Читать книгу "Король на войне. История о том, как Георг VI сплотил британцев в борьбе с нацизмом - Марк Лог"

Но даже и тогда война не казалась чем-то неизбежным. Теплилась надежда, что польско-британский договор удержит Гитлера от нападения. Посол Великобритании в Египте сэр Майлз Лэмпсон, вызванный в Букингемский дворец 26 августа, на следующий день после подписания договора, отметил, что король был в «превосходной форме» и огорчался лишь тем, что политический кризис помешал превосходной охоте на куропаток в Балморале – «за шесть дней настреляли 1600 штук». «Отвратительно, что эта сволочь Гитлер все испортил, – писал Лэмпсон. – Е. в. полагает, что мир теперь почти наверняка возможен и что в этот раз блеф Гитлера получит достойный отпор»[14].

Тем временем подготовка к войне набирала ход. 31 августа, в 11:07 утра, вышел срочный приказ о массовой эвакуации из Лондона, а также больших и маленьких городов. В первые четыре дня сентября почти три миллиона матерей с детьми, которые могли бы пострадать при бомбардировках, были отправлены в безопасную отдаленную местность. Школьникам привязывали к рукам бирки, как к чемоданам, и вывозили отдельно от родителей, под присмотром почти ста тысяч учителей. «Сохраняйте спокойствие, весело, по-британски улыбайтесь… Желаю хорошей дороги и благополучного возвращения в добрый старый Лондон» – так 1 сентября напутствовал первую группу отъезжавших Герберт Моррисон, в то время министр снабжения. Это была лишь половина тех, кому было предписано эвакуироваться; большинство родителей отказались расставаться со своими детьми. У государственных же служащих выбора не было. За следующие месяцы из столицы их было эвакуировано несколько тысяч, а кроме того, еще и множество работников частных компаний. Домашним животным повезло меньше: 26 августа правительство опубликовало обращение с призывом вывозить их из городов, а если это невозможно, «гуманнее всего, по-видимому, будет уничтожение», так как иначе «они могут пострадать от ран, отравиться газом или сильно испугаться». К концу первой недели войны не стало 750 000 домашних любимцев.

И вот 1 сентября Гитлер напал на Польшу, не смутившись оборонительным договором, который та подписала с Великобританией. Примерно в 4:45 утра люфтваффе начало бомбить аэродромы, корабли, расположения воинских частей, а «Шлезвиг-Гольштейн» зашел в свободный порт Данциг (Гданьск) и открыл огонь по польскому гарнизону. Через несколько часов король провел заседание Тайного совета и от своего имени подписал приказ о мобилизации Британских вооруженных сил. Во второй половине дня он отправился на Даунинг-стрит, к Чемберлену; на улице его горячо приветствовали подданные, и, как отметил сам король, эти спонтанные проявления преданности были «очень трогательны»[15]. В тот же вечер Хендерсон, посол Великобритании в Германии, направил в немецкое Министерство иностранных дел ультиматум о том, что его правительство «неукоснительно выполнит свои обязательства перед Польшей», если Германия не выведет свои войска и немедленно не прекратит агрессию. Официальное немецкое новостное агентство ответило тем, что назвало Британию «агрессором, жаждущим развязать войну в Европе».

На следующий день Лога вызвали во дворец. Было жарко и больше похоже на Цейлон или Сидней, чем на Англию. Он приехал почти в четыре часа дня, и сначала его провели к Хардингу. В 1920 году этот двадцатишестилетний сын бывшего вице-короля Индии был назначен помощником личного секретаря Георга V и проработал шестнадцать лет, до самой смерти монарха. Когда Эдуард VIII взошел на престол, Хардинг получил повышение до личного секретаря и в этом качестве обсуждал условия его отречения, причем, как многие при дворе, не испытывал большой симпатии ни к королю, ни к Уоллис Симпсон. Его преемник оказался для Хардинга гораздо приятнее; прежние разногласия относительно политики умиротворения не были забыты, но перед лицом войны уже не имели никакого значения.

Логу было непривычно видеть Хардинга без пиджака; обычно он был одет безупречно, как подобает человеку, давно служащему при дворе. Он держался, как всегда, спокойно, но с необычным для него напряжением: очень уж досаждала жара. «Помню, что он вышел из себя лишь единственный раз, когда заговорил о нацистском режиме и советско-германском пакте, – записал Лог в дневнике. – Он сказал мне, что в Германии происходит много любопытного, но не очень понятного. Как он выразился, ждать так тягостно, что просто нет слов».

При расставании Хардинг сказал Логу: «Нас устроит только одно – устранение Гитлера», и Лог «подумал, что это добрый знак». Король тоже был хмур. Не осталось и следа оптимизма, замеченного Лэмпсоном всего несколько дней назад. Монарх, как и вся Британия, казалось, очень досадовал, не понимая происходящего, и начал с прямого вопроса:

– Лог, как по-вашему – мы воюем?

– Не знаю, ваше величество, – отвечал Лог.

– Вы не знаете, премьер-министр не знает, я не знаю! – Голос короля зазвенел, предвещая очередной взрыв. – Точно во сне, черт побери. Если бы мы только знали, к чему это все приведет!

Но, уезжая из дворца, Лог не сомневался, что война не за горами. Через сутки, вечером, он уже помогал королю выступать по радио.

В первый день войны Лог свалился в постель, едва добравшись до дома. Повод для выступления был тяжелый, но его радовало, как прошла передача. Хорошо отдохнуть не получилось: в три часа ночи прозвучал сигнал воздушной тревоги, и они с Миртл поспешили в душный подвал Бичгроува. Она записала в дневнике: «Единственное чувство – досада. Даже странно: ни паники, ни страха, только сердимся на то, что нас разбудили». Как и накануне, тревога оказалась ложной.

А немцы уже успели ударить и на море. Несколькими часами ранее пассажирский трансатлантический лайнер «Атения», зафрахтованный компанией Cunard, с 1103 пассажирами и 315 членами экипажа на борту, в рейсе Глазго – Монреаль был подбит торпедой у берегов Северной Ирландии. Это произошло в 250 милях северо-западнее острова Иништраулл, как раз тогда, когда евреи-беженцы, американцы, канадцы и британцы собирались ужинать. Торпеду без предупреждения выпустила немецкая подводная лодка, командир которой принял «Атению» за вооруженный крейсер. Лайнер затонул, погубив вместе с собой девяносто восемь пассажиров и девятнадцать членов экипажа; среди них было двадцать восемь американцев. Пятьдесят человек погибло на спасательной лодке, когда она попала под гребной винт норвежского танкера, подошедшего на помощь.

Это наглое, вопреки всем положениям морского права, нападение на гражданское судно произошло через несколько часов после объявления войны и вызвало вспышку гнева на обеих берегах Атлантики, в том числе и потому, что немцы отказывались брать на себя ответственность. В Канаде гибель Маргарет Хейворт, десятилетней уроженки Гамильтона (Онтарио), оказавшейся на борту «Атении», заставила всю нацию потребовать у правительства объявления войны Германии, что и было сделано через неделю. Масштаб катастрофы и большое количество погибших американцев пробудили надежды, что США последуют примеру своей северной соседки: вспоминали 1915 год, когда затопление «Лузитании» подтолкнуло Америку выступить против кайзеровской Германии. «Не везет Гитлеру, – заметила Миртл. – Американский нейтралитет скоро закончится».