Читать книгу "Библия бедных - Евгений Бабушкин"

Волшебная диалектика превращала мрамор дворцов в хлеб голодных. Ведь нищие составлены из лежалого хлеба, который так и не был куплен. Вот формула обыденной жизни: «бывает, пирожок попадает в тебя, бывает – ты в пирожок».

Саранг-Деноминация

В Москве за ним присматривает кошка Кассиопея Мобиевна Саранг-Деноминация, которую нельзя не упомянуть, потому что я хочу оставить ее в истории литературы. С этой кошкой Бабушкин часто говорит о марксизме, рыночной экономике, классовом анализе и сексуальной революции, пока она не встает и не уходит, давая понять, что пора бы уже и переходить от слов к делу или хотя бы к письму.

Тогда Женя берет гитару и поет ей вслед. Из советских кинофильмов – частушки – русский рок. Некогда это был его заработок. Он пел в подземном питерском переходе под проспектом Ветеранов.

Главное, чтобы кошка поняла, что r > g, что в переводе с языка политэкономии значит: мы всегда будем хотеть того, что у нас украли и мы всегда будем красть то, чего хотят другие.

Увидеть мир смешным, сентиментальным или беспросветно катастрофичным – значит принять его. Смотреть на мир глазами Бабушкина – значит испытывать надежду, отрицать господствующее отчуждение, обнажать происходящее и еще не законченное, вместо того чтобы вовремя приходить к заранее известному выводу.

Его интригует непристойность системы и невыносимость ее фарисейской морали.

Невыносима не сама война, но мир, который требует войн, чтобы воспроизводиться. Невыносимо не само насилие, но мир, в котором для насилия есть системные причины. Невыносима не сама частная собственность, но мир, в котором частная собственность является основным гарантом допуска к коллективно созданным ресурсам и возможностям, превращая экономическое неравенство в политическое, а политическое в образовательное и вкусовое. Единственное, что примиряет с таким невыносимым миром, – возможность его радикальной переработки и отождествление себя с агентами такой трансформации.

Новостью является не сам этот мир, построенный на экономическом воровстве, политическом насилии и глянцевой лжи. Подлинной новостью является наше нежелание мириться с таким миром.

Талант – это способность делать главные противоречия видимыми и нестерпимыми. Невыносимость реальности – не просто литературная легализация невроза, но и важнейшее достижение гуманистической мысли нескольких поколений левых писателей.

Перепрыгивание границы между «своим» и «чужим» есть в любом художественном опыте и политическом акте.

Литература это способ смотреть на вещи. На вещи и их людей. Схватывать и отпечатывать отношения между вещами и их людьми.

Знание о том, что власть не бывает абсолютной. Видение того, что нельзя присвоить – бесклассового горизонта, открывающего добровольно выбранные причины наших сегодняшних действий, лежащие не в прошлом, а в будущем.

Пока мы двигаемся прочь от этого горизонта, между нами и искусством будет стоять невидимая, но и непробиваемая стена. И пока это так, эта стена будет оставаться главным объектом всякого искусства.

Это важно для любого владельца кошки, как бы ее ни звали.

Если мы остаемся просто читателями книг, значит мы не поняли ни одной прочитанной нами книги.