Читать книгу "Капкан для призрака - Ирина Глебова"

В то время Германию постоянно потрясали религиозные войны – католическая церковь боролась с Реформацией. И все деяния графини Альтеринг были названы сатанинскими кознями еретиков-реформаторов. Курфюрст юго-западных земель Германии, который самолично вел многодневный суд над графиней, с ужасом смотрел на нее, а однажды даже был вынужден покинуть зал – ему стало плохо во время рассказа свидетеля ее забав. Но и курфюрст не мог не отдать должное красоте этой уже пятидесятилетней женщины и магическому взгляду ее немигающих глаз…

– Вот здесь, в этом замке, – Эльза указала на скалу с развалинами, которую поезд почти уже миновал, – графиню Альтеринг, по решению суда, навечно замуровали в одной из комнат. Даже дверь была снята и заложена наглухо камнями. Оставили только маленькое окошечко, через которое она получала еду и воду. Так она прожила несколько лет, точно я не знаю, но недолго… Страшная жизнь и страшная смерть!

– Конечно, эта женщина была преступницей, но даже все ее преступления не оправдывают иезуитскую охоту на ведьм – сколько было тогда жестокости и мракобесия!

– Слава богу, мы живем в цивилизованное время!

Люся воскликнула это вроде бы серьезно, но Викентий все же уловил легкую иронию в голосе жены. Кивнул головой:

– Верно, нынче время великого подъема науки. Однако глубины человеческой психики – все еще тайна. И сейчас бывает всякое…

Он хотел добавить, что кому, как не ему, знать о преступлениях нынешнего времени, но вовремя одернул себя: он ведь аптекарь! Усмехнулся: все время забывает об этом – вот что значит расслабиться, отдыхать! Иногда он даже жалел, что придумал себе другую профессию, но ведь не признаваться же теперь? Неудобно как-то… А чтобы успокоить Эльзу, он добавил весело:

– Однако научно уже доказано, что проклятия по наследству не передаются!

Девушка тоже улыбнулась:

– Моя мама тоже это утверждает. И назвала меня Эльзой не только потому, что имя ей нравилось, но и специально – опровергнуть, что ли…

– Видите, мы с ней единомышленники! Науке надо верить.

Но Эльза покачала головой:

– Вряд ли подобные вещи подвластны науке. Наш род всегда ощущал это проклятие – пусть даже малую частицу, но все же отравленной крови.

– И в чем же это выражается теперь, в вашей семье? – Петрусенко, склонив голову набок, с любопытством рассматривал Эльзу. – На мой взгляд, вы спокойные, интеллигентные люди. Я бы даже сказал – слишком интеллигентные… по отношению к некоторым господам!

– Вы, наверное, правы, Викентий Павлович. И все же… есть в нашей семье тайна – плохая, позорная… Ой, мы уже подъезжаем!

Эльза слишком оживленно вскочила с места. Петрусенко понял, что она досадует на себя за излишнюю откровенность. Он тут же подхватил на руки Катюшу, стал показывать ей в окно дома Карлсруэ. Поезд тормозил на вокзальном перроне, все заторопились к выходу. Через пять минут Эльза уже была совершенно убеждена, что ее последним фразам никто не придал значения, о них просто позабыли. Но это было не так: Петрусенко хорошо их запомнил. И, незаметно поглядывая на девушку, он думал: «Семейная тайна… Какое-то позорное проклятие… Не о нем ли стало известно пройдохе Лапидарову? Не им ли он шантажирует этих славных людей?»

5

Под аэродром было оборудовано большое поле на западной окраине Карлсруэ. Когда коляска с семьей Петрусенко и Эльзой подкатила к нему, за легким штакетником, вокруг поля, уже собралось много людей. А к импровизированной входной арке один за другим подъезжали экипажи, высаживая все новую и новую публику. К прибывшим тут же подскакивали юркие билетеры.

На поле высились несколько шестов с яркими флагами и стояли два аэроплана. Сразу бросалось в глаза: один массивнее, с двумя пропеллерами, другой – одновинтовой, по виду какой-то хрупко-ажурный, из тонких фанерных реечек, на четырех небольших, словно игрушечных колесах. Кресло пилота, рычаги и руль располагались между верхними и нижними крыльями и были полностью открыты.

