Читать книгу "Долина совести - Марина и Сергей Дяченко"

Окна были на уровне второго этажа. Ржавая решетка на них не внушала опасений – она служила для того, чтобы защитить стекло от мяча, а вовсе не затем, чтобы предотвратить побег. Но добраться до окна по гладкой крашеной стене могла разве что муха с присосками на лапах.

Впрочем, Влад не собирался уходить через окно. Его план был проще.

Анжела не появлялась два полных дня. Влад прекрасно понимал, где она сейчас и чем занимается; лежа на диване, он вел неспешные разговоры с тюремщиками. Восемь часов – с перерывами – беседовал с Киселем. Узнал имена его родителей, одноклассников, прозвища учителей, тренеров, предпочтения в выпивке, хронологию короткой спортивной карьеры. По несколько раз прослушал наиболее яркие боевые эпизоды рукопашных стычек с неизвестными «козлами» (всякий раз обрастающие новыми подробностями), в ответ рассказал кое-какие истории из своей жизни, короче говоря, прямо-таки подружился с парнем, за что парень вскоре поплатился – Старый, застав Киселя за болтовней, долго шипел на него за неплотно прикрытой дверью – обещал суровые санкции…

Булка, пришедший на смену Киселю, старался быть немногословным. Да Влад и сам устал от беседы; не поднимаясь с дивана, он взвешивал «за» и «против», и раздраженно гнал от себя мысли о том, что будет, если Анжела успеет…

А ведь фундамент уже заложен. Встречи, расставания, рукопожатия, коктейли, ни к чему не обязывающие мимолетные прикосновения – Влад пришел в ужас, припомнив, сколько их было. Да, счет идет на дни, не на недели…

На третий день Анжелиного отсутствия ему стало тоскливо. Подступала головная боль. Просыпалась ломота в костях. И, когда Анжела наконец-то появилась с дверях, Влад поднялся с дивана, чтобы сделать несколько шагов ей навстречу:

– Ты долго…

Ее глаза закатились. Она тоже переживала эйфорию; Влад овладел собой на мгновение раньше. Поцеловал тонкую Анжелину руку; поцеловал – и рывком завернул Анжеле за спину. Попятился, прикрываясь Анжелой от опешившего Киселя:

– Стоять. Один шаг – и я ее зарежу.

На Анжелином горле лежал крохотный ножичек, которым Булка недавно резал лимон.

Анжела зарычала. Дернулась; Влад заломил ей руку, рычание перешло в стон:

– А… пусти, придурок…

Влад сунул руку в ее карман. Вытащил телефон. Чтобы набрать номер Богорада, ему потребовалось две секунды.

Гудок. Гудок. Еще гудок.

Анжела сомкнула зубы на его руке, держащей трубку. Влад схватил ртом воздух, но телефона не выпустил; Кисель опомнился, наконец, и кинулся на Влада, совершенно не заботясь и жизни заложницы.

Трубка полетела на пол. Влад, отброшенный к стене, сильно ударился затылком и потерял сознание.

* * *

– Я говорила им, что ты сумасшедший. Теперь они в это поверили.

Влад лежал на диване, руки его были подняты над головой и пристегнуты наручниками к батарее.

– Теперь они сами увидели, что ты буйный. А еще я предупредила их насчет привыкания. Ты ведь станешь убеждать их, что, долго находясь с тобой в одной комнате, они рискуют жизнью. Ну так они к этому готовы.

Горло у Анжелы было перевязано, под глазом синяк. Говоря, она время от времени касалась бинта кончиками пальцев.

– Теперь мне придется врать ему про какую-то аварию, в которую я якобы попала. Ну и, разумеется, он будет мне сочувствовать… Он все время спрашивает, как у тебя продвигается работа. И Артурчик спрашивает тоже.

– Артурчик, – сказал Влад.

Голоса не было.

– Месяц, от силы, – сказала Анжела. – Может быть, меньше. Тогда все это будет необратимым… Почему ты не видишь очевидных вещей? Почему ты не думаешь о людях, которым будет лучше, а не хуже? Почему помогать обездоленным – менее почетно, чем строить подводные замки? Почему ты не со мной? Почему я одна, совсем одна, должна все это на себе тащить? Одно меня утешает – через месяц, а то и меньше, тебе просто будет некуда деваться.

– Да, – сказал Влад. – Можешь быть уверена, что первое, что я скажу ему при встрече – правду о тебе и об узах. Он не сможет от них освободиться, но он будет знать. Можешь представить, как он тебя возненавидит. И какие причудливые формы может принимать его ненависть…

– Он будет таким же свободным, как ты сейчас, – спокойно сказала Анжела. – И не сможет навредить мне точно так же, как не можешь навредить ты.

Влад перевел дыхание. Сдержался.

– Я знала, что ты что-то такое выкинешь, – продолжала Анжела. – Я была к этому готова. Это мне даже на руку, если хочешь знать. Лишнее доказательство твоей ненормальности и твоей агрессивности.

– Ты не сможешь удерживать меня вечно.

– А вечно и не надо. Через несколько месяцев я – Я! – буду хозяйкой мира.

– Через несколько месяцев ты будешь покойницей, – сказал Влад с сожалением. – У тебя был шанс прожить хорошую жизнь – такой шанс… В конце концов, я даже начал в тебя верить. А теперь ты обречена.

– Не мели ерунды, – Анжела поднялась. Поморщилась от боли. Потерла плечо. – И подумай о том, что я тебе говорила. Подумай… Прощай.

* * *

Связанный, он мог только думать. В порядке эксперимента он думал даже о том, что Анжела может оказаться права. Он старательно выстраивал мир, в котором права Анжела. В котором человек, отмеченный узами, просто обязан искать им наилучшее применение.

Владу виделась бесконечная галера. Шеренги прикованных рабов на скамьях. Взлетали и опускались весла…

Влад вполне мирным, приятельским тоном просил Старика отвязать его, однако всякий раз получал в меру вежливый отказ. Старик поил его из трубочки и кормил с ложечки; Старик развернул телевизор таким образом, чтобы Владу был виден экран. И с восьми вечера до десяти утра Влад принужден был смотреть новости, телевикторины и сериалы.

…Прикованные к веслам люди неотрывно глазели в экран маленького телевизора, утановленного на носу летящей по морю галеры.

На экране улыбалась Анжела. Ее собеседником был Егор Елистай – живехонький, веселый, уверенный в себе…

Влад закрывал глаза и отключал слух. Телевизор бормотал на краю его сознания, и Старик заботливо спрашивал: переключить?

Так прошло еще два дня. Пропуская мимо ушей откровения очередной сериальной страдалицы, Влад прислушивался к странным звукам, доносившимся из-за стены. Там как будто делали основательный ремонт.

На третий день ему стало казаться, что время остановилось и что Анжела не придет. Что она выпала за борт миллиардерской яхты. Что ее съели акулы. Что она умерла в больнице чуть больше года назад.

Он не видел, как она вошла. Он ощутил только теплую волну, будто от выпитого бокала шампанского, и секундой позже – прикосновение ладони к своему лбу. От него потребовалось значительное усилие, чтобы казаться безучастным. Чтобы не выказать радость – во всяком случае слишком явно не выказать.