Читать книгу "Есенин. Путь и беспутье - Алла Марченко"

Кстати, первой, кто «присвоила» этот обоюдоострый образ, была Ахматова, правда, для стихотворения, в печать не предназначавшегося. Потому, думаю, и поставила заглавную букву там, где у Есенина из подцензурных соображений строчная: «Прославленный Октябрь, как листья желтые, сметал людские жизни».

Но и сентябрь оказался в тексте драмы не случайно, и не только потому, что Пугачева схватили в сентябре. 1 сентября 1921 года Есенин, как и все, прочел распечатанное во всех центральных газетах сообщение о казни (расстреле) еще одного «бунтовщика» – Николая Гумилева, якобы активного участника заговора против Советской власти. Так не были ли девять строк из предсмертного монолога Пугачева, почему-то выписанные Есениным в день девятин смерти поэта на отдельном листе, еще и венком и на эту памятную могилу – «могилу без молитв и без креста»? (См. в «Летописи», 1921, 9 сентября: «Есенин записывает на отдельном листе начало (девять строк) финального монолога Пугачева из одноименной поэмы и делает помету: “9 сент. 1921. Москва”»).

Предположение, что смерть Николая Гумилева, выданного кем-то из товарищей, связана с выписанной Есениным самоцитатой, тем вероятней, что как раз в дни девятин по Москве ходили упорные слухи о смерти (самоубийстве) Ахматовой. Пораженная этой вестью, 12 сентября Марина Цветаева пишет посвященное А. А. стихотворение, а на следующий день, когда стало известно, что слух ложный, – известное письмо: «Дорогая Анна Андреевна! Все эти дни о Вас ходили мрачные слухи, с каждым часом упорнее и неопровержимей… Скажу Вам, что единственным – с моего ведома – Вашим другом (друг – действие!) – среди поэтов оказался Маяковский, с видом убитого быка бродивший по картонажу “Кафе поэтов”. Убитый горем – у него правда был такой вид. Он же дал через знакомых телеграмму с запросом о Вас».

Глава пятнадцатая О вреде путешествий… Осень 1921 – август 1923

В ту же смутную осень 1921-го в мастерской примкнувшего к имажинистам художника Георгия Якулова Есенин впервые увидел Айседору или, как ее переиначили на русский лад, Изадору Дункан. Приехала Айседора поздно, в первом часу ночи. Впрочем, приехала – не то слово: явилась. Явилась и поразила воображение Есенина: не женщина, а диво, и впрямь заморская жар-птица! Мариенгоф, видимо, присутствовавший при этой судьбоносной для обоих встрече, так описал ее в «Романе без вранья»: «Красный хитон, льющийся мягкими складками, красные, с отблеском меди, волосы, большое тело. Ступает легко и мягко. Она обвела комнату глазами, похожими на блюдца из синего фаянса, и остановила их на Есенине. Маленький нежный рот ему улыбнулся. Изадора села на диван, а Есенин у ее ног. Она окунула руку в его кудри и сказала:

– Solotaia golova!

Было неожиданно, что она, знающая не больше десяти русских слов, знала именно эти два. Потом поцеловала его в губы. И вторично ее рот, маленький и красный, как ранка от пули, изломал русские буквы:

– Anguel!

Поцеловала еще раз и сказала:

– Tschort!»

В четвертом часу утра Дункан и Есенин уехали, а некоторое время спустя, когда сгорающий от любопытства и зависти Мариенгоф навестил друга в роскошном особняке на Пречистенке, отведенном знаменитой босоножке под ее школу (Дункан приехала в красную Россию, чтобы учить русских детей Танцу Будущего), Айседора по просьбе Есенина исполнила для него свой коронный номер – танго «Апаш». Мариенгоф запечатлел первое в России исполнение покорившего Европу мини-шоу в щегольской прозе, Есенин – в гениальных стихах.

Мариенгоф, «Роман без вранья»:

...

«Страшный и прекрасный танец. Узкое и розовое тело шарфа извивалось в ее руках. Она ломала ему хребет, судорожными пальцами сдавливала горло. Беспомощно и трагически свисала круглая шелковая голова ткани. Дункан кончила танец, распластав на ковре судорожно вытянувшийся труп своего прозрачного партнера. Есенин был ее повелителем, ее господином… И все-таки он был только партнером, похожим на тот кусок розовой материи, безвольный и трагический. Она танцевала. Она вела танец».

Есенин, из цикла «Москва кабацкая»:

Не гляди на ее запястья

И с плечей ее льющийся шелк.

