Читать книгу "Пять дней сплошного цирка - Марина Туровская"

Палыч попросил сына показать таинственных вещих птичек, но Виталик объяснил ему, что птиц за последние триста лет мало кто видел. Их ощущают, когда летают. Лететь лучше всего с ближайшей горы. Вниз головой.

Вечером, сидя у традиционного костра, Палыч два часа слушал, как его сослуживцы с сонными глазами, смотрящими в нирвану, толкали заумные речи о грани между мирами. И решил принимать незамедлительные меры.

В ста двадцати километрах от селения, где они зависли на месяц, был небольшой залив, в который иногда забредали корабли. Палыч решил спасаться морем.

Купив последнюю в этом сезоне бутылку сводящего с ума снадобья, Палыч повел за ней родной коллектив. Завел всех в старый автобус желтого школьного цвета без стекол…

Путь в сто двадцать километров с гор к морю занял полдня. Палыч гнал раздолбанный арендованный автобус с максимальной скоростью для этих дорог, на которых никогда не было асфальта, – тридцать километров в час.

Через два дня в порту их подобрал небольшой теплоход, отправляющийся в Европу.

За время гастролей по Латинской Америке труппа обносилась, исхудала и изголодалась. Кордебалет в составе четырех тощих девушек за две недели путешествия на судне отъелся. Мужская же часть ежевечерне развлекала команду, травила анекдоты на всех языках мира, пела песни, жонглировала, в общем, репетировала на палубе.

Вскоре шапито перебралось во Францию, там я к ним и попала, через месяц после появления Матильды.

Глава 11Подкидыши

Любому цирковому понятно, что большинство шапито гастролирует без зверей. Только стационарные цирки могут себе позволить дрессированных «братьев наших меньших» или разъезжающие зверинцы.

В шапито и условия для содержания не самые лучшие, да и справок слишком много требуется: санэпидемстанция, ветеринарка, калькуляция расходов на питание, разрешение на содержание, прививки, допуск к дрессуре и далее по списку… Но у Палыча выбора не было.

Матильда прибилась к цирку во Франции, недалеко от Руана. Ее, маленькую и больную, привели цыгане.

Палыч долго отнекивался, объясняя, что ему по штату не положено иметь зверей. Цыгане понимающе кивали головой и снижали цену. Палыч разозлился, позвал всех акробатов, что были в наличии, и те вытеснили цыган с территории цирка.

Но цыгане привязали Матильду к бытовке Палыча часа в четыре утра. Рык Пусика разбудил нескольких цирковых, но было поздно, цыгане умчались на раздолбанном «Рено».

Матильда ужасала внешним видом. Шерсть была порчена гнойными проплешинами, медведицу мучили блохи, ее пон́осило.

Палыч привлек к лечению Матильды кого только можно. У нее вытащили кольцо из носа, заставили выпить бутылку водки с десятью сырыми яйцами, обмазали керосином и кормили исключительно овощами.

Матильда выжила. Но, как показало время, перестала расти. Сказалось трудное детство и непосильный труд на сельских ярмарках.

Володя, клоун на пенсии, вспомнил, что сорок лет назад он заканчивал цирковое училище как дрессировщик. По специальности он работал года два, а потом начал профессионально шутить. Клоуном получалось легче, да и отвечать ни за кого не надо.

Теперь Володя понял, что нашел свою вторую половину. Он вычесывал Матильду, кормил и баловал. И она его любила.

С пеликанами получилось занятнее. Полтора месяца назад наши цирковые трейлеры заехали на свободную площадку Городка, на которой нам разрешили выступать.

Сбоку забетонированного квадрата стояло круглое невысокое сооружение, покрытое плотным полиэтиленом. Рядом торчала обыкновенная туристическая палатка. Из нее вылез сонный старикашка и побежал к нашим машинам с радостной улыбкой.

– Ну, наконец-то! Слава те господи! Как же я с ними намаялся! Теперича они ваши, пользуйтесь!

Палыч, ничего не понимая, отмахнулся от сумасшедшего старика и топтался на бетоне, прикидывая, где лучше поставить машины и куда вгонять две основные стойки, держащие купол цирка.

Пока трейлеры разворачивались, старик резво свернул палатку и потрусил к жилым домам метрах в двухстах от площадки.

Первым решил посмотреть что там, за полиэтиленом, Виталик. Приподняв клеенку, Виталик нос к носу уперся в четыре клюва. Птицы, приученные в это время обедать, с радостью загоготали, увидев человеческое лицо с привычным запахом перегара.

Цирковые мало чему удивляются, но звуки, раздавшиеся из-под полиэтилена, просто пугали. Вопли были похожи на разухабистый хор пьяных теток.

Скинув полиэтилен, растерянный Палыч увидел четырех голодных пеликанов в клетках, прилаженных сверху детского надувного бассейна. Оглянувшись, Палыч побежал за стариком.

Дедок поддал ходу, но ему мешала палатка под мышкой. Наперерез старику метнулся жонглер Аркаша, придержал его за плечи и попросил подождать директора.

Палыч, запыхавшись, подбежал к деду и несильно съездил ему по уху.

– Ты чего это нам подсунул?

Старик потер ухо.

– Чего ты сразу драться? Меня к птицам приставили только до того, как приедет цирк. Я этих пеликанов видеть не могу. Оруть и оруть. Рыбы съели – тонну. Насрали гору. Четыре дня с ними просидел, боялся сопруть или съедят. Теперь они ваши!

– А чего ты побежал-то? – Еле отдышался Палыч.

Свертывая палатку, старик хитро глянул на директора.

– Знамо дело, испугался, что вы их не возьмете. Я там на ихний бассейн записочку приклеил и конверт. В нем разрешение на их содержание от нашей мэрии и телефон дрессировщицы, она со сломатой ногой в больнице лежит. Зверинец без нее уехал, уж очень у дрессировщицы характер тяжелый, не захотели они ее ждать. А вам навестить надо, вдруг и она без птиц сбежит, прям в гипсе. Ну, пошел я, меня жена ждет картошку поливать.

На следующий день кинули жребий и в больницу к «сломатой» дрессировщице отправили меня.

Через пять минут общения стало понятно, что дрессировщица действительно занудная стерва. Сорокавосьмилетняя Лариса строила из себя тонкую девушку семнадцати лет. Перевоплощение у нее не получалось.

Она сразу начала ругаться на владельцев зверинца, где работала, на негуманное обращение с собой и птичками. Зачитала по памяти несколько статей из американского законодательства по охране животных.

От нового коллектива она потребовала лекарств, фруктов и ежедневных визитов. Обещала выйти через неделю и подать в суд. На всех. На владельцев зверинца, на директора цирка, на… Она осмотрела меня с ног до головы и устало махнула рукой, не включив меня в черный список.

Я, естественно, удивилась – Палыч-то наш при чем? Но Лариса, нервная женщина, очень похожая на ощипанного пеликана, была уверена, что к моменту ее выписки все будут «при чем».

Послушав нервную тетку еще минут десять, я оставила на тумбочке бананы и лимоны, сказала «до свидания» и, не слушая бесконечный рассказ о злоключениях дрессировщицы, ушла.