуйтесь». Я вовсе не собиралась открывать перед ним душу или посвящать его в детали моих с мамой отношений. Это какой-то абсурд. Но абсурд – это… мое… второе…

– Не отменяйте операцию, – прошептала я, отлично понимая, что миссия провалена.

Андре спрыгнул со стола, подошел ко мне ближе, почти вплотную и остановился, разглядывая мои волосы. Он был почти на голову выше меня, а ведь я сама не маленького роста. Я чувствовала этот легкий запах хлорки и его дыхания. Наверное, он жевал жвачку, от него пахло ванилью. Почему он не отходит?

Почему бы ему не прикоснуться ко мне?

– Боюсь, вы неправильно меня поняли, – продолжил Андре. – Я пока не определился, что именно делать с вашей мамой.

– Я… понимаю. Я просто хотела… даже не знаю…

– Чего вы хотели? – переспросил он. – Чтобы ваша мама поняла, что я не смогу дать ей того, что она так хочет? Что ни один хирург не может победить время?

– Не думаю, что она способна понять все это, – я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

– Она будет разочарована в любом случае. И все это падет на вас, как я понимаю. Значит, вы все равно хотите, чтобы я делал операцию? – спросил он, заглянув мне прямо в глаза. Я сделала шаг назад. Чертово ощущение, что он читает мои мысли, заставило колени дрожать. Нет, он не может.

– Да, хочу, – кивнула я, еле управляя собой. Андре стоял и смотрел на меня, спокойный и беспощадно красивый. Все это – не его проблемы, и незачем эмоционально включаться. Но надо отдать ему должное, он понял, чего именно я боюсь, понял даже лучше, чем я. Все это обречено на провал. Андре прошел к выходу, так и не ответив на мой вопрос. В дверях он обернулся.

– Вы ужинаете? – спросил он, и я растерялась.

– В каком смысле? В целом? Случается. Не каждый день, конечно, но почти каждый. А что?

– О, я вас умоляю! – он рассмеялся. – Неужели мне нужно быть совершенно буквальным?

– Не нужно, – покачала головой я. – Не будьте буквальным.

– Вы странная, вам говорили об этом? – легкая улыбка гуляла по его лицу. Ох, как она ему к лицу, эта улыбка.

– Мне говорили, – киваю я, все еще не желая верить в то, что слышу.

– Так как насчет того, чтобы поужинать вместе со мной сегодня вечером?

– Тут? – я посмотрела в сторону коридора, и Андре расхохотался.

– Нет же, господи. Где вы остановились? Напишите мне адрес, я приеду за вами.

– Зачем? – окончательно растерялась я.

– Поужинать, – ответил он, состроив «страшные» глаза. – Заодно обсудить все детали операции – если я за нее возьмусь.

– А вы возьметесь? – ухватилась я за соломинку.

– Я ничего не могу обещать, – развел руками он. – Но у вас будет возможность убедить меня. Кто знает, насколько вы можете быть убедительны.

Когда я писала адрес, руки дрожали, но Андре казался абсолютно спокойным. Вот вам и самоконтроль. Минус тебе, Дарья Георгиевна. Вопрос стучал в моей голове отбойным молотком, не давал мне покоя, бился жилкой на виске. Я протянула бумажку Андре.

– Но зачем? – спросила я, не удержалась, и мне стало душно и тяжело дышать. Он определенно флиртует со мной. Или нет? Или это не флирт, а игра в кошки-мышки?

– Что – зачем? – И он снова склонил голову набок.

– Зачем вам этот ужин? – уточнила я. Андре ухватился за край бумажки, но я продолжала ее держать.

– Странный вопрос, вы не находите?

– Странное приглашение, – вторила я ему.

– Вы находите? – Андре наклонился и, перевернув мою ладонь, аккуратно достал бумажку. Затем, приблизившись к моему уху, прошептал: – Может быть.

Скажи мне, скажи, что ты хочешь меня.

Что-то внутри меня сошло с ума, и я стояла совершенно потерянная, смотрела перед собой, ничего не видя. Только запах его туалетной воды с легким оттенком хлора. Поцелуй меня…

– Месье Робен, вам звонок по третьей линии, – женский голос из интеркома на большом телефонном аппарате возник как гром среди ясного неба. Я вздрогнула и отшатнулась, но месье Робен и не собирался делать ничего такого. Он довольно улыбнулся, затем взял трубку и углубился в разговор о каких-то микробиологических исследованиях. Моего французского не хватило бы, чтобы перевести такой разговор, но этого было и не нужно. Месье Робен на секунду оторвался от телефонной трубки и кивнул мне.

– Увидимся вечером, – и он снова погрузился в диалог с медсестрой.

Я выбежала из клиники, даже не зайдя к маме, я была слишком смущена и потрясена и совершенно не понимала, что произошло. Меня пугала перспектива провести вечер с Андре, пугала настолько, что я всерьез задумывалась о том, чтобы не прийти на встречу. Даже если это будет стоить моей маме операции. Впрочем, невозможно представить, чтобы этот мужчина поставил решение об операции в зависимость от того, насколько «убедительной» я буду.

Сережа считает, что порой я могу быть экстремально убедительной.

Господи, о чем я говорю? Моя голова шла кругом, и я потрогала собственный лоб, словно боялась, что у меня настоящий жар. Чего я так дергаюсь? Это просто ужин. Совершенно неважно, что планирует этот задумчивый тип, я-то знаю, что смогу его остановить.

Смогу ли? Меньше всего в эту минуту я понимала, чего мне ждать от самой себя.

* * *

И я ненавижу себя за это. За то, как весь день я разыгрывала комедию из серии «ничего особенного не происходит». За то, что теперь я стою перед большим зеркалом в своем роскошном, пустом номере и смотрю на себя – волосы старательно расчесаны, глаза подведены, губы накрашены маминой помадой. Я ненавижу краситься и презираю себя за то, как дрожат мои руки. Я так и не позвонила Сереже. Я старательно объясняю себе, что между мною и Андре ничего нет, но почему в таком случае меня трясет, словно в лихорадке, стоит мне только посмотреть на часы.

Я даже сняла свои часы, но это не помогло. В мини-гостиной моего номера стоят красивые, под старину, часы с боем. Я не знаю точно, во сколько приедет Андре, и каждый раз бой этих проклятых часов заставляет меня подпрыгивать до потолка.

За окном начинает темнеть, и Париж становится тем самым очаровательным, уютным местом, которое я всегда представляла в своем воображении. Огоньки мигают, люди собираются в шумные стайки, обсуждают что-то, бурно жестикулируя, смеются и пьют что-то из высоких пластиковых бокалов. Я понимаю, что тоже хочу пить. Я не пила и не ела с самого утра.