Читать книгу "Николай Хмурый. Восточная война - Михаил Ланцов"

Корабль построили быстро и сразу – в дело, чтобы как следует испытать. И уже летом 1895 года там же, на верфи Крампа в Филадельфии, заказали еще шесть систершипов по доработанному с учетом эксплуатации «Ермака» проекту. Но на этом не стали останавливаться и в 1898 году занялись разработкой совершенно нового, по-настоящему арктического ледокола водоизмещением 20 тысяч тонн. Он должен был не только вобрать опыт эксплуатации «Ермаков», но и наиболее перспективные технические новинки. Двойная обшивка из легированной стали для пущей прочности и проклепывалась, и проваривалась газовой сваркой. Использовался толстый ледовый пояс по ватерлинии и мощный силовой набор. Применялась развитая система водонепроницаемых перегородок и насосов для кардинального повышения живучести. Впервые в истории судостроения на нем применялись очень гибкая, дискретная турбоэлектрическая силовая установка[16] и винты на поворотных обтекателях для кардинального повышения маневренности. Ну и так далее.

Этот корабль собирался из всего нового, свежего и перспективного. И в том был определенный смысл, так как благодаря «Ермакам» удалось основать несколько постоянных научно-исследовательских поселений на Новой Земле, Шпицбергене и Земле Франца-Иосифа. Да до устья Оби с Енисеем начать уверенно ходить. И требовалось развивать это направление дальше, переводя в хозяйственную плоскость, развивая сложное, но перспективное направление Северного морского пути. И для решения этой важной геополитической задачи работали не только судостроители и моряки. Так, например, Северная трудовая армия к 1904 году уже несколько лет как была разделена на три корпуса.

Первый был привлечен к строительству Беломор-Балтийского канала. Второй – для глубокой реконструкции Мариинской водной системы. Конечно, к серьезной и ответственной работе заключенных не привлекали. Для этих целей применялись более квалифицированные и мотивированные люди. Причем зачастую не лопатами и заступами, а посредством паровой техники – тех же экскаваторов. Но и для уголовников работы хватало.

По задумке Императора эти два канала должны будут пропускать через себя корабли первого ранга. Медленно. Осторожно. Но – пропускать. Причем первого ранга не текущего, а перспективного. Оба пути были маловодные, что требовалось исправить. Единственным решением оказалось создание системы аккумуляторных прудов с питанием их от артезианских скважин. Бурить, конечно, уголовники не бурили, но вот прудики копали за милую душу. Массово. И просеки организовывали. И небольшие технологические каналы от прудов проводили. Вручную. Но не суть. Главное то, что это были достаточно простые задачи по сравнению с тем, что решал третий корпус, куда сводились только те бедолаги, которые были осуждены за тяжкие или особо тяжкие преступления. Этому корпусу поручили важное дело – тянуть железную дорогу от Архангельска на восток, сначала до устья Печоры, а потом дальше – к устью реки Обь для развертывания и обеспечения Северного морского пути…

– Николай Александрович! Николай Александрович! – вернули на бренную землю Императора окрики. Совсем задумался, погрузившись в мысли о делах далеких.

– А? Что?

– Я говорю, что рабочие Путиловского завода вышли на шествие. И идут к Зимнему дворцу с петицией.

– В военное время? – переспросил удивленный Николай Александрович. Ведь еще в 1898 году в рамках подготовки к грядущим потрясениям был введен запрет на подобные забавы во время войны без личного разрешения монарха или регента, в случае его недееспособности. – Им что, закон не писан?

На что канцлер лишь пожал плечами, не зная, что ответить.

Император шумно выдохнул с каким-то свистящим хрипом. И начал краснеть, зверея на глазах. И взгляд в какие-то считаные секунды из задумчивого и несколько растерянного стал ледяным и безжалостным. Таким обычно голодный хищник смотрит на непростую добычу, которая гарантированно будет дергаться и, может быть, даже кусаться…

Через полчаса у Обводного канала ОМОН[17], поднятый по тревоге, уже встречал демонстрантов. Николай Александрович готовился потихоньку ко всякого рода «социальным проблемам», поэтому давно развивал внутренние войска, продвигая специализацию, выделив среди прочего и отряды ОМОНа для противодействия уличным беспорядкам.

Это были очень крепкие ребята, которых физически, тактически и в первую голову психологически учили работать с толпой. Как пастушьих собак учат контролировать стадо. Где надо – укусить. Где надо – угрожающе порычать. В принципе, они были готовы и кровь пустить при необходимости. Но для проведения штурмовых операций, ликвидаций и прочих подобных действий в условиях городской застройки и на транспорте у Императора были отряды СОБРа[18]. А для «умиротворения толпы» требовался именно ОМОН. Все-таки толпа рабочих, накрученная какими-то мерзавцами, – это скорее жертва, чем преступник.

Бойцы ОМОНа были «заточены» под прямой, живой, тесный контакт с «негативно настроенными подданными». Конечно, у каждого для самообороны был револьвер «РП-98», созданный на основе «Webley .450» «British Bull Dog». Его просто чуть облагородили, оснастив откидным влево барабаном с автоматическим экстрактором. Патрон «.450 Adams» тоже доработали, заменив дымный порох бездымным и пулю поменяв с обычной свинцовой отливки на «тупоголовую» с полостью, категорически повышающей экспансивностью. Такие револьверы были у каждого бойца ОМОНа. Да. Но основным их оружием были не они, а дубинки. Простые такие дубинки из короткой металлической трубки, в которую вставляли витую пружину и заливали резиной. Гуманно. Но очень больно. В комплект с ней шел усеченный вариант латного доспеха в духе «раннего Милана» с компонентами из других эпох. Его делали из достаточно тонкой стали, так как не требовалось «держать удар» кавалерийского копья и тяжелого арбалета, а потому он довольно легкий и удобный[19]. Все в этом снаряжении было заточено на давку, драку и доминирование в прямом контакте. И дубина, и доспех, и щит, каковых применяли в зависимости от ситуации два вида: круглый выпуклый и прямоугольный, в духе римского скутума.

Часть ОМОНа была пешей, часть конной[20]. И вот у этих «всадников», в дополнение к обычному снаряжению, в седельной кобуре находился и «lever-action» «дробовик», сделанный по аналогии с основным армейским карабином. Удобный, разворотистый, скорострельный. Пятка приклада была оснащена перфорированной накладкой из резины для смягчения отдачи. Отъемный коробчатый магазин вмещал шесть патронов 4-го калибра. Основной боеприпас шел с большим резиновым шариком, способным на дистанции до 50–60 шагов уверенно «гуманизировать» любого буяна. Впрочем, допускалось использование пуль, картечи или иных специальных видов боеприпасов…