Читать книгу "Когда невозможное возможно. Приключения в необычных реальностях - Станислав Гроф"

В 1966 году, во время конференции по ЛСД-психотерапии в Амстердаме, мне представилась возможность поучаствовать во втором, столь же запоминающемся сеансе с Полиной, и снова испытать воздействие терапии слияния. Мы стали друзьями и, время от времени, встречались на конференциях или во время моих визитов в Лондон. В конце 1960-х годов, после смерти Джойс, Полина осталась без ассистента, который присутствовал бы на ее собственных сеансах с психоделиками, и она попросила меня занять место Джойс и стать ее проводником. Тогда я уже жил не в Европе, а, получив стипендию в университете Джона Хопкинса, поселился в Балтиморе. То, что Полина согласилась регулярно пересекать Атлантику, тратя на это немалые суммы денег, а главное, большое количество времени и энергии, отражает ее глубокую веру в значимость сеансов с применением психоделиков. С одним из этих сеансов связан один из самых замечательных случаев проявления синхронии в моей собственной жизни.

Где-то между четырьмя и пятью часами утра в тот день, когда должен был начаться сеанс с Полиной, я проснулся оттого, что мне приснился очень тревожный сон. Я оказался в мрачном замке, а возможно, даже средневековом городе. Там царила атмосфера тревоги и хаоса, множество людей металось по темным коридорам со свечами в руках. Взволнованные и несчастные голоса кричали: «Королева… королева… королева умирает!» Я был одним из тех, кто в панике метался по замку. После захватывающей дух гонки по плохо освещенным коридорам я оказался в комнате, где старая женщина — явно королева — лежала на огромной кровати под богато украшенным балдахином. Ее лицо было искажено агонией, она задыхалась, и минуты ее явно были сочтены. Я смотрел на нее в отчаянии, переполненный сильными эмоциями, — я знал, что умирающая женщина является моей матерью.

Я проснулся рано утром, полный тревоги и мрачных предчувствий. Кроме того, я был совершенно уверен, что этот сон имеет самое прямое отношение к сессии с Полиной, которую я собирался провести, и мне очень не хотелось ее проводить, что было для меня очень странно — никогда прежде со мной ничего подобного не случалось. Это настроение резко контрастировало с тем энтузиазмом, с которым я прежде относился к сеансам с применением психоделиков. Я лежал в постели, припоминая сон и пытаясь понять те жуткие ощущения, которые испытывал. По мере того как за окном светало и солнечные лучи стали проникать в комнату, эти ощущения начали таять и, наконец, исчезли совсем. Я почувствовал себя более уверенно, в том числе и в отношении той сессии с психоделиками, которую собирался проводить.

В первые несколько часов сессии ничего экстраординарного не происходило, то есть ничего такого, чего бы я не видел раньше и чем бы эта сессия отличалась от всех остальных. Естественно, приняв достаточно большую дозу ЛСД, Полина испытывала очень глубокие переживания. Некоторые из них касались воспоминаний об особенно эмоционально наполненных моментах ее младенчества и детства, другие имели отношение к трудностям ее появления на свет, а несколько являлись трансперсональными элементами из области коллективного бессознательного. Сессия длилась уже примерно пять часов, когда Полина столкнулась с воспоминаниями из своего детства — тогда она присутствовала на королевском параде. Она начала напевать английский гимн: «Боже, спаси нашу добрую королеву, многие лета нашей славной королеве, Боже, спаси королеву.

По мере того как она пела, она становилась все более и более встревоженной. «О Боже, Стен, я пою «Боже, храни королеву», но, когда я была маленькой, у нас правил король, а не королева, но тогда почему я пою «Боже, храни королеву»?». В эту минуту ее лицевые мускулы внезапно напряглись, словно в агонии, которая напомнила мне лицо умирающей королевы из моего сна. «Стен, это больше не имеет отношения к моему детству», — продолжала она, явно расстроенная и испуганная. Каждый глоток воздуха давался ей с трудом. — Это я — королева, и я умираю». К этому времени я уже не раз наблюдал людей, переживавших свою собственную смерть во время сессий с применением психоделиков, и я мог не бояться за физическое состояние Полины. Однако я был поражен тем, что Полина воплотила мой сон, приснившийся мне прошлой ночью, и в точности изобразила умирающую королеву, которая была ярким персонажем этого сна.

Сессия Полины закончилась вполне благополучно — за смертью в образе королевы последовало возрождение, и «остаточный галлюциногенный эффект» длился несколько дней. Полина считала, что этот эпизод был взят из коллективного бессознательного, а возможно, и из ее собственных «кармических записей», к которым она подключилась благодаря привитому ей еще в детстве преклонению перед всем, что касается королевской семьи, и привычке носить дорогие и экстравагантные платья и украшения, хотя я так и не смог найти объяснения своему странному сну-предчувствию. Время от времени я вспоминал об этом экстраординарном совпадении, пытаясь понять его происхождение и значение. Я думал, не обязан ли я этим той странной связи, возникшей между нами во время тех двух моих сессий терапии слияния с применением психоделиков, которые проводила Полина и во время которых я пережил ощущения плода в «добром чреве» и младенца у «доброй груди».

РАДУЖНЫЙ МОСТ БОГОВ

В мире скандинавских саг

Глубокие, благоприятные случаи синхронии могут вызывать и сопровождать яркое духовное пробуждение, однако и они не обходятся без опасных ловушек. Они могут создавать убедительное ощущение, что мы не только включены в огромное поле космического смысла и цели, но и, в некотором роде, являемся его фокусом или центром. Однако всепоглощающее ощущение возвышенности, которое часто ассоциируется с подобной синхронией, может быть обманчивым, ему нельзя наивно доверять и, тем более, полагаться на них в своих действиях. Как мы увидим в следующей истории, даже самые выдающиеся совпадения не гарантируют положительного исхода ситуации, частью которой они являются.

События, о которых я собираюсь рассказать, произошли спустя четыре года после моего переезда в США, в то время, когда я искал спутницу жизни — с добровольной помощью моих друзей, действующих из самых лучших побуждений. В самом конце 1971 года, мне позвонили Лени и Боб Шварцы, которые принадлежали к кругу самых близких моих друзей. Их дом в нижней части Манхэттена, доказательство безупречного вкуса Лени, служил постоянным местом встреч многих известных деятелей культуры, от Джозефа Кемпбелла до Бетти Фридан. Лени и Боб были очень взволнованы и наперебой рассказывали мне о своем последнем открытии: «Мы только что познакомились с совершенно особенной девушкой. Она живет в Майами, ее зовут

Джоан Галифакс. Она антрополог, очень красивая и очень умная. Работала с догонами в Африке и изучает сантерию и другие религии стран Карибского бассейна. У вас так много общего! Она тебе понравится».

Я записал имя Джоан и ее телефон и поблагодарил Боба и Дени за помощь, но после общения с Моникой я не был готов выступить инициатором новых отношений. Правда, иногда я позволял себе помечтать о Джоан, пытаясь представить себе, как бы прошла наша встреча, и думая о том, что можно было бы ей позвонить. Наконец, несколько месяцев спустя, я решил все-таки попытаться. Я собирался принять участие в ежегодной конференции психиатров в Далласе, штат Техас, чтобы представить результаты наших исследований по психиатрии с применением ЛСД у пациентов, находящихся на последних стадиях рака. Конференция заканчивалась в пятницу, и было несложно заехать в Майами по дороге в Балтимор и провести там выходные.