Я искал в этой женщине счастья,

Но нечаянно гибель нашел.

Встреча с Дункан и впрямь оказалась для Есенина гибельной. До романа с легендарной американкой, давно, после гибели детей, «злоупотреблявшей алкоголем», длительных запоев, как уже говорилось, за ним не водилось. Да, он пил («заливая глаза вином»), но от случая к случаю, как «сто тысяч таких в России». Годы, проведенные в законном браке с мировой знаменитостью, превратили пагубную привычку в болезнь. Сыграло свою роль и вот какое обстоятельство, его упоминает дочь поэта Татьяна в документальной повести «Дом на Новинском бульваре»: «Отец действительно был болен. Он приехал в Соединенные Штаты, когда там был “сухой закон”, поэтому, как и другие, пил какие-то ядовитые суррогаты».

Ядовитые суррогаты сгубили не только Есенина, но и Дункан. 5 мая 1922 года из Москвы в Берлин улетела сорокачетырехлетняя красивая и элегантная женщина, выглядевшая гораздо моложе своих паспортных лет. Вот какой накануне бракосочетания запомнил ее Илья Шнейдер: «Айседора смущенно подошла ко мне, держа в руках свой французский “паспорт”:

– Не можете ли вы немножко тут исправить? – еще более смущаясь, попросила она.

Я не понял. Тогда она коснулась пальцем года своего рождения. Я рассмеялся – передо мной стояла Айседора, такая красивая, стройная, похудевшая и помолодевшая, намного лучше той Айседоры, которую я впервые, около года назад, увидел…»

Через год с небольшим в Россию вернется почти старуха, и новоявленные спутники Есенина, те, кому не довелось познакомиться с ней раньше, гадали: сколько же лет жене Сергея, сильно за пятьдесят или шестьдесят с гаком?

Разумеется, и в России подавляющее большинство горьких пьяниц пили всякую дрянь, но Есенин в те годы твердо придерживался правила: спирт, как и воротнички, должен быть абсолютно чистым. А переселившись на Пречистенку, пристрастился к хорошему шампанскому. (Денег Айседоре не платили, но шампанским, из царских бездонных погребов, снабжали бесперебойно. Сама Айседора предпочитала коньяк, естественно, из тех же «тайников», но Есенин к этому буржуйскому напитку не приохотился.)

Поглощенная новой любовью и работой с бедными русскими детьми, Дункан сделалась домоседкой, и когда выпадали свободные от гостей дни, Есенин запойно работал. Кстати, Дункан была первой, кому он подарил отдельное издание «Пугачева», сделав такую дарственную: «За все, за все тебя благодарю я…». Той же осенью написана и «Волчья гибель». Но друзья одолевали, а где друзья, там и самопальная водка. И сплетни: ежели связался с богатой старухой, гони деньгу! Между тем с деньгами было негусто. Доллары и фунты, которые Дункан привезла с собой, таяли, как вешний снег, а надо было подкармливать и детей, и обслуживающий школу персонал. И тем не менее зиму скоротали почти в любви и согласии. Есенин все еще очарован артистичностью экстравагантной иностранки. Да и чувством гениальной босоножки к изумительному рязанскому поэту управляют не только поздняя страсть и «чувственная вьюга», помноженная на ревность избалованной славой женщины, стремительно теряющей легендарную грацию и красоту. Тут многое сплелось и отозвалось. И нежность, которую «ни с чем не спутаешь». И щедрость, и вечная за него тревога: белокурой своей кудрявостью и еще чем-то, неуловимым и несказанным, Есенин напоминал и словно бы заменял безутешной, как Ниобея, матери трагически, в младенчестве, погибшего сына. А кроме того, Есенин, единственный из любивших Айседору знаменитых мужчин, неведомо каким образом сразу понял главное в ней: сумасшедшую, бешеную ее жизнь – жизнь, проданную за танец. Потому понял, что и сам был такой – «пропащий»: «Жизнь моя за песню продана». Даже в обстоятельствах их гибели есть какое-то почти мистическое сходство. Менее чем через два года после смерти Есенина Айседору Дункан задушила ее собственная шаль, запутавшаяся в колесе прогулочного автомобиля (словно та шелковая ткань, которую Изадора очеловечила в танго «Апаш», взбунтовалась и отомстила артистке!) На людной улице. Посреди сентябрьской Ниццы. И точно так же, как много лет назад, когда машина с двумя ее маленькими детьми, потеряв управление, рухнула в Сену, никто ничего не успел сделать…