Читать книгу "Земля Сияющей Власти - Сергей Алексеев"

Каузерлинг вскинул тяжёлые, потемневшие глаза.

— Вы действительно… иезуит!

— А у кого учился? По каким учебникам? — Арчеладзе ухмыльнулся. — Кое-что устарело в них, но принципы — вечны: разделяй и властвуй. Мы унаследовали вашу школу. Конечно, несколько отстали в развитии, не поспеваем за временем, но зато обогатили её своими, русскими качествами. Например: тяжело в учении — легко в бою, бей врага его же оружием…

— Что вы намерены предпринять? — вдруг успокоившись, спросил Каузерлинг. — Предупреждаю: никаких показаний я не дам!

— А я и не жду! К тому же ничего нового всё равно не услышу. Поэтому сейчас вам завяжут глаза, отвезут и отпустят возле гостиницы «Россия». Вас давно ищут по всей Москве, и моё руководство решило вас освободить, пойти навстречу вашим друзьям. Надеюсь, перед ними будете так же откровенны, как и передо мной.

Арчеладзе вручил ему на память рекламные газеты и передал его в руки Воробьёва. Прежних возможностей наблюдения за объектом, так чтобы водить круглосуточно и всюду, теперь не было, однако полковник рассчитывал, что с Каузерлингом расправятся быстро — с Фричем долго не канителились, и потому отпустил приманку под присмотром бойцов Кутасова. Он не ждал клёва крупной рыбы: если новому миссионеру вынесли смертный приговор, то появится сообщение в газетах об очередном концерте на струнных инструментах, затем придут исполнители — легионеры в кожаных плащах — и хладнокровно задушат жертву. После этого каждый из них должен получить по стреле и отправиться по мусорным контейнерам Москвы.

Интернационал не терпел провалов, тем более не прощал измены и судил своих по малейшему подозрению в прямом или косвенном пособничестве врагу. Коминтерн без колебаний отдавал под Сталинский топор, на первый взгляд, совершенно безвинных людей и организовывал им всеобщую анафему, тогда как иных, наоборот, спасал, и никто не мог этому помешать. Миссионеру Троцкому позволили беспрепятственно выехать из России вместе со всеми архивами и немалыми ценностями. Неуправляемый, хотя и воспитанный на идеях интернационализма, Сталин не посмел помешать ему и в бессилии лишь поливал своего противника грязью. А великий идеолог «перманентной революции» тем временем сеял семена своих идей в Южной Америке, но стоило ему слишком возомнить о себе и отклониться от тогдашнего курса, как тут же получил альпенштоком — в то время ещё не давили струнами.

Арчеладзе верил в неотвратимость наказания — иначе бы Интернационал давно раскололся, измельчился на тысячи партий, течений и сект, как бывало со всеми международными либеральными организациями. Однако, похоже, старые учебники не очень-то годились для нового времени: отпущенный на волю Каузерлинг безбоязненно поселился в той же гостинице и стал приводить себя в порядок после десятидневной отсидки. Тем временем загородную фирму «Валькирия» осаждали в буквальном смысле. Раскалённые от звонков телефоны были отключены, но вокруг стояло около двухсот машин, и это были не просто желающие изведать эликсира любви, а, судя по разговорам и поведению, многочисленные и враждующие между собой бандитские группировки. Получилось так, что эта совместная фирма выпала из их поля зрения, оказалась ничьей, без «крыши», никому не платила дань, — в нынешней России такого не допускалось. Тут же, оценив высоту заборов, систему охраны «бесхозной» Валькирии, опытный глаз определил, что за всем этим — золотое дно, Клондайк: при нынешней открытости общества нетрудно было навести справки, что здесь ещё недавно располагался сверхсекретный Институт, специализирующийся на поисках кладов.

Казалось бы, новому миссионеру не могло быть прощения: трудно, или даже невозможно, было доказать его вину, выдачу секретов той же фирмы «Валькирия», однако сам факт пленения и наделавшая шуму реклама в газетах несомненно компрометировали Каузерлинга, открывали его второе лицо, и, по логике вещей, смертный приговор был неотвратим. Миссионер же преспокойно жил в гостинице, практически без охраны ездил по Москве и налаживал связи с фирмами, торгующими полиграфическим оборудованием. Арчеладзе ни на секунду не сомневался в истинной деятельности гостя из Кастилии, но он сделал для себя неожиданное открытие — матёрый, вероятно, проверенный в деле миссионер имел право оставаться живым, даже если прошёл через руки спецслужб и был раскрыт. По сравнению с молодым, хотя именитым своим предшественником, он обладал иммунитетом и особыми полномочиями. А через трое суток его пребывания на свободе открылось ещё одно обстоятельство, заставившее полковника пересмотреть свои прежние выводы.

Бандитские кланы, собравшись под крепостными стенами «Валькирии», вели себя так, как стая волков над единственным беззащитным ягнёнком. Они не собирались штурмовать фирму, хотя насмерть перепуганная охрана день и ночь сидела с пулемётами на чердаках и сторожевых вышках; крутые бритоголовые русские мужики с золотыми цепями на крепких шеях угрожали оружием только друг другу, поскольку никак не могли поделить меж собой золотого тельца. Назревала кровопролитная разборка — место в Подмосковье было подходящее для войны, отдалённое и глухое, к тому же милиция к таким крупным тусовкам и на выстрел не приближалась. Паханы, сойдясь на майдане, никак не могли договориться, и обстановка нагревалась с каждым часом. Многочисленные шайки кое-как разобрались по интересам и территориальной принадлежности, таким образом создав две враждующие стороны. Братки уже в открытую разгуливали с автоматами, обряжались в бронежилеты, делились патронами, ручными гранатами, потягивали «смирновскую» и ширялись героином. И вот в самый критический момент, когда схватка казалась неизбежной, в обоих лагерях противников сначала возник глухой и маловразумительный ропот, затем злобное и бессильное недовольство. А через несколько минут братва попрятала оружие, расселась по машинам и, обгоняя друг друга, умчалась в сторону столицы.

Отслеживая ситуацию возле «Валькирии», Воробьёв от такого оборота пришёл в недоумение — вести радиоперехват он не мог, а создавалось полное впечатление, что паханы противостоящих сторон получили то ли команду по радио, то ли весьма серьёзное предупреждение. И в самом деле, спустя полчаса с разных сторон к стенам фирмы «Валькирия» внезапно выдвинулся многочисленный эмведэшный спецназ, поддерживаемый БТРами и плотными цепями ОМОНа, а в воздухе начал барражировать «крокодил» — пятнистый военный вертолёт с ракетными подвесками. Закованные в броню и сферические каски, вооружённые до зубов бойцы встали под стенами и выставили боевую технику, взяв в кольцо всю территорию фирмы.

Это могло означать, что Великая тройка по собственной инициативе приняла «Валькирию» — фирму Интернационала — под свою «крышу». Триумвират очень хотел быть нужным «новому мировому порядку», поскольку тем, кто имел с ним связь, и будет принадлежать власть в России.

И Арчеладзе своим объявлением в рекламной газете невольно способствовал этому.

Следовало полностью менять тактику войны. Либо отказываться от неё вообще. Полковник распорядился продолжать вести наблюдение за Каузерлингом и, не предпринимая больше никаких действий, лечь на дно в «Душегрейке»: такое название база получила из-за того, что в подземельях всегда было прохладно и приходилось зимой и летом носить меховую безрукавку.