Читать книгу "Николай Хмурый. Восточная война - Михаил Ланцов"

Конечно, какой-то страх был. Ведь здесь, у реки Ялу, стояло всего два полка Имперской гвардии и ЧВК «Черная вода», увеличившаяся с тех кубинских событий до семи сотен. А против них было развернуто несколько дивизий. Но реку было сложно форсировать. Имелся лишь мост, который уже заминировали, да брод, который также подготовили для «теплой» встречи. Шутка ли? Одного «чеснока[14]» на этом броде вывалили центнер. А еще на подходах фугасы заложили с дистанционным подрывом. Да и вообще – хорошо подготовились…

Семен убрал бинокль. Бережно закрыл кожаными крышками окуляры. Оправил форму. И направился обходить своих бойцов. Да-да. Своих. Он теперь был не рядовым головорезом, а целым капралом, притом старшим. Пришлось даже экзамены держать. Но он справился. Для такой небольшой военной структуры, каковой была ЧВК «Черная вода», это повышение было очень значимым, и он старался соответствовать.

Глава 4

1904 год, 11–15 марта, Санкт-Петербург

Николай Александрович тихо млел, держа в руках эту гитару. С виду – ничего особенного. Обычная гитара. Только оснащенная странной «штучкой», расположенной между резонансным отверстием и держателем струн. По сути своей – микрофон, только крайне необычный для эпохи. Общая обмотка и семь сердечников – каждый под своей струной.

Дальше от них шел провод к некоему устройству – ящичку с ручкой для переноски. Внутри – распайка очень странной и необычной схемы с использованием вакуумных ламп. Несколько регуляторов реостатов и конденсаторов переменной емкости. Отдельный шнурок питания. И еще один провод, только довольно толстый, идущий уже к большому динамику, собранному в такую внушительную коробку.

Император прошелся ногтем по струнам и… о чудо! Колонка взревела, порождая, казалось бы, совсем забытые звуки электрогитары… Он не верил… он даже не надеялся, что пусть и в лаборатории, но сумеют что-то подобное повторить так скоро. Его руки немного потряхивало, выдавая крайнюю степень возбуждения. Он просто не мог собраться с мыслями, бешено прыгающими в его голове, так как этот успех открывал целую эпоху в работе со звуком…

– Ваше Императорское Величество, – произнес один из бойцов сопровождения, спешно вошедший в помещение. – Прибыл фельдъегерь. Говорит, что очень важные сведения.

– Иду… – тихо произнес наш герой и, нехотя вернув гитару одному из ученых, поблагодарил за труд и вышел из помещения. Ровно для того, чтобы пожалеть об этом, так как настроение ему испоганили с ходу.

– Теракт? Вы серьезно? – переспросил Николай Александрович, прочитав краткий рапорт.

– И митинг, – невозмутимо ответил фельдъегерь. – Бунтовщики заявляют, что теракт – это просто авария, которая произошла из-за того, что вы, Ваше Императорское Величество, выжимаете из них все соки.

– Я? – ошалел Император. Большей ереси и придумать было нельзя. Ведь именно он шесть лет назад ввел новый трудовой кодекс. Довольно прогрессивный кодекс, вводящий в России впервые такие понятия, как минимальный размер оплаты труда, праздничные дни, восьмичасовой рабочий день при сорокачасовой неделе, оплату переработок в двойном объеме, обязательный ежегодный отпуск, учебный отпуск, декретный отпуск. И так далее, и тому подобное. Согласно этому кодексу, каждый работник должен был теперь иметь трудовую книжку, куда вносилось много чего интересного и важного, а не только факт приема на работу и увольнение.

Одна беда – внедрение нового кодекса на территории всей страны было технически невозможно. От слова «вообще». Просто потому что ни предприятия, ни люди были к этому не готовы. Да и материальной базы не имелось. Поэтому Император ввел десятилетний период для постепенного перехода. А для тех юридических лиц, которые это сделают раньше, установил налоговые льготы и более выгодную ставку кредитования.

И вот этот самый Путиловский завод даже не попытался. Французские акционеры посчитали, что эти льготы не покроют потерь прибылей. Так что услышать ТАКОЕ обвинение в свой адрес Император был не готов…

Зимний дворец встретил его оживленной суетой. Здесь был и канцлер, и министры, хоть косвенно, но касающиеся вопроса, и различные специалисты да консультанты. В общем – муравейник.

– Михаил Николаевич, вы что, ничего лучше придумать не могли? – спросил Император, входя в помещение, где засел канцлер со товарищи.

– Придумать? – удивился тот.

– А разве этот вздор может быть правдой? – поинтересовался наш герой, потрясая бумажкой рапорта.

– Ваше Императорское Величество, – нахмурившись, начал говорить канцлер, – рапорт более чем серьезен.

– Но как такое может быть?

– На территории Путиловского завода взорвалось несколько котлов технологических паровых машин. Сто двадцать три работника получили ожоги разной степени тяжести. Семнадцать уже мертвы. Часть цехов встала. Рабочим, которые не выполнили свою норму из-за выхода из строя паровых машин, директор завода отказался платить. А потом заявил депутации возмущенных работников, что он скован наложенными вами ограничениями. Дескать, вы хотите отнять себе завод и обкладываете его со всех сторон. Денег нет, поэтому и заплатить за простой он им не может.

– Он не боится такие обвинения кидать? – посерев лицом, поинтересовался Император.

– Формально к директору Путиловского завода действительно много вопросов. Даже слишком много. Завод регулярно платит штрафы из-за тех или иных нарушений. Кроме того, частенько его продукция отбраковывается, так как не соответствует требованиям приемки. Так что для непосвященного это может показаться чем-то похожим на сказанное директором.

– Понятно, – мрачно произнес Николай Александрович, подходя к окну. Нева, раскинувшаяся перед его глазами, была бесподобна. Формально лед еще не вскрывался. Но действуя в интересах навигации, всю зиму по реке ходил ледокол, обслуживая невский фарватер, по которому «ползали» баржи. Всю зиму. Вот и сейчас, сквозь, казалось бы, значительную толщу льда буксир тащил большое корыто, груженное под завязку. Обман зрения обеспечивался очень небольшой толщиной чистой воды. Могло зажать. Ну а как без этого? Но такое происходило очень редко и без фатальных последствий. Простая задержка – и ледокол во время своего очередного рейса высвобождал «пленников» из «ледовых объятий».

Ледоколы… ледоколы… Вон, кстати, один из них слегка дымил, стоя у стрелки Васильевского острова. В этом варианте истории Император Николай II проявлял к ним особый интерес.

19 марта 1893 года в Филадельфии на верфи Крампа заложили первый в мире ледокол арктического типа – «Ермак». Николай Александрович в проект не вмешивался[15]. Просто дал денег и договорился о строительстве. Все остальное сделала комиссия.