Читать книгу "Волосы. Иллюстрированная история - Сьюзан Дж. Винсент"

Многие из черт и проблем исторической торговли волосами сегодня по-прежнему актуальны. Несмотря на то что многие парики и накладки теперь производятся из синтетических волокон, для самых качественных и дорогих из них сырьем остаются человеческие волосы, и поэтому как товар волосы до сих пор пользуются спросом. Внутренние ресурсы, на которые некогда могли рассчитывать странствующие скупщики и продавцы волос, иссякли, и теперь преобладает импортное сырье. Во всем мире большая его часть поступает из Азии, региона, где женщины традиционно отращивают волосы, и по финансовым или культурным причинам могут быть готовы их продать[65]. В значительной степени эта сфера торговли хорошо организована — например, торговля волосами в индуистских храмах в Индии. Там по религиозным мотивам каждый день тысячи женщин обривают головы и жертвуют свои волосы храму (ил. 0.21). Их собирают, очищают, сортируют и маркируют на специальных фабриках, а затем продают с торгов на международном рынке модных товаров. При этом по всей Азии действуют и частные предприниматели, ведущие дела на низшем уровне этой торговой сферы. Подобно скупщикам волос из Англии XVIII века, они бродят по стране, выкупая волосы напрямую у их владелиц. Женщины хранят волосы, выпавшие во время расчесывания или мытья головы и продают их странствующим торговцам, стоящим на первой ступени в системе снабжения. Однако и теперь прибыль, получаемая от этого человеческого товара, означает, что в ходе такой нерегулируемой торговли некоторые ее участники становятся уязвимыми. Есть свидетельства того, что иногда женщины лишаются волос насильно или их принуждают к продаже родственники. Между прочим, нет никакой объективной причины, по которой женские волосы составляют наибольшую часть торговли, кроме их длины. Косички, срезанные у китайских мужчин в период колоссальной культурной трансформации, произошедшей с основанием Китайской Республики в 1912 году, также были выставлены на продажу, и до сих пор короткие волосы широко используются в Азии, где из них производят, например, канаты. Личные и обезличенные, натуральные и накладные, одновременно субъект и объект, мертвые, но растущие: волосы — это поистине многогранная, чудесная материя.

Ил. 0.21. Индуистка в процессе сбривания волос в храме Тирутани Муруган в Тирутани, Индия. Волосы будут пожертвованы храму, обработаны и проданы на международном рынке

Волосатая родословная

Биологически неизбежная, сарториально неизбывная, глубоко укорененная как в индивидуальном существовании, так и в общекультурных практиках, тема волос чрезвычайно широка. Поэтому она также взаимодействует со множеством различных дискурсов и концепций в рамках конкретного общества, будь то гендер и сексуальность, возраст, этническая принадлежность, религия, доступ к власти, политические проблемы, конструирование «другого» или здоровье и гигиена тела. Многое, таким образом, останется за рамками этой книги. Что она делает, так это помещает волосы в центр дискуссии, чтобы в исторической перспективе рассмотреть ключевые способы ухода за ними за последние пять столетий и то, как эти сведения могут способствовать пониманию более широких социальных и культурных процессов.

В первой главе мы рассмотрим практики ухода за волосами и связанную с ними материальную культуру, исследуя тонкую грань между допустимыми терапевтическими приемами в уходе за телом и запрещенными модификационными практиками. Препараты для волос, рецепты которых сохранились в рукописном виде или опубликованы в первых печатных книгах, изначально создавались в домашних условиях. В XVIII веке на рынке появились готовые продукты, их количество многократно возросло в XIX веке, в конце концов сформировав глобальную индустрию, которая рекламирует себя за счет репутации именитых парикмахеров-звезд. Несмотря на эти грандиозные трансформации рынка и перемену мод, внимательное изучение продуктов для ухода за волосами позволяет увидеть, что проблемы, связанные с внешним видом волос, и желаемые результаты их решения в целом все это время оставались неизменными. Единственным исключением генеалогии процедур ухода за волосами и парикмахерских инструментов являются представления о том, что составляет чистоту — представления, которые оказываются неразрывно связанными с доступностью материальных ресурсов.

Ответив на вопрос «как?» относительно ухода за волосами, во второй главе мы сосредоточимся на вопросе «кто?». Это важно: хорошо сделанная работа укрепляет уверенность и чувство собственного достоинства человека, которому оказывается услуга, а плохо сделанная работа подрывает его. И хотя ошибки не являются непоправимыми, на их исправление могут уйти месяцы. Изучив исторические свидетельства, мы обнаруживаем, что этот вопрос является константой в ремесле, которое развивалось и изменялось, и чей набор навыков объединял несколько, на первый взгляд, разных профессий. Рассмотрев роли членов семьи, слуг и разнообразных специалистов по уходу за волосами, в нашем исследовании мы переходим к анализу характера отношений между парикмахером и клиентом. Их тесное взаимодействие обеспечивало удовольствие общения, провоцировало делиться секретами и способствовало сексуальным контактам. Оно также породило устойчивые стереотипы о парикмахерах как о болтунах, распутниках и геях.

Глава «Искусство быть безволосым» исследует долгую историю усилий, которые люди прилагали к удалению волос. Она начинается с рассмотрения недобровольных актов удаления волос, неизменно воспринимаемых как травмирующие посягательства на идентичность, а затем в фокусе нашего внимания оказываются практики мужского бритья. В качестве перформанса маскулинности оно было связано с представлениями о социальной уместности, вежливости, гигиене и социальных структурах, объединенных общим опытом. Создание «естественно» лишенной волос женственности является темой последнего раздела главы. Тесно связанная с фасонами одежды, депиляция следовала за все изменявшимися границами предметов гардероба, а волна оголения сопровождалась удалением вновь открывшихся взгляду волос на теле.

Последние три главы представляют собой ряд тематических исследований. В главе «Каково быть волосатым» рассматриваются три исторических периода, когда волосы на лице являлись основополагающим признаком для определенного конструкта маскулинности: эпоха Тюдоров и Стюартов; XIX век, когда «Бородатое движение» осознанно конструировало викторианскую мужественность; и контркультура XX века. В последнем разделе мы прислушаемся к тихому голосу бородатой женщины, постоянно присутствовавшей на периферии культурного дискурса, несмотря на все попытки укротить своенравную волосатость представительниц женского пола.

В заключительных главах исследуется длина волос как знак оппозиции политическому или социальному статус-кво. Отправной точкой является разделение на «круглоголовых» и «кавалеров» времен Гражданской войны в Англии, в которой, словно в историческом спортивном состязании, схлестнулись сторонники парламента, остриженные «под горшок», и роялисты с ниспадающими на плечи локонами. После тщательного изучения истоков и правдивости этого бессмертного образа мы перейдем ко второму кейсу — республиканской стрижке 1790‐х годов. К распространению нового фасона причесок привели революционные события на континенте, протестантские волнения внутри страны и ажиотаж по поводу скандально известного налога на пудру для волос, и короткие стрижки приобрели политический смысл. Шестая глава «Вызов общественному вкусу: длинные и короткие» посвящена политизации причесок в XX веке, в первую очередь в фокусе внимания оказываются длинные волосы представителей молодежных движений и хиппи. Завершается книга развернувшейся в 1920‐х годах полемикой о стрижке «боб», в которой нашло отражение всеобщее беспокойство по поводу современности и роли женщин в складывающемся мировом порядке.