Викентий Павлович нес Катюшу на руках, и девочка, как только увидала аэропланы, закричала:

– Папа, я вижу деревянных птиц! Когда они полетят?

– Скоро, малышка, – ответил он. – Вот придут люди, сядут на них…

– Да, я знаю, их зовут летуны!

Все засмеялись. Петрусенко спросил Эльзу:

– Вы, как знаток аэронавтики, должны сразу определить: где чей аэроплан?

Девушка, не отрывая глаз от поля, на котором как раз появились две фигуры в кожаных куртках, быстро сказала:

– Тот, который с одним винтом, это «ЕР» – летательный аппарат Ермошина.

– Восхищен! – Петрусенко и в самом деле искренне поразился. – А вот и сам Сергей. Узнаете?

– Узнаю… – тихо сказала Эльза.

…Ей было четырнадцать лет, когда она впервые увидела в газете фотографию Сергея Ермошина и прочитала о знаменитом российском велогонщике. Лютцы жили тогда в городке Белая Церковь недалеко от Киева, отец выписывал «Киевские городские ведомости». Лиза, к удивлению отца, стала рьяной читательницей газет, первая просматривала «Ведомости», стала покупать в киоске журнал «Русский спортивный клуб». А через полгода, летом, увидела объявление о том, что в Киеве состоится велопробег с участием чемпионов Одессы, Ростова-на-Дону, Киева и других городов. Сергей Ермошин, носивший к тому времени звание чемпиона России, был в этих соревнованиях звездою первой величины… Лиза потеряла покой! Она должна была побывать на этих соревнованиях, увидеть своего героя! Но как объяснить это странное желание матери и отцу? Они просто отмахнутся, как от безделицы и глупости. А свою романтическую любовь она от всех скрывала. И девочка впервые в жизни обманула родителей: сказала, что подружка Маша Фрайерберг приглашает поехать с ней и ее родителями в Киев на день рождения кузины. Это была не совсем ложь: Маша с родителями и правда ехали в Киев за день до соревнований. Но Лизу они с собой не приглашали. Она сама попросилась поехать с ними, сказав, что ей нужно в Киев к тете, а родители одну не отпускают… На вокзале в Киеве Машины родители сели в экипаж и предложили Лизе довезти ее к тете. Никакой тети, конечно же, в Киеве у девочки не было, и она торопливо отказалась.

– Здесь совсем недалеко, я хорошо знаю дорогу!

Фрайерберги уехали, а она пошла бродить по городу. Впервые Лиза очутилась в большом городе одна. Но она бывала раньше в Киеве с родителями, и у нее были деньги – мама с папой дали на подарок имениннице и на обратную дорогу. Афишные тумбы города были обклеены объявлениями о завтрашних состязаниях, там же говорилось, что проходить они будут на ипподроме, указывалось, как проехать… День был хороший, теплый, девочка с удовольствием гуляла по улицам и днепровской набережной, отдыхала в зеленых скверах. Два раза она перекусила в бубличных, потому что зайти в трактир постеснялась.

Когда она последний раз приезжала в Киев с отцом, они останавливались в недорогом гостином дворе на Андреевском спуске. Туда Лиза и пришла уже вечером. Не стесняясь – за этот день она почувствовала себя самостоятельной и уверенной, – она объяснила дежурному, что приехала поступать ученицей в училище белошвеек, но уже поздно, в училище она пойдет завтра, а сегодня переночует здесь. Ей за двадцать копеек предоставили койку в комнате для восьми человек, и уставшая, полная впечатлений и совершенно счастливая девочка прекрасно выспалась за ночь. В десять часов утра она была уже на городском ипподроме. Купила входной билет без места, но в месте она и не нуждалась. Наоборот – она постаралась как можно ближе продвинуться к барьеру, огораживающему поле, превращенное в велодром. И ей это почти удалось: лишь один ряд людей оставался между ней и барьером.