Читать книгу "Украденное счастье - Лора Бекитт"

— Ты этого хочешь? — спросила Эсма.

— Конечно, я предпочла бы подождать, но ведь главный долг каждой мусульманки — родить своему мужу сына.

Гайда сдержала слово и приходила в родительский дом два-три раза в неделю. И когда они с Эсмой уединялись в комнате или в саду, Гайда подробно рассказывала сестре про свою жизнь. Хатем очень доволен ею, он осыпает ее ласками и подарками. Они изобретают все новые и новые способы доставить друг другу удовольствие и каждую ночь занимаются любовью.

— Хатем способен так сильно разжечь мою плоть, что я начинаю умолять, чтобы он поскорее оказался внутри, а он смеется и дразнит меня, — говорила Гайда.

Эсма сомневалась, что когда-нибудь сможет проявить такую пылкость. Пожалуй, Хатем правильно сделал, выбрав ее сестру. Когда Эсма, случалось, приходила к ним в гости, он держался с ней вежливо, но равнодушно. Все его взоры были устремлены на жену. Казалось, Хатем ослеп от блеска ее глаз и оглох от звука ее голоса.

Эсму сжигала и сушила тайная ревность; возвращаясь домой, она тайком плакала и грустила.

Тарик понимал ее чувства; желая загладить вину, он позвал дочь к себе, дал ей денег и предложил сходить на базар, чтобы она купила себе новую одежду и украшения.

Эсма поблагодарила отца, хотя знала, что покупки не доставят ей истинной радости. Однако вид шумного базара и гомонящей толпы неожиданно оказал на нее целительное воздействие.

Отныне красота Гайды надежно укрыта от посторонних взглядов, ею может любоваться только один мужчина. Сестра заперта на женской половине дома, занята домашним хозяйством, тогда как перед ней, Эсмой, простирается целый мир, разнообразный, интересный и яркий. Мир неразгаданных возможностей, мир, в котором ее поджидает неведомая судьба.

Эсма долго бродила по базару, наблюдая за людьми, прицениваясь к товарам, как вдруг увидела человека, которого почти позабыла за эти годы.

Между рядов неторопливым шагом двигался юноша. Он был одет так, чтобы не привлекать внимания, не казаться ни богачом, ни бедняком. Темно-синий полотняный халат, сыромятная обувь. В его внешности не было ничего примечательного, кроме одного — цвета глаз, прозрачных, как крыжовник, нежно-зеленых, как молодая трава.

Его взгляд, пронзительный и неотступный, к счастью, был направлен не на Эсму, а на товары, разложенные на прилавках. Иногда молодой человек брал какое-нибудь украшение, вертел в длинных и гибких пальцах, потом клал на место.

Эсма вспомнила о красивых, изящных руках Хатема. Нет, в движениях пальцев этого юноши было что-то хищное, похожее на шевеление щупалец морских обитателей, стремящихся схватить добычу.

Тот ли это человек, что украл жемчужную нить Гайды? Это было легко проверить, ведь мальчик назвал свое имя. Эсма помнила его до сих пор: Таир. Красивое, как название звезды, обманчивое, как и все в этом юноше.

Вряд ли все эти годы он надрывался на тяжелой работе, пытаясь заработать на кусок хлеба! Скорее всего, воровал.

Девушка пошла следом за юношей. Вскоре Эсме показалось, что одно из колец, которое он держал в пальцах, не вернулось на прилавок. Она не знала, что делать: сказать об этом торговцу, который в это время спорил с покупателем, или позвать стражников? Юноша наверняка успеет удрать! А если она ошиблась?

Заметив двух воинов халифа, Эсма без колебаний подошла к ним и сказала:

— Мне кажется, я узнала одного вора. Когда-то он обманом проник в наш сад и взял дорогое украшение. Я боюсь ошибиться, потому должна с ним заговорить. Если я сделаю вам знак, вы сможете его задержать?

Воины внимательно выслушали хорошо одетую девушку, которая пришла на базар в сопровождении старой служанки и раба-евнуха, и пообещали помочь.

Эсма приблизилась к юноше.

— Таир?

Он осторожно обернулся и замер, готовый, казалось, тут же сорваться с места.

— Госпожа? Мы знакомы?

— Восемь лет назад ты украл жемчужное ожерелье, которое принадлежало моей сестре.

К ее удивлению, он рассмеялся.

— Восемь лет назад?! Тебе приснилось, красавица! Кстати, тебе не говорили о том, что добропорядочная девушка не должна разговаривать с посторонними мужчинами?

— А тебя никогда не учили, что брать чужое — большой грех? Думаю, если раздеть тебя и обыскать, можно обнаружить много неожиданного.

— О да! Ты наверняка не видела ничего подобного!

Он продолжал смеяться. К счастью, Эсма знала, как сбить с него спесь.

— В нескольких шагах за твоей спиной — два стражника. Стоит мне сделать знак, и тебя задержат, — сказала девушка. — Итак, где жемчуг?

Таир быстро оглянулся, в досаде тряхнул головой, сжал кулаки и процедил сквозь зубы:

— Об этом надо спросить у Юсуфа.

— Кто это? Твой отец? — строго произнесла девушка.

Глаза юноши потемнели и сделались мутно-коричневыми, как воды Тигра в непогоду.

— Я с большей готовностью согласился бы считать своим отцом шайтана! — бросил Таир и добавил с неприкрытой злобой: — Зачем ты ко мне пристала? Что тебе нужно? У тебя наверняка полным-полно украшений!

— Пусть так. Но ты только что украл кольцо.

— Ничего я не крал! — воскликнул юноша, оттолкнул девушку и бросился бежать.

Эсма закричала. Стражники погнались за Таиром. Верткий, как угорь, он мелькал меж рядов, намеренно опрокидывая корзины с фруктами, ловко перепрыгивая через прилавки. В конце концов его удалось схватить, ему скрутили руки, набросили на шею веревку.

При нем не оказалось ни кольца, ни других драгоценностей, однако торговец подтвердил пропажу.

— Где то, что ты украл? Выбросил? Кому-то передал? — спрашивали стражники.

Юноша не отвечал. Воины ударили Таира; на его лице появилась кровь. На миг перед Эсмой предстал испуганный, беспомощный мальчик, который сидел на стене, не решаясь спрыгнуть в сад богатого дома, и девушка невольно почувствовала угрызения совести.

Таира увели, а она вернулась домой. Эсма знала, что городская тюрьма была ужасным местом, Тарик не раз говорил об этом. Там были грязные стены, по углам шныряли крысы, в щелях прятались слизни, а воздух был пропитан запахом нечистот и крови. То было пристанище отверженных, забытых Богом людей.

Несколько дней Эсма безуспешно сражалась со своими мыслями, а потом пошла к отцу.

Тарик сидел в кабинете и по обыкновению что-то писал. Увидев дочь, он отложил калам и улыбнулся.

— Входи.

— Отец, нам нужно поговорить, — сказала Эсма и опустилась на диван.

Легкий ветер шевелил прозрачные занавески. В вазе пламенели маки, заботливо сорванные Уардой. От бумаг исходил застарелый, спокойный, выдержанный запах, запах книжной мудрости, какой редко владеют человеческие сердца.