Читать книгу "Россия на Западе: странные сближения - Александр Цыпкин"

пришел от него в бешенство, ведь у него с пруссаками был свой союзный договор, и Франция еще недавно горячо поддерживала их против Австрии. Фаворитка французского короля мадам Помпадур, которая фактически правила страной от имени своего венценосного кавалера, пыталась воздействовать на Фридриха через Вольтера. Прусский монарх насмешливо ответил своему другу-философу, что не понимает, почему он должен слушать советы какой-то мадам. Чтобы еще больше унизить ее, Фридрих дал кличку Помпадур одной из своих собачек. При прусском дворе стало хорошим тоном насмехаться над любовницей Людовика, которая мнит себя королевой. Но все это солдафонство вышло Фридриху боком. Мария-Терезия, хорошо понимавшая женскую психологию, немедленно отправила мадам Помпадур любезное письмо, которое начиналось словами «Дорогая сестра»…

Так возникли новые альянсы: Австрия и Франция против Англии и Пруссии. Вопрос заключался только в том, кого в этих условиях поддержит Россия. Фридрих рассчитывал на то, что англичане, главный торговый партнер Петербурга, договорятся с Елизаветой и «северные варвары» не полезут в европейские разборки. Однако прусский король уже создал себе репутацию правителя слишком амбициозного и лицемерного, чтобы на рост его могущества можно было взирать бесстрастно.

Многие политические шаги Фридриха и без того выглядели как откровенно антироссийские. Еще до разрыва Пруссии с Францией канцлер Бестужев указывал царице:

«Излишне бы толковать, коль вредительно интересам ее императорского величества усиление короля прусского. Всему свету знакомая история то показует: дед и отец его, не имевши толиких сил поблизости к России, не гордиться и ссориться, но союза с нею искать принуждены были, следовательно, и сим союзом силы российские прирастали, по меньшей мере с той стороны опасаться нечего было. Напротив уже того, какая великая разность!..»

Нарастив силы, прусский король нацеливался на Курляндию, которая была формально вассалом Польши, но со времен брака курляндского герцога и племянницы Петра Анны Иоанновны Россия считала это прибалтийское герцогство своей сферой влияния. Между тем в новые владетели этой земли прочили Морица Саксонского, которого прусский король открыто поддержал и которому предложил в жены свою сестру. На берегах Невы занервничали по поводу уплывающей из рук Курляндии. Если бы она в той или иной форме оказалась подчинена Пруссии, то притязания последней могли бы распространиться уже на Лифляндию со столицей в Риге, присоединенную к России по итогам Северной войны.

Уайтхолльский договор тоже не понравился Елизавете. Ранее Англия обращалась за помощью в защите Ганновера к России и страны даже заключили под это субсидную конвенцию. Лондону, естественно, выразили недоумение и конвенцию расторгли. Новые условия усиливали конкурента Российской империи. Вся эта головная боль царице была решительно не нужна, поэтому Фридриха решили подбить на взлете.

25 марта 1756 года Конференция при Высочайшем дворе под председательством императрицы постановила, что Россия должна ослабить прусского короля, принудить его к возврату Силезии австрийцам и занять Восточную Пруссию с тем, чтобы позже передать ее Польше, а взамен получить Курляндию.

Прусский король не стал дожидаться, когда его противники придут в полную боевую готовность, и в конце августа 1756 года ударил первым. Он захватил Саксонию, союзную России и Австрии, и был полон надежд в будущем году быстро разгромить своих противников поодиночке.

Так началась фактически мировая война, известная под названием Семилетней.

Вы помните роман Фенимора Купера «Последний из Могикан»? Это тоже про нее. Мало кто отдает себе отчет, что Соколиный Глаз и Чингачгук принимали участие в тех же событиях, что и наши гардемарины из популярного сериала Светланы Дружининой. Только полковник Мунро и гарнизон форта Уильям-Генри были союзниками Фридриха II, а Леша Корсак, Никита Оленев и Паша Горин – его противниками.

При этом между собою герои Купера и гардемарины все же не воевали. Что бы там ни думал себе Фридрих, а русская дипломатия исхитрилась вступить в войну на особых основаниях. Лондону было заявлено, что к нему претензий нет и петербургское правительство хотело бы поддерживать с ним прекрасные отношения, то есть и дальше торговать к взаимной выгоде. Возможные французские притязания на Ганновер Россия декларативно не поддерживала, более того, оказала в этом смысле на Париж дипломатическое давление. Но Франция – это одно, а Фридрих – совсем-совсем другое. Фридрих ненадежен. Он забылся, он представляет угрозу миру и стабильности в восточной Европе. Поэтому Россия оставляет за собой право поставить возмутителя спокойствия на место. Циничную Англию, которую волновал Ганновер, а не Восточная Пруссия с Силезией, это вполне устроило.

