Читать книгу "Победила бы современная Россия в Великой Отечественной войне? - Юрий Мухин"

А потом, уже через два месяца, Сталин с горечью и зло отвечал Мехлису, когда тот вновь напомнил, что Козлова следовало заменить: «Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов». Мехлис это знал и, конечно, Гинденбургов не просил, но он уже присмотрелся к кое-каким генералам Красной Армии и предлагал Сталину назначить на Крымфронт конкретных людей, и, между, прочим, один из них впоследствии стал не хуже Гинденбурга.

Во-первых, он просил заменить Козлова генералом Н. К. Клыковым, о котором составил мнение по Волховскому фронту. Но Клыков на тот момент командовал прорывающейся к Ленинграду 2-й ударной армией, и снимать его с этой должности было нельзя. Во-вторых, если нельзя Клыкова, то Мехлис предлагал назначить командующим Крымфронтом командарма-16 генерала К. К. Рокоссовского. При этом просто удивительно, как Мехлис, проведя на Западном фронте не так уж много времени и практически не общаясь с Рокоссовским, сумел составить о нём столь точное мнение! Но Рокоссовский на тот момент был тяжело ранен и лежал в госпитале, из которого удрал на фронт только в мае. И наконец, если не получится с первыми двумя, Мехлис предлагал назначить командующим командарма-51 генерала В. Н. Львова, с которым познакомился тут же на Керченском полуострове. (Львов погиб в бою под Керчью 11 мая 1942 года.)

Сталин тем не менее Козлова не заменил. Не в одном Козлове, конечно, было дело, но каков поп, таков и приход. И возникает вопрос: почему не заменил?

Ю. Рубцов в записях Мехлиса обнаружил такие строчки, посвящённые генерал-лейтенанту С. И. Черняку, командовавшему на Крымском фронте 44-й армией: «Черняк. Безграмотный человек, неспособный руководить армией. Его начштаб Рождественский — мальчишка, а не организатор войск. Можно диву даваться, чья рука представила Черняка к званию генерал-лейтенант». (В 1943 году генерал-лейтенант С. И. Черняк в звании полковника командовал дивизией, на этой же должности к 1945 году стал генерал-майором.)

А действительно, «чья рука» представляла козловых, черняков и прочих к генеральским званиям и должностям? Сталин из тысячи довоенных генералов РККА даже по фамилиям знал очень немногих, даже фамилию генерал-лейтенанта Карбышева никогда не слышал. Мехлис, как комиссар, мог и обязан был оценивать их только по морально-политическим качествам, в профессиональном плане они были ему недоступны. Нарком обороны знал генералов, само собой, больше, нежели Сталин и Мехлис, но тоже хорошо знал только немногих, а остальных — по рекомендациям, по характеристикам. А кто давал характеристики и предложения о повышении в звании и должности наркому обороны и ЦК? Да всё те же генералы. И можно не сомневаться — давали нужные характеристики только «своим», т. е. тем, кто впоследствии, безусловно, будет поддерживать дающих характеристики. Можно называть это деликатно «профессиональной солидарностью», а можно откровенно «генеральской мафией», но суть остаётся та же — серая генеральская толпа никогда не даст выдвинуться талантливому человеку в силу того, что он для этой толпы опасен тем, что обязан не ей, а своему таланту. То есть талантливый генерал не станет членом мафии, он не будет помогать и поддерживать остальных генералов. Зато дурака генералы могут легко продвинуть, к примеру, представят наркому обороны «на выбор» на должность командующего Закавказским военным округом Козлова и человек пять ещё больших дураков, и нарком назначит Козлова. Когда лично не знаешь людей по деловым качествам, то просто не оценишь, кого именно тебе подсунули и есть ли у тебя в наркомате рокоссовские.

Конечно, внутри своей стаи генералы конкурируют и интригуют, но они немедленно и все становятся едиными, если речь идёт о том, что оценивать их будет кто-то со стороны, хотя бы тот же Мехлис. Если это допустить, то тогда конкуренты на их генеральские должности (полковники) служить будут не им, а Мехлису, а если Мехлис найдёт талантливых полковников, то те поскидывают с должностей старых генералов.

Причем если бы Мехлис предлагал снять Козлова с должности по своим политическим причинам, к примеру, потому, что Козлов, скажем условно, троцкист, то генералы бы не возражали — они в 1937 году сотни своих товарищей отправили в ГУЛАГ, чтобы занять их должности, посему охотно согласились бы и со снятием Козлова. Но Мехлис «посягнул на святое» — он предлагал менять генералов за профессиональную непригодность (надеюсь, вы понимаете, что храбрость является составной частью профессии генерала). А такое не прощает и не допускает ни одна профессия — ни медики, ни юристы, ни учёные — никто. Если бы предложение снять Козлова поступило от маршала Будённого — профессионального военного, то против этого генералы не возражали бы, но такое точно предложение Мехлиса, вполне вероятно, коробило и Будённого. Поэтому вряд ли стоит сомневаться, что все окружающие Сталина генералы, пусть и неявно (чтобы не брать на себя ответственность за Козлова), но настойчиво топили в глазах Сталина любые кадровые предложения Мехлиса, «капая Сталину на мозги», что Мехлис хотя в чём-то и прав, но Козлов на самом деле не так уж и плох, а действуют против Козлова обстоятельства непреодолимой силы, и другие генералы на его месте были бы ещё хуже и т. д. и т. п. В результате Сталин промедлил с заменой Козлова, а потом в досаде, что не послушал Мехлиса, Мехлису же и выдал всю свою боль и горечь от огромных потерь в Крыму.

Теперь о том, что Мехлис якобы мешал нашим прославленным полководцам гениально командовать, мешал тем, что «вмешивался в оперативные вопросы», т. е. отменял приказы этих полководцев, давал свои и тем самым командовал он, а не официальные командующие. Эта мыслишка подспудно проводится в мемуарах, вот, к примеру, Ю. Рубцов сообщает:

«Свидетелем тяжелой моральной обстановки, созданной в Крыму во многом усилиями представителя Ставки ВГК, стал в апреле 1942 года нарком ВМФ адмирал Кузнецов. Вот что пишет он в книге мемуаров «Накануне»: «И вот мы в штабе фронта. Там царила неразбериха. Командующий Крымским фронтом Д. Т. Козлов уже находился «в кармане» у Мехлиса, который вмешивался буквально во все оперативные дела. Начальник штаба П. П. Вечный не знал, чьи приказы выполнять — командующего или Мехлиса. Маршал С. М. Буденный (главком Северо-Кавказского направления, в чьем подчинении находился Крымский фронт. — Ю. Р.) тоже ничего не смог сделать. Мехлис не желал ему подчиняться, ссылаясь на то, что получает указания прямо из Ставки».

Кузнецову, как видите, так хотелось обгадить Мехлиса, что он уже не соображал, какими идиотами выставил себя и Будённого. Сталин послал их не свидетелями на свадьбу Мехлиса и Козлова, а для выяснения того, что мешает подготовке наступления в Крыму. Если Кузнецов увидел, что Мехлис «вмешивается в оперативные дела», то обязан был шифровкой немедленно сообщить об этом Сталину или сообщить во время доклада об обстановке в Крыму, который он сделал Сталину по возвращении в Москву. Но Кузнецов в своих мемуарах ни словом об этом не обмолвился, т. е. ситуацию с управлением на Крымском фронте тогда, в мае 1942 года, он считал, безусловно, правильной.

Во втором томе своих мемуаров («Курсом к победе») Кузнецов уже забыл, о чём писал в первом, и характеризует Мехлиса так: