Читать книгу "Человек, который знал все - Игорь Сахновский"

Как-то раз у Шимкевича в депутатском офисе гостил важный партийный босс. Пили «Хеннесси». Разговор, понятно, шел о партийном строительстве.

— А х…ли он зал…ается! — восклицал гость.

— Тоже правильно! — отвечал Шимкевич. — Х…ли зал…аться?

Назревало взаимопонимание.

Уборщик Сурин, от нечего делать бродивший по офису, сел поблизости на диванчик послушать про большую жизнь.

— …Пусть тогда и херачит свою политику! — продолжал гость.

Шимкевич поднес бокал ко рту, ласково глядя на Виталика.

— Брысь отсюда, — проронил он и выпил.

Сурина как ветром сдуло.

С тех пор он заметно изменился. Возможно, ему попали прямо в душу мудрые слова заезжего деятеля и теперь скреблись там, будто в клетке для грызунов. Так или иначе, выражаясь партийным языком, уборщик взялся «херачить свою политику».

На прошлых губернаторских выборах дальновидный Шимкевич передавал крупные денежные куски сразу двум соперникам — и действующему губернатору, и главному конкуренту.

Не менее дальновидный Виталик, пользуясь инкассаторской миссией, тоже вручил обеим сторонам по небольшому аппетитному кусочку — уже от себя. То, что эти порции втихую, за час до вручения, он отрезал от крупных ломтей, никого не касалось.

Доверенные лица обеих принимающих сторон пожимали Виталику руку, нежно кивая, что следовало понимать, как «Родина вспомнит!» и «продолжай в том же духе». И затем быстро-быстро, как молоденькие артистки, выбегавшие на комплимент, удалялись к себе за кулисы, где им, в свою очередь, предстояло деликатно и грамотно делить и отрезать.

Эти судьбоносные ходы вызывали у Виталика почти государственное отношение к собственной персоне.

Но даже такие мотивы не шли ни в какое сравнение с блистательной, глубоко эшелонированной вербовкой полковника Стефанова. Мысленно Сурин так и называл свою операцию: «вербовка». Ему жутко нравилось воображать себя суперагентом, который действует в тылу врага и шлет донесения в Центр. Причем роль мудрого всесильного Центра уборщик сам иногда разыгрывал по вечерам для офисных сторожей или почасовых девиц. В таких случаях он, некурящий, обязательно дымил грузинской сувенирной трубкой, укладывая ноги на столик с бутылками и закуской.

Стефанов служил в таинственной, все слышащей конторе под названием ФАПСИ. Виталик так долго не мог запомнить наизусть правильную расшифровку этой аббревиатуры, что впервые в жизни купил себе блокнот, куда записал мельчайшими буквами под диктовку сторожа-студента: «Федиральное агенство правитильсной связи и инфармацыи». Тот же начитанный студент сообщил Сурину за пивом, что ФАПСИ подчиняется только президенту России, а секретной информации у него до хрена и больше. Больше, чем у бывшего КГБ.

Эти сведения вызвали у Виталика тайный восторг и счастливые суперагентские предчувствия. Третьего дня он краем уха подслушал, как Шимкевич в нудном телефонном разговоре упомянул «Стефанова из ФАПСИ».

А уж Стефанов-то Виталику помнился очень хорошо. Потому что был едва ли не первым, кому Сурин отвозил «черную» наличность еще на заре инкассаторской карьеры.

Тогда в остроконечном здании городской ратуши, в каком-то блеклом отделе сидел тихий, довольно моложавый дядечка, чья похожая на шуструю гусеницу подпись под словом «землеотвод» давала Коле Шимкевичу вожделенное право поставить на родимой казенной земле свою первую бензоколонку. Дядечка оказался приятно понятливым, однако назвал тихим голосом неприлично крупную цифру. Скорей всего она выражала коллективный аппетит. Торг был неуместен.

