Читать книгу "Загадочный город - Эндрю Кальдекотт"

— А одежду они носили? — поинтересовалась мисс Тримбл.

— Зимой ходили в волчьих шкурах, — ответил Болито, ничего не сказав о летних нарядах.

Мисс Тримбл просияла.

Облонг решил, что пришло время задать более предметный вопрос. Он проследил за линией неровных камней, указывавших в небо.

— Полагаю, там — Полярная звезда?

— Нет, в этой точке вообще нет никакой звезды. Почему они считали важным этот отрезок пустого пространства — тайна, затерянная в веках.

Рассказ Болито длился почти час. Закончив, он собрал телескоп, пожал всем руки и отправился обратно в город.

— Тайный ход ведет через лодочный ангар, — шепнул он Облонгу перед уходом.

Трое слушателей вернулись обратно к лагерю, где Джонс вручил Облонгу подстилку и улегся на приличествующем расстоянии от мисс Тримбл.

Много позже мисс Тримбл завернулась в свое одеяло и придвинулась к Облонгу.

— Вам не холодно? — прошептала она.

— Не очень, благодарю, — ответил Облонг.

— У меня замерзли пальцы ног, — сказала мисс Тримбл, приподнявшись на локтях, отчего перед ним на секунду мелькнул ее великолепный бюст.

«Странно, что у нее замерзли только пальцы», — подумал Облонг.

Мисс Тримбл убрала со щеки прядь льняных волос. Сейчас она была как никогда похожа на женщину викингов, и совсем не из тех, что сидели по домам.

— Знаете, в чем вся беда: Джонс всегда такой дружелюбный, но никогда ничего по-настоящему не предпринимает. Кажется, он меня боится. — И в этот момент, к изумлению Облонга, Тримбл склонилась над ним и поцеловала его в щеку. — Мне нравятся долговязые мужчины, — прошептала она.

— Но… Я… Я занят.

— Вы что, тоже недотрога? — захихикала она.

— Нет, но я нахожусь на ранней стадии…

— Представьте себе, что мы в одном из тех кругов и на дворе ночь середины лета…

— Мне и правда не следует… — промямлил Облонг.

— Ну что за мужчины! — воскликнула мисс Тримбл и с разочарованным видом вернулась на свое место, оставив историка в состоянии, близком к отчаянию.

Он много чем пожертвовал ради мисс Сесилии Шеридан.

Во время этой беседы Джонс лежал смирно, как покойник. Отбой есть отбой: таков старинный солдатский закон.

Мисс Тримбл разбудила Облонга на рассвете — Грегориус исчез. Облонг немного обиделся на то, что она беспокоилась о Джонсе, вместо того чтобы продолжать добиваться его благосклонности.

— Знаете, он говорит во сне, — сказала она взволнованным тоном. — Слова вроде «малярия» и «викс трикс». Я вот думаю, не помешанный ли он.

Сэр Веронал шагал через Айленд Филд, а вслед за ним едва поспевала актриса.

Нервничая из-за того, что посещение похорон миссис Бантер не вызвало с его стороны никаких нареканий, она никак не могла понять, куда они идут и зачем. Под туманным, но не обещающим осадков небом в столь ранний час берега реки пустовали. Они перешли небольшой пешеходный мост возле тиса в юго-западном отрезке Айленд Филда. Время от времени сэр Веронал принюхивался к воздуху. Он проверил множество лугов и подлесков, прежде чем набрел на заросшую бурьяном тропу. Актриса заметила сломанные стебли и смятую траву: кто-то здесь уже ходил.

Она чувствовала, как уверенность сэра Веронала с каждым шагом растет, и вскоре перед ними открылась старая дорога.

— Говорят, здесь жили угольщики, — заявил сэр Веронал, следуя по тропе вниз.

Вскоре они достигли чашеобразной впадины, которую окружала высокая роща. Сликстоун пощупал почву, теперь принюхиваясь еще тщательнее и расставив руки. Помедлив в центре, он убрал верхний слой земли, открывая белую плиту с одиноким цветком, выгравированным посередине.

— Ага! — воскликнул он. — Друидский камень. Говорят, они приносят большую удачу.

Актриса присмотрелась к его лицу — казалось, что оно преобразилось, стало моложавым.

На самом же деле на пороге Лост Акра он внезапно занервничал. Пейзаж изменился; так не могла ли измениться и плита? «Нужно провести рекогносцировку, — решил он, — только не самостоятельно».

— Дамы идут первыми, — сказал он.

Актриса подняла взгляд. Буки глядели на них, точно из королевской ложи. Лицо сэра Веронала снова изменилось: теперь оно стало хищным, и это вряд ли предвещало что-либо хорошее.

Но не имея никакой возможности сбежать, «леди Сликстоун» могла лишь продолжать игру.

— Само собой, — с достоинством ответила она. Она ступила на плиту и драматическим жестом подняла руки. Ничего не произошло.

Торжествующая и самодовольная маска сползла с лица сэра Веронала, и он грубо оттолкнул «супругу» в сторону.

Здесь аудитория должна была вцепиться в стулья. Актриса перехватила инициативу и завладела игрой:

— Ничего не получается.

Он наступил на плиту сам, снова без видимых последствий, и в бешенстве топнул ногой по земле.

— Станьте еще раз, — рявкнул он, толкая ее обратно, — и снимите обувь.

Его грубость побудила ее к действию.

— Я тронута тем, что вы желаете наделить меня удачей, — произнесла актриса. Реплика вышла сильная, она определяла ее собственный характер: непокорная, но вежливая.

Теперь актриса держала сцену под контролем, но боялась, что напряжение ослабнет, ведь она не знала, как его поддержать. Об этом, однако же, ей не стоило волноваться.

С высокого склона к ним спускалось, то скользя, то вприпрыжку, странное явление в белых шортах, в кроссовках для бега и с обнаженным торсом.

— Великолепное утро, — с непринужденным дружелюбием произнесло явление.

— А вы еще, черт возьми, кто такой? — прорычал сэр Веронал, снова засыпая плиту землей.

— Грегориус Джонс, заведующий отделением физической подготовки Ротервирдской школы, — ответил Джонс, слегка кланяясь. — С вами все в порядке, миледи?

Она проглотила ответ «не совсем» и улыбнулась: красивый мужчина, правда, ему скорее место в кино, чем на сцене.

— Конечно, с ней все в порядке.

— Это древние леса, — ответил Джонс. — Здесь ничего нельзя принимать как должное, включая дорогу назад.

— Домой! — рявкнул сэр Веронал, еще не до конца придя в себя после неожиданного провала.

Он не мог поверить своей неудаче. Плита не работала. Сликстоун вспомнил прошлое — но зачем все это, если награда, которую оно принесло, останется вне досягаемости?

У моста актриса оперлась рукой на сучковатый ствол тиса и подставила лицо солнцу, пытаясь выразить свои эмоции — ощущение временного избавления от опасности, о которой можно было только догадываться.