Читать книгу "1356. Великая битва - Бернард Корнуэлл"

– Добыча, – с укором сказал Сэм.

– Интересно, сколько монастырей, замков и церквей пошло на загрузку этой здоровенной подводы? – размышлял Томас, глядя, как вкатывается в брод первый фургон.

Его тянули четыре крепкие лошади, и, к облегчению Томаса, громоздкая повозка беспрепятственно пересекла реку, вода едва дошла до ее осей.

– Это не просто добыча, взятая у богатого люда, – проворчал Сэм. – Брали все: косы, бороны, серпы и даже котелки. Обирай они только богачей, я бы слова не сказал, но если штука сделана из металла, ее прихватывали.

Всадник с эмблемой графа Уорика – золотым львом – пришпорил коня, проскакав вдоль линии повозок и фургонов.

– Быстрее! – торопил он.

– Матерь Божья! – выругался Сэм. – Эти несчастные ублюдки быстрее не могут. – Возницам приходилось заводить телеги в брод с поворотом, и для крупных фургонов это было самое опасное место. – Тут надо медленно, но верно.

Рядом с повозками шли десятки женщин и детей. Это были обозные жители, сопровождающие всякую армию. Одной здоровенной подводой управляла женщина. Она и сама была крупной, с копной непослушных каштановых кудрей. Примостившаяся на них шапка казалась птенчиком в большом гнезде. Рядом сидели двое мальчишек; один сжимал деревянный меч, а другой цеплялся за широкие юбки матери. Ее повозка была нагружена добычей и украшена лентами всех цветов радуги. Она широко улыбнулась Томасу и Сэму.

– Он думает, что проклятые французики идут на нас! – крикнула возница, кивнув головой в сторону проскакавшего всадника. Женщина хлестнула кнутом одну из передних лошадей, и повозка въехала в брод. – Ну! Ну! – гаркнула она. – Не задерживайтесь тут, ребята! – весело посоветовала возница лучникам Томаса, а потом так щелкнула вожжами, что четыре лошади навалились на хомуты и вытянули подводу на дальний берег.

Некоторые женщины с детьми ехали в пустых повозках, предназначенных для провизии и фуража – теперь уже съеденных. Другие же телеги везли пустые бочки, в которых перевозились драгоценные стрелы – кожаные диски удерживали их на месте, чтобы оперение не помялось. Таких повозок было много, и бочки на них напомнили Томасу о его побеге из Монпелье.

– Не останавливаться! – подгонял всадник.

Он нервно обернулся через плечо и поглядел на север, на уходящую вверх долину, разделяющую удерживаемый англичанами холм и Александрово поле.

Томас тоже посмотрел туда и увидел, что знамена на английском холме пришли в движение. Они – не более чем цветные сполохи на гребне – приближались к нему. Это был отряд графа Уорика, выступающий на оборону реки. Выходит, отступление началось. Труба не пропела, не было семи протяжных нот, возвещающих о перемирии. Вместо этого их ждет переправа через реку и, как Томас мог предположить, долгий день, который они проведут, отражая французские попытки помешать переправе.

– Нечего бить чертовы баклуши! – заорал всадник.

Он разозлился, потому что тяжко нагруженная телега остановилась на повороте дороги. Всадник пришпорил коня, подъехал к двум тягловым лошадям и шлепнул одну из них по крупу плоской стороной клинка. Лошадь испугалась, подалась назад, но ей помешала сбруя. Животина извернулась вправо, вторая лошадь последовала за ней; обе дернули, возчик натянул вожжи, но повозка запрыгала на дороге. Животные попытались свернуть в сторону от реки, и фургон перевалил через край дамбы.

Кони заржали. Раздался треск – это повозка упала набок, перегородив брод. Награбленные котлы со звоном покатились в болото.

– Исусе! – вскричал перепугавшийся всадник, послуживший причиной всех этих бед.

Только две дюжины повозок успели переправиться через Миоссон, и на том берегу оказалось отрезанным по меньшей мере втрое большее их количество.

– Исусе! – подхватил Сэм.

Не из-за перевернутой повозки, а потому, что стали видны новые знамена. Только находились они не на холме. Знамена были в поросшей лесом равнине между холмами. Долина оставалась в тени, так как лучи солнца пока не достигли ее. Под деревьями развевались флаги, а под флагами виднелись всадники. Много всадников.

Они спускались к реке.

* * *

Маршал д’Одрегем и лорд Дуглас возглавляли тяжелую конницу, чьей задачей было растоптать лучников на левом крыле английской армии.

Их насчитывалось триста двадцать – все до одного опытные и прославленные воины, способные позволить себе раскошелиться на конский доспех, непробиваемый для английских стрел. Головы скакунов прикрывали шанфроны – металлические пластины, грудь защищали кожаные доспехи, кольчуги и даже латы. Броня делала могучих коней тихоходными, зато почти неуязвимыми.

Д’Одрегем и Дуглас рассчитывали направить атаку через долину и вверх по пологому склону в сторону леса Нуайе, а потом обогнуть край изгороди, укрывающей и защищающей вражеские войска. Им предстояло шагом повести тяжелых коней через долину и шагом вверх по склону в надежде, что доспехи защитят могучих животных. Обогнув же изгородь, рыцари собирались пришпорить скакунов, переведя их в грузный галоп, и врезаться в массу английских лучников, которую ожидали там найти. Быть может, тысячу стрелков? Большие кони внесут их вглубь этой перепуганной массы, и всадники начнут махать направо и налево мечами и секирами. Истребить лучников, заставить их бежать с поля боя! Затем всадники вернутся к линии французов, сойдут с седел, снимут шпоры и присоединятся к главной атаке, которая пойдет в пешем порядке и молотом обрушится на центр английской армии.

В этом состоял план битвы: использовать тяжелую кавалерию, чтобы сокрушить английских лучников, а затем перебить латников. Но, ведя своих людей по краю западного холма, д’Одрегем и лорд Дуглас заметили за изгородью верхушки английских знамен, и эти знамена перемещались на юг.

– Что эти ублюдки затеяли? – спросил д’Одрегем, не ожидая ответа.

– Убегают, – взревел Дуглас.

Горизонт на востоке ярко освещался лучами восходящего солнца, и лес на фоне этого света казался темным, но можно было различить знамена перед деревьями. Стягов насчитывалось около дюжины, и все двигались на юг. Д’Одрегем посмотрел в ту сторону и заметил в глубине долины блеск воды.

– Ублюдки пересекают реку! – воскликнул он.

– Драпают! – вопил Дуглас.

Маршал д’Одрегем колебался. Он дожил до пятидесяти лет и почти всю сознательную жизнь был солдатом. Дрался в Шотландии, где научился убивать англичан, а затем в Бретани, Нормандии и под Кале. И знал, что такое война. Д’Одрегем колебался не потому, что его пугало происходящее, а потому, что знал: план битвы нужно менять. Если конники атакуют дальний холм, нацеливаясь на то место, где, по их расчетам, расположено левое крыло англичан, то обнаружат там латников, не стрелков, а его верховые рыцари получили приказ истребить ненавистных лучников врага. Так где же эти лучники?

– Там внизу брод, – воскликнул один из воинов, указывая на проблеск воды.