Читать книгу "Пряжа из раскаленных угле - Анна Шведова"

Ноилина нигде не было, и я вздохнула с великим облегчением. Кажется, избегать его на этом корабле стало единственным моим занятием последних двух дней.

– Куда мы направляемся, капитан?

Поначалу голос мой дрогнул, однако крепкий рыжеволосый дядька, снисходительно окинув меня сверху вниз слегка критическим взглядом, жалостью не оскорбил.

– В Арнах, моя госпожа. А оттуда, даст бог, в Пелурну.

– Далеко же вы забрались от дома.

Капитан говорил по-арнахски, что я не сразу осознала, и поболтать любил. Вскоре я уже знала, что везет корабль из Транаверы великолепную кухонную утварь и стеклянную посуду из имперских мануфактурен – товар в Арнахе любимый и ценимый, ежели конечно аккуратно его довезти. Одна беда – на морском пути в Арнах лежал Берной, та еще заноза в заднице, так что госпоже лучше помолиться кому-нибудь, что б миновала сию славную шхуну, называемую «Морская лисица», напасть встретиться с бернойскими пиратскими галерами. А так, коли ничего не случится да господин маг подмогнет, прибудем в порт Ульмака недельки через полторы, да еще недельку будем добираться до Нунабира. А ежели не захотите в Коралловый залив заходить, так и того меньше. «Морской лисице» на мыс Додор надо, это что на восточной оконечности Пелурны лежит, а в Нунабир заходить – это еще три дня надо. Рифов за островом Суска полно, там осторожно идти придется…

Большей половины названий я не знала, но примерно представляла, где это. Капитана мои расспросы не смущали; он громко хохотал над своими собственными шутками и заглядывал мне в глаза сверху вниз, смешно складывая едва ли напополам свою большую и мощную фигуру с широкой грудью и длинными руками. Когда ветер вырвал из моих рук тонкую шелковую шаль и она громко затрепетала, обвившись вокруг моей шеи, я не стала ее поправлять. Жалкие пряди ножом искромсанных волос щекотали мне изуродованную ожогом щеку. А капитан, на мгновение запнувшись и спрятав мимолетный жалостливый взгляд, с жаром принялся рассказывать старую корабельную байку…

До расспросов о том, что случилось до моего появления на «Морской лисице», я дозрела только на третий день после разговора с капитаном.

Утро было ясным и солнечным, но прохладным, море серебрилось рыбьей чешуей, а небо расчертили перья облаков. Ветер срывал с моей головы шаль, ну да я и не старалась ему противиться – пора принять то, что случилось, целиком. Не могу я больше бежать.

Трусиха, какая же я жалкая трусиха. Надо всего лишь подойти к нему…

Ноилин стоял у правого борта, глядя на далекую темную линию берега. Он был задумчив и тих, и ветер лениво играл прядями его волос. Мое приближение мужчина заметил, но не обернулся, а лишь опустил взгляд.

– Как Вы сняли ошейник? – спросила я, осторожно дотрагиваясь до своей шеи и стараясь не касаться шрамов. Голос мой был хриплым и нервным, кровь гулко стучала в моих висках, – Ленни говорил, это невозможно.

Ноилин досадливо и болезненно поморщился, и я подумала, что зря упомянула Ленни… Однако причина была не только в этом. Мужчина еще некоторое время неуютно молчал, прежде чем ответить.

– «Цепь смирения» действует только на магов, Кэсси, – глухо сказал он, – Мне жаль.

Жаль? Чего ему жаль?

Но он молчал, а до меня далеко не сразу дошел смысл сказанных им слов. Но все-таки дошел и меня окатило волной боли.

– Так я… больше не маг?

– Да.

Я резко развернулась и заспешила назад.

– Ты не хочешь знать, как это случилось? – зло и отчаянно прокричал мне вслед Ноилин, – Ты собираешься прятаться до конца своих дней? А поможет ли?