Шимкевич снарядил тяжеленькую спортивную сумку с надписью «Adidas» и приказал Виталику: «Отдашь все, что в сумке».

Инкассатор в то время еще вежливо стучался в двери кабинетов, а не толкал их коленом либо своей ручной кладью, фактически заменявшей пропуск. На двери было написано: «В.Д. Стефанов, зав. отделом». Когда Сурин стал выкладывать пачки, чиновник задергался. Видимо, он брал впервые. Сгребал со стола балансирующие стопки и, неловко удерживая подбородком, носил их взад-вперед по кабинету в поисках укромного места. Там не было ни сейфа, ни подходящего шкафа. Он даже смущенно упрекнул Виталика: зачем так много сразу! Тот буркнул: «Что ж мне, десять раз возить?» Вдруг В.Д. Стефанов успокоился. Взгляд остыл и затвердел: «Оставь-ка ты их лучше в сумке!» Интонация была командной. «Сумку оставлять не велено», — нашелся инкассатор, хотя никаких специальных указаний на этот счет не получал. Он лишь дал понять: ты мне не начальник.

Летом стряслись выборы, и ратуша сменила хозяев. Стефанов уехал в Москву, а спустя четыре года вернулся уже с новым назначением в совсем иное ведомство, где пригодились его радиотехническое образование и номенклатурная замкнутость.

Выслеживая Стефанова, уборщик сам не очень понимал — зачем. Его словно бы вело новое «государственное» самоощущение или та же суперагентская придурь. Если бы ничего не удалось, он бы не стал убиваться. Но все как раз удалось, так что, вероятно, Центр, неустанно дымящий трубкой, был доволен.

Меньше чем за месяц нерегулярной слежки Виталик выяснил: по субботам Стефанов бывает на Екатерининском рынке, в мясных рядах.

Стефанов же не только заметил слежку, но и узнал того, кто сел ему на хвост. Поэтому не слишком удивился якобы случайной встрече на рыночной парковке, где Сурин в лучших традициях школьного драмкружка сыграл неописуемую радость: «О-оо! Кого я вижу! Валентин Дмитрич!..» Стефанов презирал дилетантов. Он предвидел попытки шантажа и был совершенно спокоен — никаких неприятных козырей у этой гориллы нет и быть не может.

Посидеть-поговорить в машине Стефанов отказался наотрез. Зато не прочь был пройтись по тополиной аллейке в сторону сквера. Тут же, без церемоний, спросил, очень сухо: «Что надо?» И Виталик расценил это как деловую готовность. «Мне надо сведения, — важно пояснил разведчик Сурин. — Типа информацию». Он готов платить Стефанову каждый месяц хорошие деньги, вроде зарплаты. Особо ценные сообщения — специальный тариф.

Вербуемый сдержанно поинтересовался: на какую тему? И вот тут Сурин после короткой заминки, сам от себя не ожидая, назвал фамилию:

Шимкевич. Уборщик фактически интуитивно выбрал свою ближайшую мишень и заодно уровень персональных притязаний. Стефанов подавил усмешку. Этой «темой» он сейчас ведал, так сказать, по долгу службы. Коля Шимкевич, недавно завладевший львиными долями акций четырех заводов, перед новыми выборами снова готовил валютные вливания в исполнительную власть. Число убранных в могилы Колиных недругов и тех, кто просто мешал ему, перевалило за сорок.

— Подумаю, — так же сухо сказал Стефанов и направился к машине. Он не назначил ни место, ни время для контакта. Поэтому в следующую субботу с утра Сурин ждал его на рынке и не ошибся.

Стефанов знал, что уктуссцы планируют заиметь в его конторе слухача. Но суринский приход больше напоминал самодеятельность. Такие дела Шимкевич недоумкам не поручает. Впрочем, недоумки имеют одно редкое достоинство — они позволяют собой пользоваться. Если Сурин желает платить за воздух, почему нет? Следует накачать его воздухом.