Читать книгу "Все хорошо - Мона Авад"

тобой наедине», я бы в ужасе поковыляла прочь. В моих фантазиях он просто находится где-то рядом, маячит в смутно эротической дымке. Многозначительно улыбается мне – иногда, в свете свечей. Но в жизни Хьюго всегда смотрит мимо меня, на висящие на стене часы. Я отрываю его от работы. Если же он и бросает на меня взгляд, то жалостливый, вот как сегодня.

– Миранда, ты меня слушаешь? – спрашивает Грейс.

– Да.

– Ты же знаешь, мне, в общем, все равно. Я просто люблю ставить спектакли. Ну а студенты злятся, что ты решила отказаться от «Шотландской пьесы».

Ага, так и вижу, что бы из этого вышло. Бриана в роли Леди Макбет. Вся в бутафорской крови. Дефилирует по сцене, встряхивая своими пышными блестящими волосами. В вырезе белого платья виднеется усыпанная веснушками ложбинка между грудей. Вот она принимается истошно вопить про пятно. Но как ей изобразить муки и страдания, откуда взять подобный опыт? Неоткуда. Вот почему вся ее игра – чистейшая фальшь.

– Слушай, в моей жизни и так достаточно боли, – говорю я Грейс.

– Неужели тебе не хочется посмотреть на Бриану в роли Леди М?

– Не смеши, – фыркаю я.

– Тут ты права, она была бы ужасна. А вот роль Елены ей идеально подходит. Кому же еще играть девчонку, жаждущую, чтобы вселенная по щелчку выполняла все ее желания?

Я закрываю глаза. Так и подмывает сказать Грейс: «Ты ни черта не знаешь про Елену». Чтобы ее понять, нужно иметь тонкую, чуткую душу. Нужно прожить жизнь, полную боли. Нужно пожить в тени других и обрести мудрость. Уж, казалось бы, Грейс, как специалист по Оскару Уайльду, должна понимать такие вещи!

– С Брианой мое решение никак не связано, – лгу я. – Если честно, я считаю, что и на роль Елены она не слишком подходит.

Грейс молча смотрит на меня.

– Честное слово, мне просто хотелось для разнообразия поставить что-то необычное. И я не понимаю, что здесь плохого.

– Абсолютно ничего.

– Мы сойдем с проторенной дорожки, понимаешь? Разве тебе самой не надоело смотреть, как они уродуют «Гамлета»? Или «Ромео и Джульетту»?

– Миранда, они студенты.

– Вот именно.

– Слушай, ты режиссер. У тебя были свои соображения.

Мои соображения. Знаю, Грейс относится к ним с большим подозрением.

Сколько раз она заставала меня в кабинете лежащей на полу перед ноутбуком и просматривающей на «Ютьюбе» ролик с самой собой в роли Елены? Невероятная постановка. Но запись паршивая. Снимал, должно быть, какой-то забредший на спектакль торчок с трясущимися руками. Но как же я благодарна ему за то, что он запечатлел мою игру и зрителей, и весь тот вечер. Мне даже кажется, что я могу разглядеть в толпе Пола. Вот вроде бы его плечо, а вот кусочек обращенного к сцене лица.

Грейс не раз видела, как я, со слезами на глазах, как загипнотизированная, любовалась собой, еще не знающей, какое будущее меня ждет, своим лицом, еще не изборожденным скорбными морщинами, своей легкой, совершенно человеческой походкой.

«Миранда, ты что делаешь?» – спрашивала она, стоя в дверях.

«Ничего, – отвечала я. – Так, изучаю кое-что».

– У тебя были свои соображения, – повторяет она. – Так заставь их тебя слушаться.

Я вспоминаю, как все они смотрели на меня мертвыми глазами. Как потрескивал в воздухе этот их безмолвный вызов.

– А если они не захотят?

– Заставь. Ты же режиссер.

– Я же режиссер, – шепчу я.

Ноги под столом омертвели. Когда я, наконец, поднимусь, мне придется дорого заплатить за то, что я так долго сидела. Марк утверждает, что мне нельзя сидеть на стуле дольше двадцати минут подряд. Но другие врачи, разумеется, с ним не согласны. Джон, например, считал, что и от тридцати минут ничего страшного не случится. Садист Мэтт твердил: «Просто вставайте каждый час, разминайте ноги, и все будет в порядке». Фаталист Люк тянул: «Да какая, собственно, разница?» «Просто прислушивайтесь к себе, пусть боль вас направляет», – слабо улыбаясь и пожимая своими скульптурными плечами, говорил доктор Харпер, хирург, оперировавший мой тазобедренный сустав. К моей операции он отнесся, как к одноразовому сексу, который наутро хочется выбросить из головы. И каждый раз, когда я приходила к нему, жаловалась, что все еще мучаюсь от боли, зачитывала список симптомов из заметок на телефоне, а потом задавала заранее подготовленные вопросы, он, стараясь не смотреть мне в глаза, бормотал что-то про «адвил» и мать-природу. А ведь был еще доктор Ренье, тот вообще считал, что мне ничего не нужно делать. Помню, как серебристым шлемом поблескивали под флуоресцентными лампами его волосы, когда он глядел на меня с этакой непрошибаемой самодовольной уверенностью. О да, он уверен был, что моя боль не имеет никакого отношения к травме бедра, за которой последовала неудачная операция, к тяжелому восстановительному периоду, повлекшему за собой травму позвоночника, в результате которой у меня защемило несколько нервов. Нет-нет. Моя боль – это смерть матери, развод и рухнувшие надежды на театральную карьеру.

«Мисс Фитч, я готов прооперировать любого жителя Новой Англии, но только не вас, – с улыбкой качал головой он. – Вас я резать не стану. С чего бы? – продолжал он, ласково глядя на меня. – У вас нечего вырезать».

И я казалась себе распутницей, что сидит перед ним, бесстыдно раздвинув ноги, а он ласково, но твердо отказывается ее трахать.

«Не стоит настаивать, мисс Фитч, это даже как-то недостойно, неловко для нас обоих».

«Но я не могу ходить, – в отчаянии повторяла я. – И сидеть, и стоять».

«Мисс Фитч, – наклонялся ко мне он. – Если вы не можете ходить, поведайте, как же вы сюда попали?»

«Не знаю».

– Что? – переспрашивает Грейс. – Миранда, ты слышала, что я сказала?

– Ты сказала, что я режиссер, – шепчу я.

– Верно.

– Это не важно. Они не будут играть по правилам.

Я разглядываю этот факт словно со стороны, как будто издали любуюсь горящим костром.

– Времени еще полно. – Она кивает на метущую за окном метель, а потом подзывает официанта.

– Ты же знаешь, это всегда происходит слишком быстро. Не успеешь оглянуться, а она уже здесь.

– Кто? – спрашивает она, роясь в сумочке.

– Весна.

Меня пробирает дрожь. С тех пор, как меня назначили режиссером, я ненавижу весну. Умираю от ужаса при виде таящего снега. Содрогаюсь, увидев набухшие почки на ветвях. Запах совокупляющихся деревьев, щебет птиц, аромат влажной травы… Бриана, наверное, все это обожает. Ждет с нетерпением. Даже какие-нибудь ритуалы устраивает, чтобы весна поскорее наступила.

Я поднимаю глаза на Грейс. Лицо ее теперь словно подернулось дымкой.

– Миранда, ты уверена, что с тобой все хорошо? Ты