Читать книгу "Город Пустых. Побег из дома странных детей - Рэнсом Риггз"

До них оставалось каких-то несколько ярдов, но Бронвин схватила меня и Эмму и остановила нас, не позволяя бежать дальше.

— Прекрати! Немедленно прекрати это! — визжал Каул.

Его лицо было искажено болью, лед стремительно наползал на его грудь и плечи. Еще несколько секунд, и его руки от плеч до самых кистей тоже оледенели бы.

Алтеа не прекратила.

И тогда Каул исполнил свою угрозу. Он воткнул сосульку прямо ей в спину. Девочка напряглась от шока, а затем застонала. Мисс Королек подбежала к ним. Она звала Алтеа по имени, но лед, успевший захватить в плен б о льшую часть тела Каула, уже стремительно отступал. К тому времени, как мисс Королек оказалась рядом с ними, тварь уже была почти свободна. Тут мы увидели, что весь лед вокруг нас тоже тает. Он исчезал и испарялся так же быстро, как жизнь покидала Алтеа. С чердака дождем струилась талая вода, а по обмякшему телу Алтеа стекала кровь. Девочка покидала нас, лежа на руках мисс Королек.

Бронвин сжимала одной рукой горло Каула, а второй его тающее оружие. Мы также слышали, как тает снег и лед на нижних этажах. Вот он уже исчез со стекол. Мы бросились к окнам и увидели, как вода хлещет из здания на улицу, где солдаты в серой форме повисли на фонарных столбах и пожарных кранах, спасаясь от потока ледяной воды, угрожающего смыть их своими мутными волнами.

Затем мы услышали грохот их сапог на лестнице под нами и на крыше. Мгновение спустя они ворвались в комнату, держа наготове ружья и выкрикивая угрозы. Некоторые из них были в очках ночного видения, и все они буквально топорщились оружием — ручными пулеметами, пистолетами с лазерными прицелами, боевыми ножами. Чтобы оторвать Бронвин от Каула, потребовались усилия трех солдат. Держась за свою почти раздавленную трахею, он с трудом просипел:

— Уведите их и не церемоньтесь!

Мисс Королек кричала, умоляя нас подчиниться.

— Делайте то, что они говорят, чтобы они вас не ранили!

Она продолжала сжимать в объятиях тело Алтеа, и твари начали с нее. Вырвав девочку у нее из рук, они пинками повалили имбрину на пол. Один из солдат выпустил пулеметную очередь в потолок, чтобы запугать всех остальных. Когда я увидел, что Эмма собирается сделать ладонями огненный шар, я схватил ее за руку и взмолился, чтобы она остановилась.

— Прошу тебя, не надо, они тебя убьют!

Тут же мне в грудь врезался приклад винтовки, и я, задыхаясь, упал на пол. Один из солдат связал мне руки за спиной.

Я услышал, как они нас пересчитывают. Каул лично называл наши имена, позаботившись о том, чтобы нашли даже Милларда. Разумеется, проведя с нами последние три дня, он не только знал всех нас поименно. Он знал все о каждом из нас.

Меня рывком поставили на ноги и вытолкали в коридор вместе с остальными. Рядом со мной, спотыкаясь, брела Эмма. У нее в волосах была кровь, и я прошептал ей:

— Пожалуйста, не перечь им, делай все, что они скажут.

Эмма не ответила, но я знал, что она меня услышала. На ее лице застыло смешанное выражение ярости, страха и шока. Мне почудилось также, что она жалеет обо всем отнятом у меня только что.

На лестнице, пенясь, бушевала река — бешеный водоворот сливающихся в один поток каскадов. Путь вниз был отрезан, оставалось идти наверх. Нас пинками погнали по лестнице и вытолкали на крышу, под лучи яркого дневного света. Все мои друзья были мокрыми, замерзшими и насмерть перепуганными. Все хранили угрюмое молчание. Все, кроме Эммы.

— Куда вы нас ведете? — громко поинтересовалась она, одновременно пытаясь освободить скованные за спиной руки.

Каул подошел и ухмыльнулся ей прямо в лицо.

— В совершенно особое место, — ответил он. — Туда, где пригодятся ваши странные души, все до последней капли.

Эмма вздрогнула, а он захохотал и отвернулся, продолжая потягиваться и зевать. Из его лопаток торчали странные узловатые выросты, похожие на обрубки крыльев, — единственный внешний признак того, что этот извращенец состоял в родстве с имбриной.

С крыши соседнего здания раздались голоса. Там тоже были солдаты. Они прокладывали между крышами раскладной мост.

— Что делать с мертвой девочкой? — спросил один из солдат.

— Ах, какая потеря! — прищелкнул языком Каул. — Я с удовольствием пообедал бы ее душой. Душа как таковая совершенно безвкусна, — продолжал он, обернувшись к нам. — Ее естественная структура похожа на желатин или какую-то пасту. Но если ее хорошенько взбить с толикой провансаля и подать к белому мясу, она весьма съедобна.

Он громко расхохотался и еще долго не мог успокоиться.

Когда твари начали по очереди проводить нас по раскладному мосту, я ощутил уже знакомый спазм внутренностей, очень слабый, но набирающий силу. Это размороженная пуст о та постепенно возвращалась к жизни.

* * *

Десять солдат вывели нас из петли под прицелами автоматов. Мы прошли мимо ярких палаток, балаганов и посетителей ярмарки, наблюдавших за происходящим с открытыми ртами; миновали паутину грязных переулков с их лотками, торговцами и оборванными детишками; склад с горами ношеной одежды — и спустились в подземку. Солдаты подгоняли нас прикладами и окриками, требуя идти быстрее и молчать, хотя и без этого на протяжении последних нескольких минут никто не проронил ни слова. Также от нас требовали не поднимать головы и, во избежание новых ударов, следовать строго друг за другом.

Каула с нами уже не было. Он остался в оттаявшем здании с большой группой солдат, которой, по его словам, предстояло «осушить территорию», что, судя по всему, означало прочесывание петли на предмет отбившихся от общей компании странных людей. Когда мы видели его в последний раз, он натягивал вполне современные ботинки и армейский китель. Он сообщил нам, что его уже тошнит от нашего вида, и пообещал встретиться с нами «по ту сторону», что бы это ни означало.

Мы прошли через временной порог и совершили скачок вперед, снова оказавшись в системе подземных тоннелей, которая, однако, сильно отличалась от той, которую мы недавно покинули. Теперь и пути, и шпалы были металлическими, а вместо красноватого зарева от ламп накаливания все вокруг заливало болезненно-зеленоватое свечение флюоресцентных трубок. Чем это объяснялось, я понял, когда мы вышли на платформу: теперь мы были не в девятнадцатом и даже не в двадцатом веке. Толпа укрывающихся от бомбежки беженцев исчезла, и станция была почти пуста. Винтовую лестницу, по которой мы сюда спустились, сменил эскалатор. На экране жидкокристаллического дисплея над платформой мерцала надпись: ПРИБЫТИЕ СЛЕДУЮЩЕГО ПОЕЗДА ЧЕРЕЗ 2 МИНУТЫ. На стене висела афиша с названием фильма, который я видел в начале лета, незадолго до смерти дедушки.