Читать книгу "Ниже нуля - Брет Истон Эллис"

* * *

Рип должен встретиться со мной в «Кафе-казино» в Уэствуде, и он еще не появился. В Уэствуде делать нечего. Гулять слишком жарко, я видел все фильмы, некоторые даже по два раза, поэтому я сижу под зонтиками «Кафе-казино», пью воду «Перье» с грейпфрутовым соком и смотрю, как проносятся по жаре машины. Закурив, гляжу на бутылку «Перье». За соседним столиком сидят две девушки шестнадцати-семнадцати лет, обе коротко стриженные, я время от времени посматриваю на обеих, обе кокетничают в ответ; одна чистит апельсин, другая потягивает эспрессо. Та, что чистит апельсин, спрашивает, не покрасить ли ей прядь волос в малиновый цвет. Девушка с эспрессо делает глоток и отвечает: «Нет». Первая спрашивает о других цветах, об антрацитовом. Девушка с эспрессо делает еще глоток, задумывается на минуту, потом говорит:

– Нет, прядь должна быть красной, а если не красной, то фиолетовой, но точно не малиновой и не антрацитовой.

Я смотрю на нее, она смотрит на меня, а затем я смотрю на бутылку «Перье». После паузы в несколько секунд девушка с эспрессо спрашивает:

– А что такое антрацитовый?

Черный «порше» с тонированными стеклами подкатывает к «Кафе-казино», из него выходит Джулиан. Заметив меня, подходит, хотя, похоже, без особого желания. Одну руку он кладет мне на плечо, я пожимаю другую.

– Джулиан, – говорю я, – как дела?

– Привет, Клей, – говорит он. – Что произошло? Когда ты приехал?

– Пять дней назад, – отвечаю я. Всего пять дней.

– А что ты тут делаешь? – спрашивает он. – Что происходит?

– Я жду Рипа.

Джулиан выглядит очень усталым, вялым, но я уверяю его, что он выглядит отлично, а он говорит, что я тоже, хотя мне и надо подзагореть.

– Эй, слушай, – начинает он. – Извини, что не встретился с тобой и Трентом тогда в «Картни» и поехал на том вечере. Понимаешь, у меня был напряг последние четыре дня, и я просто, просто забыл… Я даже не был дома… – Он трет лоб. – Ой, черт, мать совсем, наверно, с ума сходит. – Он останавливается, не улыбаясь. – Я так устал разбираться с людьми. – Смотрит мимо меня. – Черт, я не знаю.

Я смотрю на черный «порше», пытаясь проникнуть взглядом за тонированные стекла, и думаю, есть ли в машине еще кто-то. Джулиан начинает поигрывать ключами.

– Тебе что-нибудь надо, старик? – спрашивает он. – Я хочу сказать, ты мне нравишься, если тебе что-то нужно, заходи, хорошо?

– Спасибо. Мне ничего не нужно, правда. – Я замолкаю, мне делается тоскливо. – Господи, Джулиан, как ты? Нам надо как-нибудь встретиться. Я давно тебя не видел. – Я останавливаюсь. – Я по тебе скучал.

Джулиан прекращает играть ключами, смотрит в сторону:

– Со мной все в порядке. Как было… о черт, где ты был, в Вермонте?

– Нет. В Нью-Гэмпшире.

– А-а, да. Ну и как там?

– Нормально. Слышал, ты бросил «Ю-эс-си».

– А-а, да. Больше не мог. Полное фуфло. Может, на следующий год, знаешь.

– Да… – мямлю я. – Ты говорил с Трентом?

– А-а, старик, если я захочу увидеть его, я его увижу.

Еще одна пауза, на этот раз длиннее.

– А чем ты занимался? – наконец спрашиваю я.

– Что?

– Ну, где ты был? Что делал?

– А-а, я не знаю. Болтался по округе. Ходил на концерт Тома Петти в… «Форум». Он пел эту песню, ну знаешь, которую мы всегда слушали… – Джулиан закрывает глаза, пытается вспомнить песню. – Вот черт, ты же знаешь… – Он начинает мычать, потом поет: – «Straight into darkness, we went straight into darkness, out over that line, yeah straight into darkness, straight into night…».[20]

Девушки смотрят на нас. Я смотрю на бутылку «Перье», немного смущенный, и говорю:

– Да, я помню.

– Мне нравится эта песня, – говорит он.

– Да, и мне нравилась, – говорю я. – А чем ты еще занимался?

– Конкретно, – смеется он. – Ой, я не знаю. Тусовался.

– Ты звонил мне и оставил сообщение, так ведь?

– А-а, так.

– Что ты хотел?

– А, оставь, ничего важного.

– Ну ладно, что?

– Я сказал, оставь, Клей.

Джулиан снимает темные очки, прищуривается, глаза его кажутся пустыми; единственное, что мне приходит в голову:

– Как концерт?

– Что? – Он принимается грызть ногти.

– Концерт. Как было?

Он уставился куда-то еще. Девушки поднимаются и уходят.

– Был облом, старик. Был самый настоящий ебаный облом, – наконец произносит он. – Потом. – Он уходит.

– Да, потом, – соглашаюсь я, вновь глядя на «порше»; у меня чувство, что там кто-то есть.

* * *

Рип так и не показывается в «Кафе-казино», он звонит позже, около трех, и предлагает заехать к нему домой на Уилшир. Спин, его сосед, голым загорает на балконе, из колонок звучит Devo. Я вхожу в спальню Рипа, он все еще в постели, голый, на ночном столике рядом с кроватью зеркальце, Рип выкладывает дорожку кокаина. Он приглашает меня войти, сесть, оценить вид. Я иду к окну, он машет в зеркале рукой, предлагая присоединиться.

– Нет, думаю, нет, не сейчас, – отвечаю я.

Из ванной выходит совсем молодой, вероятно, лет пятнадцати-шестнадцати, парень, очень загорелый, застегивает джинсы, затягивает ремень. Сев на край кровати, он натягивает ботинки, которые, кажется, ему слишком велики. У него короткие, торчащие светлые волосы, майка Fear[21],на одном запястье – черный кожаный браслет. Рип ничего ему не говорит, я делаю вид, что его не замечаю. Он встает, смотрит на Рипа и уходит.

С моего места видно, как поднимается и проходит на кухню по-прежнему голый Спин, выжимает в большой стакан грейпфрут. Кричит Рипу:

– Вы с Клиффом заказали столик в «Мортоне»?

– Да, милок, – кричит в ответ Рип, перед тем как выложить дорожку.

Я удивляюсь, почему Рип позвал меня сюда, а не встретился со мной где-нибудь в другом месте. Над кроватью Рипа висит старый, в дорогой раме, плакат BeachBoys, и, глядя на него, я стараюсь вспомнить, который из них умер. Рип выкладывает еще три дорожки. Он запрокидывает голову, трясет ею, громко шмыгая. Потом смотрит на меня, желая знать, что я делал в «Кафе-казино» в Уэствуде, когда он ясно помнит, что велел мне встретить его в «Кафе-казино» в Беверли-Хиллз. Я говорю ему, что вполне уверен – мы договаривались встретиться в «Кафе-казино» в Уэствуде.