Читать книгу "Первый - Дина Данич"

тем опаснее для меня Бессонов.

— Теперь хочу получить свой бонус, — тихо произносит он, делая ко мне шаг. Я отшатываюсь, но буквально в считанные мгновения оказываюсь прижатой к соседней стойке. Воздух между нами снова искрит от дикого напряжения.

— Почему это вам бонус? Мне же был обещан! — нервно возмущаюсь, пытаясь отстраниться, но проще сдвинуть скалу, чем Бессонова.

Марат многозначительно ухмыляется, наклоняется ниже и выдыхает мне практически в губы:

— Потому что ты проиграла, царевна.

— 7 Вика

“Вот гадский гад”, - проносится у меня в голове до того, как Бессонов буквально вгрызается в мой рот.

Этот поцелуй становится для меня настоящий откровением — горячий, откровенный и разнузданный. Это не нечто слюнявое с однокурсником, который вроде бы и самый популярный парень на потоке, а на деле оказывается так себе тюфяком.

Нет, Марат целует так, что коленки подгибаются, а в теле вибрирует буквально каждая клеточка. Он даже не целует — трахает. У него наглый, настойчивый язык, которому покоряешься и который впускаешь, позволяя все.

Чистый секс.

Хватка у меня на волосах ощущается так остро и в то же время правильно — словно его руки созданы для того, чтобы…

На этом моя мысль обрывается, потому что безумие заканчивается. Ошарашенно смотрю в глаза Бессонова. У него в них такой коктейль, что я уверена — он продолжит. Но вместо этого на его губах появляется довольная ухмылка.

— Неплохо для тест-драйва, — роняет он небрежно, а меня словно ледяной водой окатили.

Внутри все резко замирает, а следом взрывается злостью и женской обидой. Дальше действую на инстинктах, но Марат перехватывает мою руку на подлете. И естественно влепить пощечину у меня не выходит.

— Легко воспользоваться преимуществом, когда противник слабее, — цежу сквозь зубы. — Очень по-мужски.

— Где же твой восторг и пиетет к своему кумиру? — продолжает потешаться гад. — Ты, кажется, чтобы увидеть меня на ринге, пробралась в самый закрытый клуб города.

— Знала бы, что вы… Ты… Знала бы, что ты такой, даже не взглянула бы! — взвиваюсь на его насмешки.

— Ну, вот и покончили с официальным знакомством. А спорим, царевна, я засуну руку в твои трусики, и там будет мокро? — хрипло шепчет он, подавшись вперед и вновь оказавшись опасно близко. — М?

— Не обольщайся, — фыркаю, демонстративно отворачивая лицо. — И вообще, сколько мне еще сидеть взаперти? У меня, между прочим, свои дела. Сколько я еще должна ждать позволения уехать?

— Варвар-р-ра, — тянет мое фиктивное имя Марат. И так он это делает, что мурашки по телу стройными рядами. Просто магия какая-то. Может, у него какие-то феромоны особые? — Тебя кто-то ждет?

— Моя жизнь, — огрызаюсь, по-прежнему не глядя на него. Но это дается с трудом — близость мужчины влияет на меня опасным образом. Ловлю себя на мысли, что хочется прижаться, потереться подбородком о крепкую грудь, провести пальцами по широким, накачанным плачем, прочувствовать каждую мышцу, чтобы…

Черт. Я даже представляю, как он произнес бы мое настоящее имя! А это уже клиника.

— Как только скажешь правду, так сразу и закончится твое заключение, — ухмыляется Бессонов и резко отстраняется. Стойко держусь, не позволяя себе потянуться вслед, потеряв такое желанное тепло его тела. — А пока с тебя завтраки мне в спальню.

— Что? — возмущаюсь. — С чего бы это? Я в прислугу не нанималась!

— Ты проиграла, — напоминает он, кивнув в сторону мишеней. — Умей принимать последствия. А теперь двигай на выход, если не хочешь заняться чем-то поинтереснее.

И снова полный похоти взгляд на мои губы. Сглатываю тугой ком в горле. Я, конечно, злюсь, но прямо сейчас лучше наедине с ним не оставаться. Слишком остро между нами.

Обратная дорога проходит легче. То ли выброс гормонов, то ли меня подпитывает злость. Я даже не так сильно устаю, хотя возможно дело еще и в том, что Бессонов не топит по полной.

Я уже надеюсь под шумок уйти с неактивированным браслетом, однако Марат вспоминает о нем буквально сразу, как только мы проходим через калитку. Тормозит меня за локоть. От его прикосновения у меня кожа начинает гореть, и удерживать отстраненное выражение лица становится крайне сложно.

Бессонов ловит мой раздосадованный взгляд и криво ухмыляется. По любому разгадал мои мысли.

К моменту, когда заходим в дом, я уже едва стою на ногах. А еще дико хочу есть. Даже не посмотрев на своего тюремщика, иду к себе в комнату — взмыленная и уставшая.

— Завтрак, царевна. Сейчас.

Медленно оборачиваюсь и, окончательно потеряв терпение, выдаю:

— Знаешь что? Пошел к черту! У меня нет сменной одежды, а благодаря твоей пробежке я теперь вся грязная и потная!

— Предлагаешь мне тебя помыть?

Впервые его двусмысленная фраза не провоцирует меня, а раздражает.

— Предлагаю отпустить меня домой! — рявкаю и, резко развернувшись, ухожу в комнату, которую мне так щедро выделили.

Зря, конечно, сорвалась. Это может мне аукнуться — вообще надо выстроить общение с Бессоновым так, чтобы воспользоваться своим этим заключением и выведать у него что-нибудь. Но пожалуй чуть позже. Сначала нужно успокоиться.

Однако побыть наедине с собой и своими мыслями у меня не получается — раздается стук в дверь, а затем в комнату, как к себе домой, заходит один из охранников. Тот самый, который был вчера в машине, когда Марат меня перехватил. Взгляд у него довольно странный. И я тут же вспоминаю слова Марата о том, что именно каждый здесь может со мной сделать…

Невольно делаю шаг назад, ощущая слишком пристальный взгляд мужчины. Он липкий и чересчур неприятный.

— Босс просил передать, — лязгает охранник, и только после этого я замечаю, что у него в руках одежда.

Поняв, что я не собираюсь идти и забирать подарок сама, мужчина криво ухмыляется и, подойдя поближе, бросает шмотки на постель.

— Скоро босс наиграется, — многообещающе говорит он и уходит.

Мне очень-очень не по себе от его слов. Целую минуту я так и стою, приходя в себя.

Решив начать самостоятельную жизнь, я подозревала, что за стенами дома ко мне не будет такого же отношения. Это нормально. Несмотря на жесткость и определенные меры воспитания, родители меня любили и всегда относились как к принцессе. Особенно папа.

И все же я оказываюсь не готова к такому откровенно животному отношению к девушке.

Меня передергивает, едва вспоминаю, как охранник на меня пялился. Придется выстраивать стратегию, учитывая вот эти возможные осложнения — в мои планы совершенно не входит оказаться под кем-то из этих амбалов.

Одежда, которую мне так любезно предоставили, оказывается женской. Еще и с