Ну, поможет или нет, не знаю. Но горькие пилюли предпочитаю глотать по одной, а не все сразу. А то еще заработаю заворот кишок.

Признаться, известие о том, что я потеряла свой магический дар, оказалось не менее шокирующим, чем мое нынешнее уродство. Я не желала этого дара, не стремилась к нему и даже когда-то хотела избавиться от него. Но теперь, лишившись его, поняла, что потеряла слишком многое. Это был целый мир, восхитительный и прекрасный, полный тайн и возможностей… но теперь навсегда утерянный для меня.

Я не умела им управлять и вечно попадала впросак, я его страшилась и изнемогала под его тяжестью, но это был мой мир. Мой. Он ужасал, ошеломлял и притягивал одновременно, и я готова была принять его правила, готова была учиться, готова была доказывать свою годность в нем. Готова была отстаивать свое право находиться в нем и пользоваться его ошеломляющими возможностями. Его потеря казалась потерей близкого человека…

К вечеру горечь моя улеглась. К утру она стала просто печалью о безвозвратно утерянном.

Может, дар Плетущей когда-то попал ко мне по ошибке, а потом эта ошибка была исправлена Вселенной? Может, некие высшие силы решили получше распорядиться этим своим добром? Что ж, хоть одно утешало: теперь ни один проходимец не воспользуется невероятными способностями Плетущей в своих целях. Теперь мне и Валдес не страшен, и Странники больше не побеспокоят – я теперь для них никто. Теперь это больше не моя жизнь.

Моя жизнь – это другая, куда более скромная. Со шрамами на лице и в душе я не перестала быть золотошвейкой, а раненая гордость не помешает мне и впредь держать иглу в руке. Пора вернуться к тому, чему я без сомнений была предназначена. И туда, где мое место. Хватит мечтать. Я высоко взлетела… зато какое живописное падение!

Оставалось последнее. Я должна была знать о том, как закончилась война с Сиреной. Собственно, чем закончилась, было более-менее ясно: победи Сирена – меня бы здесь не было. Но вот как? И как так получилось, что Ноилин оказался на том острове?

Неделю спустя (а я пролежала в забытьи на корабле четыре дня, как мне стало известно) произошедшее уже наверняка стало историей для Дарвазеи-Транаверы, однако не для меня. Ошеломленная известиями о том, что случилось с моим лицом и с моим даром, я не сразу смогла примириться со своим нынешним положением, однако это не означало, что я не вспоминала и о том, что послужило причиной его. Наоборот. Первые после пробуждения дни лицо Сирены мерещилось мне и в полутемной каюте, и на палубе, а ее отвратительное тело бесформенного слизняка я видела в серебристом отблеске морских волн. Это наполняло мою душу неутихающим ужасом. Три дня я гнала от себя мерзкое ощущение прикосновения ледяных пальцев к затылку и не раз в страхе оглядывалась, словно Сирена все еще гналась за мной. Это было тяжело. Я малодушно гнала от себя всякие мысли о Страннице, но о том, чтобы расспрашивать Ноилина о случившемся, не могло быть и речи. По крайней мере пока. И проблема была не только в Сирене.

С каждым днем воспоминания – по крайней мере те, что оставались в моей памяти – все больше терзали меня. Я вспоминала дни, проведенные в Вельме (счастливые, надо сказать, дни. Только тогда я об этом и не знала); вспоминала бегство, Пехеба и первое после пробуждения в Вельме, до основания ужаснувшее меня проявление дара Плетущей. Я вспоминала Ленни и теперь, спустя месяцы, понимала, сколько несуразностей было в его поведении – а ведь я могла бы это заметить еще тогда, но не заметила. Как ни странно, сейчас я не питала к Фениксу ненависти, хотя и должна была бы, учитывая то, как он меня использовал. Возможно потому, что меня слишком потрясло восхитительное зрелище крылатого существа, явившего всю мощь своей огненной силы?