Читать книгу "Аромат желания - Анна Данилова"

Как Глафира и предполагала, совершенно незнакомая ей Катя, сама того не ожидая, обрадовалась возможности поговорить с кем-нибудь о своей любви к Виктору и нелюбви к мужу. И Глафира готова была с ней беседовать, сочувствовать ей и переживать, однако в душе она понимала, что никакого толку от нее она все равно не добьется. Что Катя действительно понятия не имеет, кто мог подсыпать (или подлить) снотворное в вино (или во что-нибудь другое), чтобы усыпить Олю, чтобы потом, воспользовавшись ее состоянием, изнасиловать.

Конечно, рассказав ей всю правду, возможно, она заставила бы Катю напрячься и вспомнить любые мелочи, детали прошедшего вечера, но она дала слово Оле молчать об этом. А потому выходило, что она пришла к Кате исключительно для того, чтобы побеседовать с ней о том, кому могло понадобиться проникнуть к ней домой, и только. Она ждала естественного в этой ситуации вопроса: а какой смысл был постороннему проникать в ее жилье, чего он там забыл? И вопрос последовал.

– Послушай, ты вот все говоришь, что в квартиру кто-то проник… И что? Чего похитили-то?

– В том-то и дело, что ничего.

– А Оля как? Ее не тронули?

– Нет. Во всяком случае, она ничего не сказала.

«Видела бы ты, подружка, разбитое лицо Оли», – подумала Глафира.

И вдруг ей стало не по себе при мысли, что она попусту тратит время. Она знала это ощущение, оно было неприятным, досадным и даже каким-то стыдным. В такие минуты Глафира чувствовала себя настоящей самозванкой. Подумалось: а как бы на ее месте повела себя Лиза? Промолчала бы про то, что Олю изнасиловали? Пощадила бы ее, понимая, что эта информация не задержится и что Катя молчать не будет, и вскоре все знакомые будут знать о постигшем Олю унижении. Или придумала бы нечто такое, что заставило бы Катю разговориться?

– Я понимаю, что мало помогла тебе… Но если ничего не украли, а ты здесь, специально приехала ко мне, чтобы поговорить, задать вопросы… Так, может, что-то все-таки произошло?

– Ее избили, – неожиданно для себя сказала Глаша. – Но она не хотела, чтобы об этом знали. Ей разбили лицо. Теперь понимаешь, почему я здесь?

– Избили? Ужас какой! Теперь, во всяком случае, многое встает на свои места. И этот ее странный утренний звонок… Но, поверьте, я ничего такого не заметила. Правда. И Виктор не способен на такого рода вещи… Подсыпать снотворное… Нет. Он слишком слабый для этого, да и смысла во всем этом не было! С какой стати ему избивать Олю? Она нас так прекрасно встретила… Нет, это исключено. Вы не там ищите.

– Может, и не там, но проверить нужно. Пожалуйста, запиши мне его телефон. Это очень важно. К тому же если он сумеет меня убедить в том, что его ночью у Оли не было, то его не станут беспокоить люди из прокуратуры…

– Хорошо, я дам тебе его телефон. Тем более что я сама в этом заинтересована. А он, я думаю, простит меня за это. Все-таки причина серьезная, Олю избили… Он сам постарается сделать все возможное, чтобы вы не подозревали его.

– Вот и хорошо. Подскажи, как лучше его искать? Позвонить и договориться о встрече или же ты знаешь, где он сейчас?

– На девяносто девять процентов – у Тони. Там тихо, нейтрально, всегда вкусная еда, и там ему никто не станет задавать лишних вопросов. Тоне пятьдесят три, но выглядит она значительно моложе. Она – замечательная. Думаю, если ты его там застанешь, то и беседа у вас пойдет как по маслу. В ее присутствии он не станет лукавить, лгать. Но я понимаю – у тебя работа такая, все проверять. Вот, держи, это ее адрес и оба телефона – Тонин и Виктора.

