Читать книгу "В Речи Посполитой - Илья Исаевич Левит"

и то спокойствие, которое установилось в центральных областях Речи Посполитой. Воевала она много. Но опустошению подвергались лишь окраины. Татарские набеги с юга проникали иногда довольно глубоко, но все-таки в целом в центральных районах было спокойно. В этом подъеме евреи приняли весьма деятельное участие. Еврейские купцы везли в Данциг хлеб и прочее. Но это было не главное. К главному мы и переходим.

Польский (и украинский, и белорусский и т. д.) крестьянин (хлоп) был закрепощен. Но пока не начался экономический бум, в этом не было ничего особенно трагического. В классическом средневековье сосуществование пана и хлопа было патриархальным. Степень эксплуатации ограничивалась емкостью панского желудка (его семьи и малочисленной тогда дворни). Но вот появились деньги, а они быстро кончают с патриархальностью. Благодаря им и простецкий быт шляхты, и средневековая застойная стабильность феодального хозяйства довольно быстро отошли в прошлое. Аппетит, как известно, приходит во время еды, и часто рост потребностей пана опережал рост его доходов. А это побуждало искать их новые источники.

Хорошая конъюнктура, конечно, вызвала и расширение полей за счет освоения целины и т. д. Но ведь это средневековье. Рост агротехники, распашка целины могли быть лишь медленными. Все держалось на эксплуатации крестьян. И она возрастала[16]. Появился фольварк — панское хозяйство, державшееся на подневольном труде (панщина или по-русски — барщина). Припомнили и старинные дворянские привилегии — право пана на то, чтобы крестьянин молол зерно только на его мельнице, покупки делал только в его лавке, и, главное, «пропинация» — исключительное право пана на производство и продажу спиртных напитков в своих владениях. Но сам пан и при желании не встал бы за прилавок — абсолютно не панское это было дело. (А те шляхтичи, что занялись бы шинкарством или другим «подлым» промыслом могли и дворянства лишиться.)

Тут-то и пригодились пану евреи. Аренда — самый страшный грех, в котором обвиняла евреев тогдашняя молва, особенно украинская. Аренда бывала разная. В ту эпоху, о которой мы говорим, могла она быть и очень крупной. Магнат (в том числе и православный, а пока таковые еще были) мог отдать очень богатому еврею в аренду или заложить большую территорию с селами, хуторами, лесами и т. д. При этом арендатор получал в свое распоряжение и почти все феодальные права. Следует, однако, заметить, что такая очень крупная аренда и тогда была редкостью. Подобный сверхарендатор сам, конечно, со всем управиться не мог. Он сдавал полученную территорию и промыслы на ней по частям в субаренду, как правило, тоже евреям. Не только магнат, но и обычный «достаточный» шляхтич всегда сдавал в аренду еврею кабак, а часто и мельницу. Евреи стали, таким образом, частью панского эксплуататорского аппарата. Это правда.

Существует мнение, что там, где делом заправляли жиды-арендаторы, эксплуатация украинских крестьян была особенно сильной. Во-первых, из-за въедливости жида, во все вникавшего. Во-вторых, из-за того, что жид был не владельцем имущества, а арендатором, то есть «правил балом» временно. Он не только не делал никаких капиталовложений, но и старался в относительно короткое время своей аренды максимально высосать все из имения и из подвластных ему людей. А после него — хоть потоп (это, впрочем, всегда говорили обо всех арендаторах во все времена и во всех странах). В-третьих, потому, что иудею, конечно же, приятно было эксплуатировать и унижать христиан там, где это оказывалось возможным, — в арендованном имении.

Что ж, я не буду утверждать, что евреи были ангелами. Они, как и все люди, думали прежде всего о себе, иногда и о своих единоверцах. Наверняка случалось, что кто-либо из евреев перегибал палку. Но тут надо учесть вот какие соображения. Еврей-арендатор, особенно мелкий, каковых было огромное большинство, находился один в окружении чуждых и недружественных ему людей. Вряд ли он при этом так уж задирал нос, скорее наоборот, должен был побаиваться. Еврейская верхушка тоже призывала к благоразумию (см. главу X). Наконец, особенностью еврейской аренды было то, что она часто оказывалась даже не просто длительной, а пожизненной. У евреев есть закон «хазака»: если еврей три года держал аренду, то другой еврей уже не мог ее перехватить. А так как арендатора-нееврея в то время найти было нелегко, то пан вынужден был продлевать договор с тем же жидом (слово «жид» тогда не считалось обидным). Этот закон, ограничивший конкуренцию среди евреев, пану был невыгоден, но мелкому люду благоприятствовал — арендатор, знающий, что его аренда длительная, всегда ведет себя менее хищнически, исходя из своих же интересов. Но если случалась у еврея краткосрочная аренда, это вовсе не значило, что он мог делать все, что хотел. Польский пан вовсе не был настолько глуп, чтобы терпеть разорение своего имущества, к которому относились и хлопы. По условиям аренды, он был не вправе вмешиваться, пока срок договора не истек, но затем мог предъявить претензии. Большинство панов жило тут же. Так что к рассказам о еврейской сверхэксплуатации и еврейской наглости надо относиться осторожно[17]. А об этом любили поговорить и современники тех событий, и их потомки. Не только украинцы, но и поляки. Последним ведь надо было объяснить случившуюся катастрофу. И уже тогда пошло в ход: «Евреи виноваты!» Что же до еврейских историков, начавших интересоваться этим вопросом во второй половине XIX века, то они доказывали, что большинство евреев ни в чем не было виновато, что вся эта масса мелких арендаторов, субарендаторов, приказчиков и т. д. жила небогато. На них давил пан, иногда через посредничество крупного арендатора. К пану и уходили деньги. Евреи фактически были только служащими, но хлопы-украинцы видели именно их, имели дело с ними. В этом мелком еврейском люде персонифицировался для крестьян панский гнет. На них и обрушилась лавина ненависти. «Они попали между молотом и наковальней» — так характеризовали положение евреев еврейские историки.

Но существует связанная с арендой и «внеэкономическая» антисемитская легенда, очень стойкая. В нее верил даже известный еврейский историк Грец. Жид берет в аренду у пана-католика православную церковь. И так как прихожане, по бедности своей, не уплатили ему, то церковь заперта, и дитя нельзя окрестить, и покойника нельзя отпеть. По понятиям тех дней — беда ужасная. Я не иронизирую. Вот за это-то, мол, и воздали евреям во времена хмельнитчины.

И вот, наконец, еврейский историк Дубнов решил найти хотя бы один такой договор. И не сохранилось такового. Тогда он стал искать хотя бы одно упоминание об этом современников. И не оказалось таковых!

А вот мнение украинского историка: «…разнообразная переписка между лицами разных званий, партий и