Читать книгу "Эти опавшие листья - Олдос Хаксли"

Мисс Триплау ничего не могла с собой поделать – она уже поняла, что в его словах заложена основа для большого лирического отступления в ее романе. «Это одна из наиболее глубоко мыслящих молодых писательниц нашего времени…» – уже виделась ей цитата из рецензии критика, вынесенная на суперобложку.

– Не останавливайся, – попросила Мэри.

– Как видишь, это некоторые из форм существования моей руки в пределах разных аспектов реальности. Всего лишь очертание, непроницаемое для света, но достаточно подумать пять минут, чтобы постичь, как оно существует одновременно в дюжине параллельных миров. Рука живет в физической форме, в виде набора химических молекул, как живые клетки, но в то же время и в виде части моей духовной составляющей, как инструмент для совершения добрых и злых поступков, причем как в виде активных действий, так и путем создания умственных состояний. И отсюда вытекает неизбежный вопрос: существует ли взаимосвязь между различными образами существования руки? Что общего между обыденной жизнью и химией; между добром, злом и электричеством, заключенном в атомах; между совокупностью клеток и сознательной лаской? Но вот тут-то и разверзается пропасть. Потому что связи вроде бы нет. Одна вселенная лежит поверх другой, слой за слоем, но четко различимые, отдельные друг от друга…

– Как слои в неаполитанском мороженом. – В голову Мэри мгновенно пришла неожиданная метафора. «Эта остроумная молодая романистка…» Место таким словам на суперобложке было уже обеспечено.

Кэлами рассмеялся:

– Да, нечто похожее. Как неаполитанское мороженое, если подобный образ тебе понятнее. И то, что верно в шоколадном слое на дне, не является истиной в слое ванильном наверху. А лимонная правда отличается от правды клубничной. Но каждый из слоев имеет такие же права на существование, как и остальные, может считать себя не менее реальным. Но ты не в состоянии объяснить один, поняв сущность другого. Как нельзя описать вкус ванили в тех же выражениях, что и вкус слоев, лежащих ниже. Сознание, например, не просто форма обыденной жизни как физическая или химическая субстанция. И это единственное, что очевидно и не требует доказательств.

– Да, – согласилась Мэри. – Но какой вывод из этого следует? Мне пока не понятно.

– Как и мне. Вот почему единственная надежда на понимание – это непрерывно, напряженно и очень долго размышлять. А вдруг тебе удастся прийти к постижению сущности шоколада и лимона посредством анализа ванили? И неожиданно окажется, что на самом деле все – сплошная ваниль. Что есть только дух, одна лишь игра ума. А остальное в таком случае – иллюзии. Но никто не имеет права утверждать этого, не обдумав на протяжении долгого времени и в условиях полной свободы.

– Свободы?

– Твой ум должен быть полностью открыт, не замутнен, не занят ничем посторонним и не связанным с главной мыслью. Для этого ему необходим покой. В сознании, освобожденном лишь наполовину, встревоженном другими проблемами, для подобных размышлений нет места. Эти мысли пугливы, они прячутся по укромным уголкам сознания, и до них не добраться, если в твоем уме царят внешние шумы и суматоха. Большинство из нас так и проживает жизнь, даже не подозревая об их присутствии. Если ты хочешь выманить их из укрытия, необходимо очистить пространство, распахнуть для них сознание и ждать. И ничто не должно мешать данному процессу, какая бы реальность ни ломилась в двери твоего мозга.

– По-моему, в данный момент я являюсь одной из реальностей, которые ломятся в двери твоего мозга, – произнесла Мэри Триплау.

Кэлами рассмеялся, но не стал возражать.

– Если это так, почему ты продолжаешь заниматься со мной любовью? – спросила она.

В самом деле, почему? Кэлами часто задавался этим вопросом.

– Будет лучше, если мы положим этому конец, – сказала Мэри.

Она уйдет сама. Одна справится со своим горем.

– Положим конец? – повторил Кэлами. Он, разумеется, хотел этого больше всего на свете. Стать свободным. Но неожиданно для себя добавил: – А ты считаешь, что сможешь положить этому конец?

– Почему бы и нет?

– Предположим, я тебе не позволю. – Она, значит, думала, что не находится полностью в его власти, и он не сумеет подчинить ее своим желаниям, когда ему этого захочется? – А я не даю тебе на это разрешения. – Кэлами склонился над Мэри и начал целовать в губы; его руки обняли ее и принялись ласкать. «Какое безумие!» – успел подумать он.

– Нет-нет! – Она пыталась вяло сопротивляться, но быстро позволила ему одержать очередную победу над собой. А потом лежала неподвижно, но дрожа, словно только что прошла через пытку на дыбе.

Глава II

Вернувшись из Монтефиасконе в подавленном, по понятным причинам, настроении, миссис Олдуинкл и ее компаньоны увидели во дворце одну только Мэри Триплау.

– А где Кэлами? – поинтересовалась миссис Олдуинкл.

– Ушел в горы, – сообщила мисс Триплау.

– Зачем?

– Просто ему так захотелось. Взбрело в голову побыть одному и предаться размышлениям. И я его хорошо понимаю. Перспектива вашего возвращения вселяла в него почти ужас. Вот он и удалился дня два или три назад.

– В горы? – воскликнула миссис Олдуинкл. – И что же, он спит в лесу, в пещере или еще где-то?

– Он снял комнату в крестьянском доме по дороге в сторону мраморного карьера. Там очень мило.

– Любопытно, – произнес мистер Кардан. – Нужно как-нибудь подняться туда и посмотреть на него.

– Уверена, ему бы этого не хотелось, – заметила мисс Триплау. – Кэлами необходимо одиночество. Мне понятно подобное желание.

Мистер Кардан вгляделся в ее лицо: на нем читалось светлое и возвышенное выражение.

– Удивлен, что и вы тоже не удалились от мирской суеты, – сказал он, подмигнув. Он не чувствовал себя так жизнерадостно с печального дня похорон Грейс.

Мисс Триплау улыбнулась ему с христианским смирением:

– Очевидно, вы полагаете, что это шутка? Ошибаетесь.

– Я вовсе не посчитал это шуткой, – заверил мистер Кардан. – Странно, что мои слова произвели на вас подобное впечатление. Я всего лишь сказал – и, заметьте, без тени юмора, – что удивлен вашим присутствием здесь.

– Понимаете, для меня нет необходимости куда-то удаляться телесно, – объяснила мисс Триплау. – Я всегда считала, что человек, если захочет, может вести жизнь отшельника в самом центре Лондона. По сути, где угодно.

– Верно, – кивнул мистер Кардан. – Вы правы.

– И все-таки он мог бы дождаться моего возвращения! – раздраженно воскликнула миссис Олдуинкл. – Меньшее, что он мог сделать, это хотя бы оставить мне записку.

Она окинула мисс Триплау злым взглядом, словно именно она несла ответственность за невежливость Кэлами.

– Что ж, пойду для начала избавлюсь от своей пропылившейся одежды, – недовольным тоном добавила она и вышла из комнаты.