Читать книгу "Аромат желания - Анна Данилова"

Она коротко рассказала ему о ночном визите преступника в квартиру Оли. Виктор широко раскрыл глаза и медленно перевел взгляд с Глафиры на Тоню.

– А при чем здесь я? Вы что, подозреваете, что это я вломился к Оле домой ночью?

– Он был у меня, – спокойно произнесла Тоня. – Хотите чаю?

– Можно. Знаете, на улице такой холод…

Тоня вышла из комнаты, и за эти минуты, что ее там не было, Виктор не произнес ни слова. Он, уставившись в одну точку, думал. Глафира попыталась задать ему какие-то наводящие вопросы, но он никак не отреагировал на них, словно не слышал, словно был в это время очень далеко. И только когда Тоня вернулась, он вдруг словно ожил, очнулся и заговорил быстро, сумбурно, пытаясь ей доказать свою невиновность:

– Мы просто поужинали и сыграли в карты… А потом ушли. И никого я не собирался ни грабить, ни усыплять, ничего такого… Тоня, ты веришь мне? Веришь? Обещаю тебе, все скоро изменится, и я поговорю с Катей, просто мне надо знать… Ты сама знаешь, о чем я. Мне, кроме тебя, никто не нужен. Это правда. Но я не могу жить здесь, в твоей квартире, ведь мне ну совершенно нечего тебе дать. Что мне делать?

Здесь, на глазах Глафиры, разыгрывалась настоящая драма! Ну, все, как она и предполагала! В той недосказанности, которая чувствовалась в словах Виктора, заключалась та тайная, внутренняя мужская жизнь, которой он и жил, неуверенный в себе и финансово зависимый от женщин. И еще Глафира поняла, что ему хорошо с этой женщиной не только из-за того реального комфорта, тепла и вкусной еды, что для мужчины всегда являлось немаловажным, что он, возможно, любит ее как человека, чувствует, что любят и его. И ни с кем не делят. И не прилагают никаких усилий, чтобы оставить его при себе. Он сам готов развязаться со своей прошлой жизнью и бросить своих любовниц, лишь бы его оставили здесь навсегда.

Он повернулся к Глаше и покачал головой:

– Ну, посмотрите на меня. Я что, похож на вора? Что у нее унесли? Ведь если ее били, значит, хотели, чтобы она отключилась, чтобы ограбить ее квартиру, я так понимаю… Но я не подлец, я не вор, не грабитель, не бандит! Я много лет люблю вот эту женщину, но не имею права жениться на ней потому, что я нищий! Так сложилось в моей жизни…

Глаша понимала, что он говорит не столько для нее, сколько для Тони. Чтобы она услышала это признание в любви пусть даже и таким нелепым образом.

Говоря о своей любви к этой моложавой, пятидесятитрехлетней женщине, которая (и это трудно было не заметить) тоже любила его, он весьма эмоционально жестикулировал, и Глаша разглядела его красивые руки, изящные пальцы. В этом заблудившемся в своих любовницах мужчине чувствовалась порода. Он был красив той внутренней красотой, которую накладывает на лицо страсть. Вероятно, он был страстным мужчиной. И одновременно, в быту, ленивым. И нерешительным тоже. И спасти его могла лишь одна женщина, которая никогда не претендовала на взаимность, которая жила вот этими встречами и принимала его у себя в те минуты, когда ему некуда было идти. Она предоставляла ему кров, наверняка у него была здесь своя кровать или диван в одной из ее комнат, а в шкафу выделена полка, куда Тоня складывала его чистое и выглаженное белье, пижаму, новые, с этикетками, носки. А в морозилке были заморожены его любимые голубцы или домашние пельмени, которые она лепила одинокими вечерами с любовью, с надеждой. Зная, что Виктор в это время целует других женщин, делит с ними ложе. И как она вообще еще жива?!

