Читать книгу "Узкий коридор - Джеймс А. Робинсон"

Китайский Левиафан, как и Левиафан Третьего рейха, вполне способен разрешать общественные конфликты и достигать поставленных целей. Но он пользуется этой способностью не для расширения свободы, а для неприкрытого подавления и доминирования. Да, этот Лефиафан покончил с «войной всех против всех», но заменил ее другим кошмаром.

Левиафан-Янус

Первый изъян в тезисе Гоббса заключается в предположении о том, что у Левиафана лишь одно лицо. В действительности же он двулик, как бог Янус. Одно из этих лиц действительно напоминает то, что нарисовал Гоббс: этот Левиафан предотвращает войну, защищает своих подданных, разрешает конфликты, предоставляет общественные услуги, удобства и экономические возможности, закладывает основы экономического процветания.

Но другое лицо Левиафана – это страшное лицо деспота: он заставляет молчать своих граждан и не обращает внимания на их желания. Он доминирует над ними, бросает их за решетку, калечит их и убивает. Он похищает плоды их труда или помогает другим делать то же.

Некоторые общества, такие как Германия во времена Третьего рейха или Китай под правлением Коммунистической партии, видят лишь ужасное лицо Левиафана. Они страдают от доминирования, но на этот раз его причина – само государство и те, кто облечен государственной властью. Определяющая характеристика Деспотического Левиафана – это не то, что он подавляет и убивает своих граждан, а то, что он не оставляет обществу и рядовым гражданам никаких средств, которые могли бы сдержать его мощь и ограничить его всевластие. Китайское государство не потому деспотическое, что оно отправляет своих граждан в лагеря перевоспитания. Оно отправляет своих граждан в лагеря перевоспитания именно потому, что может это делать, а может оно потому, что оно деспотическое и не сдерживается обществом, которому неподотчетно.

Здесь мы возвращаемся к упомянутой в предисловии проблеме Гильгамеша. Деспотический Левиафан создает мощное государство, но затем использует его для доминирования над обществом, иногда с помощью откровенных репрессий. Какова же альтернатива? Прежде чем ответить на этот вопрос, обратимся к другому изъяну в концепции Гоббса – к его предположению о том, что отсутствие государства непременно означает насилие.

Клетка норм

Хотя прошлое человечества изобилует примерами самых разнообразных войн, имеется и довольно много примеров безгосударственных обществ, которым удалось поставить насилие под контроль: от пигмеев мбути в тропических лесах Конго до нескольких крупных этносов в Западной Африке, таких как аканы на территории современной Ганы и Кот-д’Ивуар. Британский администратор Броди Крукшенк писал в 1850 году, что

тропы и дороги Ганы в той же степени безопасны для переправки товаров и так же свободны от помех любого рода, как и наиболее используемые дороги самых развитых стран Европы.

Как и предсказывал Гоббс, в отсутствие войны расцвела коммерция. Крукшенк отмечал:

Не было ни одного удаленного уголка в этой земле, в котором не ступила бы нога какого-нибудь предприимчивого торговца. В каждой деревне можно увидеть ленты из манчестерского хлопка и китайского шелка, развешанные по стенам домов или по деревьям на рыночной площади, привлекающие внимание деревенских жителей и пробуждающие в них жажду наживы.

Столь процветающая торговля невозможна в обществе, неспособном разрешать конфликты и до определенной степени обеспечивать правосудие. И действительно, судя по наблюдениям, который сделал чуть позже в том же XIX веке французский торговец Жозеф-Мари Бонна,

первые часы дня в маленьких деревнях посвящены именно отправлению правосудия.

Каким же образом акана отправляли правосудие? С помощью социальных норм – обычаев, традиций, ритуалов и образцов приемлемого поведения, которые культивировались на протяжении многих поколений.

Бонна описывал, как деревенские жители собираются на совет. Старейшины, которых «сопровождают те из жителей деревни, кто не занят сейчас работой»,

рассаживаются под самым тенистым деревом, а следующие за каждым старейшиной рабы несут стул для него. Собрание, всегда включающее большую часть жителей, выслушивает споры и соглашается с мнением одной из спорящих сторон. В большинстве случаев вопрос решается по взаимному согласию, и виновный выплачивает штраф, обычно в виде определенного количества пальмового вина, которое тут же распределяется среди присутствующих. Если же вопрос более серьезный, то в виде штрафа назначается овца, а также определенное количество золотого песка.

Итак, община выслушивает дело и на основании социальных норм определяет виновного. Затем те же нормы определяют порядок выплаты штрафа, возмещения или иной формы возмездия. Хотя Гоббс считал основанием правосудия всемогущего Левиафана, обычаи многих народностей в этом отношении не слишком отличаются от обычаев акана. Социальные нормы определяют, чтó правильно, а чтó неправильно, какое поведение недопустимо и в каких случаях человека или его родственников следует осудить и лишить общественной поддержки. Нормы также играют ключевую роль в связях людей друг с другом и в координации их действий – так, чтобы они были способны предпринять совместные усилия в борьбе против других общин или против того, кто совершил серьезное преступление в их собственной общине.

Хотя нормы играют важную роль даже в условиях деспотии (вряд ли нацистский режим смог бы выжить, если бы все немцы решили, что он нелегитимен, прекратили бы с ним сотрудничать и восстали против него), особенно они важны в отсутствие государства – потому что в этом случае нормы представляют собой единственный инструмент, позволяющий обществу избежать войны всех против всех.

Однако с точки зрения свободы эта проблема не так однозначна. Те же нормы, которые возникли и развивались ради координации совместных действий, разрешения конфликтов и отправления правосудия, в то же время создают своего рода клетку (cage) и порождают подавляющее доминирование (пусть и несколько иного рода, чем при деспотизме). Это верно для любого общества, но в обществах, которые обходятся без центральной власти и опираются исключительно на социальные нормы, клетка норм (cage of norms) становится особенно тесной и удушающей.

Понять, как образовались эти нормы и как они ограничивают свободу, можно на примере тех же аканов, нравы которых описал еще один британский чиновник, капитан Роберт Раттрей. В 1924 году Раттрей стал первым руководителем антропологического департамента ашанти – одной из крупнейшей группы аканов, проживающей на территории британской колонии Золотой Берег (ныне Гана). В обязанности Раттрея входило изучение обычаев и религиозных верований ашанти. Он приводит следующую пословицу ашанти:

Когда цыплята разбегаются из гнезда, их хватает ястреб.

По мнению Раттрея, эта пословица заключает в себе всю суть организации общества ашанти, оформившегося в условиях крайней нестабильности и постоянной угрозы насилия. Хотя ашанти в свое время создали одно из наиболее могущественных государств доколониальной Африки, в основе этого государства лежала социальная структура, уходящая корнями во времена, когда централизованной власти не существовало. Как в отсутствие эффективных государственных институтов избежать нападения пресловутого «ястреба»? В этом людям помогали нормы, позволявшие слабым спастись от насилия и гарантировавшие некоторую защиту перед «ястребами». Но в то же время эти нормы образовывали тесную клетку; следуя нормам, человек отказывался от личной свободы и должен был держаться вместе с другими «цыплятами».