Король, чья дипломатия провалилась, по-солдатски грубо назвал коалицию своих противников «союзом трех баб». Его пренебрежительное отношение к женской инициативе объяснялось тем, что его армия считалась непобедимой. Но, как известно, с Россией ничего нельзя планировать заранее, а непобедимые армии – ее конек.

Армия Елизаветы начала военные действия весной 1757 года, выступив из Риги. Уже 25 июня русские войска под командованием генерал-аншефа Виллима Фермора взяли первый неприятельский город – приморский Мемель, ныне Клайпеду. После этого фельдмаршал Степан Федорович Апраксин соединился с силами Фермора, и русские двинулись вглубь Восточной Пруссии, которая по-прежнему была отделена от остального королевства. Армия форсировала Прегель и остановилась у деревни Норкитен, в районе нынешнего поселка Междуречье.

Сам Фридрих воевал на западе, оставив оборону Восточной Пруссии на своего старого верного соратника Иоганна фон Левальда. Апраксин намеревался обойти и окружить противника, который стоял у Велау, однако фон Левальд разгадал замысел визави и решился бить первым.

Что можно сказать о военных вождях двух армий? Это были заведомо неравнозначные фигуры.

Пятидесятичетырехлетний Апраксин нынешним местом своим был более всего обязан происхождению и придворным связям. Обширного боевого опыта он не имел. До этой кампании Степан Федорович участвовал только в одной войне: семнадцать лет назад против Турции, на должности дежурного генерала, который контролировал исполнение приказов командования. Армию он не водил еще никогда, а чин фельдмаршала ему присвоили только что, дабы упрочить его статус. Известный историк князь Михаил Щербатов писал, что Апраксин человек доброго нрава, но «малознающ в вещах, пронырлив, роскошен, честолюбив… палатки его величиною город составляли». В общем, надо признать, что русских вел довольно посредственный полководец.

Пруссаков, правда, тоже возглавлял не мастер уровня Петра I или Фридриха II. Однако семидесятидвухлетний Иоганн фон Левальд все же был крепким военным профессионалом. Он участвовал еще в Войне за испанское наследство, помнил герцога Мальборо и Евгения Савойского, а в последней силезской кампании стяжал новые лавры, громя противников своего короля в битвах при Гогенфридберге, Сооре и Кессельдорфе. Левальд, несмотря на преклонный возраст и боевые заслуги, стал фельдмаршалом только в 1751 году. В знак уважения к воинским доблестям своего сподвижника Фридрих II подарил заслуженному старику свой портрет, украшенный бриллиантами.

Впрочем, насколько бы прусский командующий ни превосходил Апраксина опытом и заслугами, этот фактор далеко не всегда имеет решающее влияние на исход битвы. Как показали дальнейшие события, зато русская армия обладала уникальной стойкостью, а командиры среднего звена в условиях хаоса начинали действовать самостоятельно и крайне творчески. Если до начала войны прусский генералитет оценивал русского противника крайне невысоко, то в конце ее сам Фридрих был вынужден отдавать должное особым качествам русского воинства. Позже король говорил: «Русского солдата мало убить, его нужно еще и повалить».

Противники нашли друг друга на исходе лета туманным утром 30 августа 1757 года. Левальд, который имел с собой около двадцати пяти тысяч войска, рассчитывал внезапно напасть на превосходящие почти в два раза силы русских в их лагере на рассвете, застав противника полусонным. Но Апраксин накануне отдал приказ выступать для обходного маневра, и его армия по узким просекам Норкиттенского леса двинулась вперед, не подозревая, что навстречу ей идут силы неприятеля. Позже и современники, и военные историки будут ломать голову, как вышло, что русское командование, зная о близости врага, полностью пренебрегло ведением разведки…

Около половины четвертого утра приближающийся Левальд неожиданно услышал бой неприятельских барабанов и понял, что русские покинули лагерь. Было очевидно, что застать их полусонными не удастся, но фактор внезапности сохранялся. Несмотря на сильный туман, фельдмаршал отдал приказы о немедленной атаке. Передовые части Апраксина, выходя из леса, вдруг увидели приближающихся по Егерсдорфскому полю пруссаков и сразу попали под их обстрел. На какой-то недолгий срок это вызвало панику. Лесные просеки