– Он был у меня, я могу это подтвердить. Всю прошлую ночь он провел в спальне. А чуть раньше, когда он только вернулся из гостей, – она намеренно не сказала «когда они расстались с Катей», чтобы лишний раз не травмировать себя, – мы с ним выпили чаю и смотрели фильм. Ты помнишь, как назывался этот фильм?

– Честно говоря, названия я не помню, – вновь оживился Виктор, – речь шла о женщине, ее звали Глория… Действие происходило в Нью-Йорке, она спасала одного мальчишку, пуэрториканца, я не запомнил его имя. Его родителей и сестру расстреляли бандиты, а Глория, такая сногсшибательная блондинка, ну просто роковая женщина, приблизительно сорока с лишним лет, взяла мальчика к себе и, рискуя жизнью, поскольку эти бандиты – ее приятели (она сидела в тюрьме), спасла его… Словом, отличный фильм, и мальчишка играет так, как если бы был профессиональным актером…

– Этот фильм так и называется «Глория», – подсказала ему Глафира. – Я тоже смотрела его ночью.

В сущности, здесь, в этом доме, ей было уже нечего делать. Ясно было, что не был он в квартире Ольги Болотниковой и уж точно не насиловал ее. Зачем ему кого-то насиловать, когда женщины и так вешаются ему сами на шею. К тому же Ольгу не ограбили. Да и представить себе, чтобы Виктор вот этими красивыми руками бил по лицу женщину, которая незадолго до этого кормила его ужином и поила вином, было невозможно.

Но история любви Виктора и Тони была замечательной. Редкой. А Катя уверена, что Тоня – существо почти бесполое и что за Виктора, который время от времени живет у нее, нечего бояться. Как же она заблуждается, эта Катя.

Глафира поблагодарила Тоню за чай, довольно прохладно попрощалась с Виктором и вернулась в машину. Несмотря на то что часы показывали всего семь часов вечера, на улице было темно. Совсем как ночью. И люди, словно сбитые с толку темнотой, сидели в своих квартирах и не высовывали носу.

На стеклах застыл слой влаги, искажая свет фонарей и светящихся окон Тониного многоквартирного дома. Все казалось каким-то нереальным, желеобразным, как это бывает в снах, когда на фантастических машинах можно проезжать сквозь дома-студни, разрезать вязкие мосты, тонуть в стенах квартир…

Она позвонила сначала Сереже Мирошкину, доложила о своих визитах, а он, в свою очередь, рассказал, что в квартире Ольги Болотниковой несколько часов работали эксперты, а сама Ольга побывала в лаборатории, где у нее взяли анализы, потом позвонила Лизе. Та была уже дома, разговаривала с Глафирой весело, бодро, и чувствовалось, что она довольна своим первым, после долгого перерыва, днем. Глаша же была в недоумении от того, что после целого месяца добровольного домашнего ареста, связанного с беременностью, Лиза вдруг взбунтовалась и решила дожидаться родов на своем рабочем месте. И не страшно ей?

– Ты бы заехала к нам, – между тем щебетала Лиза. – Я сама, лично картошку пожарила. Не бог весть что, но Диме нравится. Глаша, ты чего молчишь? Расстроилась, что не обнаружила ни одной зацепки? Так на то это подлец и преступник, чтобы действовать преступным образом, понимаешь? Он же не идиот какой, чтобы сначала прийти в гости, оставить кучу следов, затем заявиться еще и ночью, изнасиловать одинокую женщину… Нет-нет, я с самого начала, как только ты мне рассказала эту историю, не поверила, что вечерние гости имеют отношение к этому изнасилованию. Тот человек, который изнасиловал Ольгу, либо больной, и ее счастье, что ее не убили, как Любу Горохову, либо он, возможно, питал к ней определенные сексуальные желания, на которые она не отвечала и в силу каких-то причин никогда не могла бы ответить, и единственный способ удовлетворить свое навязчивое желание или доказать ей, что он все равно добьется ее любой ценой, – это было усыпить ее и изнасиловать!