– Спасибо, Катя. Ты мне очень помогла. И еще вопрос. Кто-нибудь мог незаметно взять у тебя ключи от Олиной квартиры?

– О, нет, это совершенно исключено! Я их, можно сказать, не выпускала из рук. Ключи – это мои свидания с Виктором, понимаете?

– Да, понимаю. Но, может, у тебя был кто-то посторонний в квартире?

– Нет. Никого. Я человек не общительный… Ко мне, не помню уже когда, приходили даже слесаря, или сантехники, или электрики… Нет, точно могу сказать, что у меня никого не было.

– Вот и хорошо. Еще раз спасибо тебе, Катя.

И уже перед тем, как уйти, Глаша не выдержала и сказала:

– У тебя такой несчастный вид. Это не мое дело, но раз все так плохо, так разведись. Обрети свободу. Вот увидишь, ты станешь легче дышать. И тебе захочется вымыть окна…

Катя судорожно схватилась за сигарету.

…Сумерки опустились на город, и все вокруг поглотил густой туман. Сквозь его серую влажную вату светились лишь пятна окон, за которыми была жизнь, за которыми люди прятались от холода, унылой мглы, от осени.

Дом, в котором жила Тоня Круглова, Глафира нашла быстро. Вошла в подъезд, отметила про себя, что дом хороший, хоть и старый, что люди в нем живут приличные – все вычищено, на подоконниках цветы, в лифте – сверкающее, без пятнышка, зеркало.

Она позвонила в квартиру, услышала тихий шорох за дверью, затем дверь открылась. Глаша увидела невысокую, в домашней вязаной тунике и черных широких брюках женщину. Стрижка каре, цвет волос пепельный, синие внимательные глаза и очень маленький аккуратный нос.

– Вы Антонина Круглова? – Она не посмела назвать ее Тоней.

– Да, это я. Вы ко мне?

– И да, и нет. Мне надо поговорить с вашим гостем – Виктором. Он сейчас у вас?

И, уловив чуть заметное движение Тони в ту сторону, где, вероятно, находится Виктор, опередила ее возможное желание скрыть правду:

– Пожалуйста, не прячьте его от меня. Так будет лучше для всех. Я представляю адвоката одной его знакомой, которая попала в скверную историю, и поэтому ему лучше рассказать всю правду, чтобы с него сняли подозрение в причастности к преступлению, которое он, скорее всего, не совершал…

Она заканчивала фразу, когда за спиной Тони появился худощавый мужчина в махровом синем халате и смешных, в виде плюшевых щенков, тапочках.

– Виктор, это к тебе, – сказала извиняющимся тоном Тоня. – Проходите, пожалуйста.

– Спасибо.

Глафира разулась, Тоня предложила ей пройти в просторную уютную комнату, где на столе, накрытом белой вышитой скатертью, стояли чашки с недопитым чаем и блюдо с пирожками. Такая вот спокойная уютная обстановка, сильно отличавшаяся от той, в которой жила и грустила Катя Веретенникова, явно уставшая от роли восторженной и счастливой любовницы. Глафира, глядя на то, как по-семейному выглядит пара – Виктор и Тоня (и это при том, что Тоня была значительно старше Виктора), вдруг поняла что-то важное в этом треугольнике, но заставила себя не думать об этом. В сущности, все это вряд ли имело отношение к изнасилованию Оли.

Виктор не выглядел испуганным, просто немного растерянным, прячущим глаза, как и все мужчины, не разборчивые в своих связях, которые где-то очень глубоко стыдятся этой своей неразборчивости и подлости. Измена женщине, пользование ее доверием, деньгами и кровом становятся нормой их жизни и лишь в редкие минуты вызывают стыд. Вот как в этот раз. Если Виктор, подумала Глаша, не имеет отношения к тому, что произошло с Олей, то его напряжение, которое чувствуется во взгляде и даже в движениях, может быть связано лишь со страхом быть в очередной раз разоблаченным одной из своих любовниц.