Читать книгу "Провинциальная девчонка - Джулия Гарвуд"

Похоронная церемония была короткой и немноголюдной. Присутствовали только несколько родственников Джона да близкие друзья. Камерон пришел, а вот Престон и Даллас отговорились занятостью. Зато, была домоправительница Кэтрин, и Джон, покидая церковь, слышал ее громкие завывания. Позже она встала перед ним в вестибюле, сжимая четки и злобно пялясь на него с выражением: гореть-тебе-в-аду-за-грехи.

Джон, не задумываясь, уволил едва не бьющуюся в истерике женщину.

Присутствовали также двое скорбящих родственников Кэтрин, но они держались позади ничтожно маленькой процессии, шагавшей к склепу. Джон несколько раз оглянулся на мужчину и женщину, отчетливо ощущая их упорные взгляды, но когда понял, что они действуют ему на нервы, повернулся к ним спиной и склонил голову.

Небеса рыдали по Кэтрин и пели ей заупокойную. Пока священник молился над ней, молнии прорезали низко нависшие тучи, гром гремел оглушительными раскатами, а ливень обрушивал сверху потоки воды. И так продолжалось до той минуты, когда урну с пеплом закрыли в склепе.

Кэтрин наконец упокоилась с миром, а мучения ее мужа закончились. Его друзья ожидали, что он будет скорбеть и одновременно радоваться, что жена больше не страдает. Что ни говори, а он любил ее всем сердцем, верно ведь?

Несмотря на то, что все советовали вдовцу немного отдохнуть, он на следующий же день вернулся к работе, утверждая, что должен чем-то заняться, дабы не мучиться тяжелыми мыслями.

Погожим безоблачным днем он ехал по Сент-Чарлз. Солнце грело плечи. Во влажном воздухе висел сладкий запах жимолости. Из динамиков рвалась его любимая «Мне так больно».

Джон припарковался в подземном гараже на обычном месте, поднялся на лифте в свой офис и открыл дверь, на которой висела табличка с его именем. Секретарь поспешила навстречу с выражениями соболезнования. Джон ответил, что жена любила такие чудесные летние дни, а она потом пересказала сотрудникам, что он произносил имя жены со слезами на глазах.

Шли дни, и Джон старался побороть депрессию. Но на работе казался рассеянным и отчужденным, занимавшимся повседневными делами механически, словно по обязанности. Правда, временами он вел себя неестественно жизнерадостно, чем еще больше шокировал подчиненных, относивших его выходки на счет не унявшейся скорби. Поэтому они старались оставлять его в покое, и не тревожить по пустякам. Джон был не из тех, кто изливает свои печали окружающим, и все знали, как он замкнут.

Зато они не знали, что Джон также ведет весьма активную жизнь.

Уже через две недели после «события» он избавился от всяких болезненных напоминаний о жене, включая мебель в стиле итальянского Ренессанса, которую обожала жена. Уволил всех преданных слуг и нанял экономку, никогда не видевшую Кэтрин. Велел перекрасить двухэтажный дом снизу доверху в яркие, бросающиеся в глаза тона и перепланировать сад. Добавил фонтан, который давно хотел установить, тот самый, с херувимом, у которого из ротика лилась вода. Он давно мечтал о таком, но когда показал Кэтрин картинку в каталоге, та объявила фонтан чересчур аляповатым.

Все было сделано, как пожелал Джон. Он выбрал современную мебель из-за изящных, не вычурных очертаний, чистых линий. Дизайнер по интерьерам лично руководила ее расстановкой.

Потом, когда последний грузовик отъехал от дома, хозяин и, о-такая-способная-и-красивая молодая дизайнерша окрестили новую, покрытую черным лаком кровать на свой лад. Прокувыркались всю ночь на дорогом матраце… в точности как он обещал ей год назад.

Глава 2

Тео Бьюкенен, похоже, никак не мог одолеть некий злобный угнездившийся в организме вирус. Он чувствовал, что температура угрожающе поднимается, потому что его трясло в ознобе, а все тело ныло. Но Тео отказывался признать, что болен. Глупости! Ему просто немного не по себе. Он вполне может одолеть легкое недомогание. Кроме того, худшее уже позади. Чертово колотье в боку стихло до тупой пульсации, и он был убежден, что это верный признак выздоровления. Если это та же пакость, что свалила большинство сотрудников в бостонском офисе, значит, пройдет за двадцать четыре часа, и завтра он будет как новенький. Беда только в том, что пульсация в боку не стихала вот уже два дня.

Он решил во всем обвинить братца Дилана. Тот врезал ему мячом, когда они играли в футбол на семейном сборище в Натан-Бей. Ну да, он потянул мышцу, и во всем виноват Дилан, только если плюнуть на боль, она рано или поздно уймется сама собой.

Черт, он чувствует себя стариком, а ведь ему и тридцати трех нет!

Вряд ли эта штука заразна, а у него слишком много дел, чтобы слечь в постель и хорошенько пропотеть. Он прилетел из Бостона в Новый Орлеан, чтобы выступить на юридическом симпозиуме по организованной преступности и получить признание, которого, как он считал, не добьется, если будет просто выполнять свою работу.

Тео сунул пистолет в кобуру. Чертова тяжесть только мешает, но от него требовали постоянно носить оружие, вернее, пока не прекратятся угрозы отомстить, которые Тео получал каждый день с тех пор, как сумел разоблачить и повязать целую банду преступников.

Он надел смокинг, вышел в ванную своего номера и наклонился к зеркальцу, чтобы повязать галстук. И мельком увидел свое лицо. Выглядел он полумертвым. Лоб покрыт крупными каплями пота.

Сегодняшний вечер был первым из трех официальных приемов. Ужин готовили пятеро лучших поваров в городе, но изысканная еда не пойдет ему впрок. При мысли о том, чтобы проглотить что-то, хотя бы немного воды, желудок переворачивался. Со вчерашнего дня у него крошки во рту не было.

И уж конечно, ему не до светской болтовни. Тео сунул в карман ключ от номера и уже повернул было дверную ручку, когда зазвонил телефон. Это оказался его брат Ник.

– Ну как дела?

– Как раз собирался уходить, – сообщил Тео. – Откуда ты звонишь?

– Из Бостона. Помогал Лоран закрыть домик на озере, а потом мы вместе вернулись домой.

– Она живет у тебя до свадьбы?

– Шутишь? Да Томми бы с лица земли меня стер. Тео рассмеялся.

– Да уж, священник в качестве будущего шурина мало способствует расцвету сексуальной жизни.

– Ничего, пара месяцев, и я – женатый мужчина. Трудно поверить, правда?

– Трудно поверить, что какая-то женщина способна с тобой связаться.

– Лоран близорука. Я сказал ей, что хорош собой, и она не стала проверять. Сейчас она живет у наших родителей, пока не придет пора ехать в Айову, на свадьбу. Что ты сегодня делаешь?

– Благотворительный вечер, на котором придется быть. А что тебе надо?

– Да так, решил; дай-ка позвоню, поздороваюсь.

– Ну нет, так просто ты ничего не делаешь. Чего-то хочешь. Чего именно? Давай, Ник, колись, а не то я опоздаю.

– Тео, тебе следует замедлить темп. Нельзя же бежать без остановки всю жизнь. Я знаю, чего ты добиваешься. Воображаешь, будто, если зароешься в дела по уши, будет некогда думать о Ребекке. После ее смерти прошло четыре года, но ты…