Читать книгу "Человек как животное - Александр Никонов"

Теперь, пораскинув мозгами, вы можете сообразить, что у самцов возможностей оставить потомство гораздо больше, чем у самок. Самка млекопитающего (например, человека), забеременев, долго вынашивает потомство внутри своего организма, а затем исторгает его наружу и выхаживает до возраста относительной самостоятельности. То есть за свою недолгую репродуктивную жизнь она может оставить лишь не очень большое число потомков. А вот самец может удовольствия ради скрещиваться хоть каждый день с разными самками! Он может нараспылять потомства — тьмы и тьмы, в каждой порции его спермы содержатся сотни миллионов сперматозоидов, а завтра будут еще сотни миллионов. Не жалко!

С точки зрения природы это правильно: если самец удачный, именно его гены нужно передать потомству, а не гены робких аутсайдеров, которые влачат жалкое существование.

Именно поэтому женщины ругают мужиков кобелями и говорят свои знаменитые фразы о том, что «все мужики сволочи», «ни одну юбку пропустить не могут» и «всем им одного только надо». Это правда, девушки. У нас с вами действительно разные половые стратегии. Женщины в сексе более разборчивы и меньше склонны «давать», чем самцы, потому что на них лежит ответственность за потомство! А на мужике — только за число осемененных. Женщина отвечает за качество, самец — за количество. И это зашито так глубоко в генах и определяет поведение настолько базово, что бороться с этим все равно что против ветра плевать.

С точки зрения кибернетики[2]указанное обстоятельство означает, что случайно появившаяся у самца положительная мутация имеет больше шансов передаться потомству и изменить вид (у самца ведь могут быть сотни детей от разных самок), нежели полезная мутация, появившаяся у самки (самка принесет за жизнь всего лишь десятки детенышей). То есть самец имеет большее влияние на формирование будущего и выживаемость вида.

Итак, резюмируем: самцы нужны для наработки новых свойств, они — расходный материал, который природа не щадя кидает в бой, а самки это новое наработанное качественное свойство закрепляют и консервируют, то есть сохраняют и передают в будущее. Именно поэтому разброс свойств у самцов больше, чем у самок, — среди них больше гениев и идиотов, гигантов и коротышек, сильных и слабых, а вот у самок все свойства более собраны — к серединочке кривой нормального распределения. То есть самцы идут в приспособительном смысле на шаг впереди самок, и по поведению и виду самцов всегда можно сказать, куда движется вид. Если природные условия изменились и теперь в данном ареале больше шансов выжить у лысых, то есть потерявших шерстяной покров особей, значит, самцы облысеют первыми.

Мы «лысые» обезьяны, то есть обезьяны, потерявшие по разным причинам шерстяной покров на теле. Мы единственный вид голых приматов. Все наши предки были волосатыми. И первыми потеряли шерстяной покров у нашего вида самцы.

Кроме того, когда-то наши предки были также не только шерстистыми, но и хвостатыми. А мы относимся к приматам бесхвостым. Это значит, что первыми хвосты начали терять самцы. А за ними уже подтянулось консервативное генетическое ядро вида — самки.

Сегодня, глядя на самцов и самок нашего вида, можно сказать, в какую сторону вид движется. Самцы нашего вида умнее самок. И, значит, наращивание интеллекта тоже является или являлось магистральным направлением нашей эволюции. Если по каким-то причинам выживают более рослые и умные, значит, они и оставляют больше потомство.

Так работает отбор. Кто-то всегда должен умирать. Как правило, это самцы, находящиеся на переднем крае войны с природой. Чтобы спастись в этом перманентном бою, популяция должна всегда быть в состоянии алертности, борьбы, всегда чувствовать «противника» краями. Ежесекундная борьба против нивелирующего воздействия энтропии, среды есть залог выживания. А вне противника, в тепличных условиях иммунитет и потенции к борьбе быстро атрофируются. Вот сейчас, например, на наш вид принцип естественного отбора уже практически не действует. Впрочем, это тема для отдельной книги…

Когда условия жизни ухудшаются, начинает рождаться больше мальчиков. По всей видимости, у женщин и других позвоночных млекопитающих данную регулировочную функцию запускают гормоны стресса. Вид увеличивает число самцов, потому что требуется больше хворосту бросать в топку, поскольку вид нуждается в изменении качества под новые условия. А изменяют вид, как мы знаем, именно самцы. И их численный рост повышает шансы найти нужный вариант.

Еще один момент. Виды бывают разные — полигамные и моногамные. Моногамные создают более-менее устойчивые брачные пары, а у полигамных, например, один самец владеет целым гаремом. Так вот, вышеприведенную теорию функционального разделения полов прекрасно иллюстрирует тот факт, что у видов полигамных различия между самцами и самками более выражены, чем у видов моногамных. Это называется половым диморфизмом.

Моржи, например, полигамны. И самцы моржей много крупнее самок. Самцов и самок можно даже принять за разные виды — настолько они разнятся: в длину самцы моржей достигают 4,5 метра и весят до двух тонн, а самки вырастают до 3 метров и весят до 800 кг. …А вот волки моногамны. И самец волка крупнее самки всего на 20%. А не вдвое-втрое, как у моржей.

Почему так? Потому что у полигамных видов, то есть тех, где на каждого самца приходится десяток самок, а остальные самцы вообще не при делах, то есть лишние, очень высока конкуренция среди самцов за самок. Поэтому самцам выгоднее быть огромными, чтобы победить конкурентов.

А у нас? У нашего вида половой диморфизм не очень выражен — самцы выше самок в среднем всего на десяток сантиметров и тяжелее на пару десятков килограммов. Значит ли это, что мы моногамны? На этот вопрос я отвечу чуть позже, он требует отдельного разговора, а пока что мы разбираем, в чем кибернетическая причина двуполости. Вернее, уже разобрали. И попутно увидели, что разумность бывает вовсе без разума (с которым мы прочно отождествляем мозг) и наоборот — будучи разумным (имеющим развитый мозг), можно вести себя совершенно неразумно.

Почему?

Да потому что, повторюсь, мозг вовсе не предназначен для решения дифференциальных уравнений. Он всего лишь «аналитическая железа» для решения трех вопросов — где получше поесть, как получше сбежать от угрозы, где найти самку подоступнее. Все.

В мозгу для решения этих проблем существуют разные программы, блоки и отделы. Причем повреждение этих отделов порой приводит к забавным результатам. Так, например, известно, что в височных отделах мозга существуют особые зоны, которые отвечают за опознание лиц. Повреждение такой зоны (она называется веретенообразной извилиной) приводит к тому, что человек перестает различать лица людей. А при воздействии на этот отдел мозга слабыми электротоками можно добиться удивительного эффекта — испытуемый начинает утверждать, что у врача на глазах меняется лицо на совершенно незнакомое!