Читать книгу "Та, что правит балом - Татьяна Полякова"

Он нахмурился, но вряд ли особо переживая из-за моихпредполагаемых прогулов — работала я за кормежку, но повариха Наталья стряпалатак скверно, что я ограничивалась чаем. Недовольство Виссариона возниклопотому, что он подозревал: отлучка, скорее всего, связана с некими делами,знать о которых мой работодатель ничего не хотел, но, безусловно, догадывался.Он и сейчас ни о чем не спросил, лишь мрачно кивнул, соглашаясь. И вдругудивил.

— Будь осторожна. — Я подняла брови, а он пожалплечами:

— Мало ли что…

Ник мне советует смотреть в оба, Виссарион предостерегает,только от их слов мало пользы. Перспектива, нарисованная Ником, откровеннопугала, оставалось уповать на то, что мне повезет. К примеру, господин Литвиновокажется дядей сговорчивым, и я смогу вернуться.

— Что, плохи дела? — неожиданно спросил Виссарион.Я пожала плечами.

— Бывало и хуже. Но редко.

— У меня есть приятель, — продолжилВиссарион. — Мужик он не простой, но положиться на него можно. Сдокументами вопрос решит, и место найдет надежное на первое время…

— Машка, — вздохнула я, уверенная, что он пойметправильно. Он понял. Кивнул и замолчал. А я похлопала его по морщинистой руке исказала:

— Спасибо. — Он вновь кивнул.

Тут в кафе вломился здоровый детина с гнусного видафизиономией и принялся орать на девок.

— Ты дома у себя ори, — сурово одернул егоВиссарион. — Пришел в кафе, так что-нибудь заказывай.

— Кафе! — взвился парень. — Я вашу лавочкуприкрою!

Он собрался что-то добавить, но после непродолжительнойдушевной борьбы решил промолчать. Зыркнул на девок и поспешно удалился, громкохлопнув дверью. Девки тут же потянулись к выходу.

— И в самом деле засиделись, — вздохнула Кармен,поднимаясь. — Погода погодой, а работать надо.

Через несколько минут мы с Виссарионом остались одни. Ярешила, что мне тоже пора, вымыла посуду и отправилась домой. Перед моим уходомВиссарион, смущенно кашлянув, меня перекрестил.

— Это вроде благословения? — усмехнулась я ипокачала головой. — Спятил.

— Господь сам разберется, что к чему, а озаступничестве его просить никому не возбраняется.

— Ну, если так… — пожала я плечами и поспешила уйти.

Дома я завела будильник, не очень рассчитывая, что усну, ноотключилась сразу. Глаза открыла за пять минут до того, как будильник зазвонил.На сборы ушло довольно много времени — женщина с легкой сумкой вместо багажавызовет подозрение, поэтому я достала чемодан и набросала в него с десятокплатьев, почти все — подарки Машки. На меня вдруг навалилась тоска, я долгосидела на диване, таращась на разноцветные тряпки. Потом взглянула на часы ивызвала такси.

В зал ожидания я вошла ровно в 10.30 и направилась к стойкерегистрации. Народ сновал туда-сюда, я катила свой чемодан, стараясьпредставить, как пройдет встреча с моим предполагаемым мужем. Я понятия неимела, как он выглядит, оставалось уповать на то, что он меня не проглядит.

В паре метров от стойки под номером 2 я, обнаружив свободноеместо, замерла и тут увидела его. Рослый парень со светло-пепельными волосамичитал газету, привалившись к колонне. Я поняла, что он и есть мой муженек.Наверное, просто сработала интуиция, потому что на первый взгляд в нем не былоничего зловещего.

Тут он поднял взгляд от газеты, сунул ее в карман спортивнойсумки и направился ко мне. Теперь уже не было сомнений — это Гадюка, а такжепонятно, почему он заработал такое милое прозвище: подобного взгляда мне ещевидеть не приходилось. Актеры, изображавшие маньяков в фильмах, иногда оченьубедительны, но и лучшим из них до парня, приближавшегося ко мне, было далеко.Впечатление произвел не только взгляд. Вся его фигура, манера двигаться,держать голову вызывали легкий трепет, как при встрече с хищником, когда незнаешь, что разумнее: замереть на месте или бежать сломя голову. Он пугал изавораживал одновременно, точно динозавр в фильме Спилберга. Казалось, стоитему развернуть плечи, и все здесь начнет крошиться и рушиться. Странное дело,при этом создавалось впечатление, что двигается он плавно, даже грациозно, хотяэто была грация хищника: один бросок, и считай себя покойником. «Приятныйпарень», — мысленно скривилась я, делая вид, что не обращаю на неговнимания. Когда он был в нескольких шагах от меня, я попробовала взглянуть нанего твердо и прямо, но мой взгляд ушел в сторону, точно сломался, как ломаетсясосулька, упав на асфальт.

— Привет, милая, — сказал он, широко улыбаясь.Улыбка была лучезарной, но этим он обязан только своему дантисту. Глазапродолжали смотреть холодно и презрительно, а вот голос меня поразил, он былтихим и вкрадчивым, он проникал в душу, от чего на душе становилось холодно,точно там поселилась змея, свернувшись кольцами. Лишний повод заподозрить, чтосвое прозвище парень получил не зря.

— Салют, — ответила я и попыталась выжать из себяулыбку, раз уж у меня встреча с мужем. Надо полагать, любимым.

Улыбка вышла так себе, и взгляд я упорно отводила. Как нистранно, Гадюка решил, что это из-за смущения (впоследствии выяснилось, что онмнил себя неотразимым), он обнял меня и запечатлел на моих устах пламенныйпоцелуй, причем увлекся.

— Может, побережем себя для более благодарнойаудитории? — предложила я, отстраняясь.

Он усмехнулся, подхватил мой чемодан, и мы направились кстойке. Вопросов я не задавала, даже когда после прилета в Москву он вручил мненовый паспорт с другой фамилией. Мы стали ждать регистрацию на рейс вСанкт-Петербург. В Питере мы, скорее всего, вновь поменяем фамилии и уже тогданаправимся в конечную точку маршрута, хотя, может, после Питера будут ещеперелеты. Такая предосторожность была мне вполне понятна, и возможные долгиеметания по воздушным пространствам страны не раздражали.

Ожидание Ден решил скрасить выпивкой и пошел в бар, я отпредложения отказалась, чем вызвала очередную усмешку.

— А ты не любопытна, — сказал он мне в самолете.

— Нет, — ответила я.

— Что?

— Я не любопытна.

— И чересчур серьезна, — хихикнул он. — Я быне отказался от более веселой спутницы.

— Я непременно развеселюсь, как только найду повод.

— Ну-ну… — внимательно посмотрев на меня, сказал он, вглазах мелькнуло нечто похожее на угрозу.

Я отвернулась к окну, а Ден уткнулся в журнал, и перелетпрошел в молчании.