Читать книгу "Меморист - М. Дж. Роуз"

Должно быть, Сунил увидел приближение Девадаса к своему дому, потому что вышел к нему навстречу.

— Какое дело привело тебя сюда? — рявкнул отец Оханы.

— Я прошу тебя уделить мне немного времени. Я хочу с тобой поговорить.

— Ты не разговариваешь. Ты богохульствуешь. А я занят. Мне нужно заниматься приготовлениями.

У самой линии горизонта заалела первая слабая полоска света. Девадас прикинул, что ритуал жертвоприношения начнется меньше чем через два часа. Бросив взгляд через плечо Сунила на семейное жилище, он представил себе Охану, спящую на тростниковой циновке в комнате, которую она делила со своими двумя сестрами.

Расул умолял брата не ходить к Сунилу, но Девадас был полон решимости во что бы то ни стало спасти свою возлюбленную. Чего бы это ни стоило; он в долгу перед Оханой за то, что отнял у нее, хотя она и отдала это по своей воле.

Они встретились случайно. Жена выгнала Девадаса из дома, и он больше года жил один в мастерской, где они работали вдвоем с братом. И вот однажды к нему обратилась за помощью Охана, страдавшая от страшных головных болей.

Она приходила пять раз. На шестой, облегчив боль музыкой, Девадас предложил девушке чашку чая. За чаем они разговорились, и Девадас понял, что боли Оханы вызваны страхами по поводу предстоящего замужества с человеком, который отправился за море. Отцы сами находят женихов своим дочерям, но Охана взбунтовалась: она не хотела выходить замуж за незнакомца. Девадас ее понимал — они с братом также не верили в старые предрассудки. Почему, захотелось узнать Охане.

Солнце зашло, а девушка продолжала расспросы. Девадас рассказал ей, во что верит. Охана обладала таким острым умом и таким искренним любопытством, что он почувствовал к ней влечение. Слишком сильное влечение.

Эта опасная связь оставалась скрыта от людских глаз. Не раз и не два Девадас пытался положить ей конец, но Охана неизменно начинала плакать и говорить, что все и так вскоре закончится само собой, когда вернется из путешествия ее суженый. Но вот месяц назад пришло известие о том, что жених Оханы утонул во время шторма, и Сунил увидел в этой трагедии знак того, что его дочь должна быть принесена в жертву на ежегодном праздновании летнего солнцестояния.

Сознавала ли Охана, что готовит ей сегодняшний день? Забылась ли она спокойным сном или же смотрит в окно на безлунное небо, представляя собственную смерть? От этой мысли у Девадаса заледенело сердце.

— Пожалуйста, Сунил, удели мне хотя бы несколько минут. — Девадас заставил себя держаться робко, заискивающе, понимая, что в этом его единственная надежда.

— Ну, только если ты захочешь прогуляться со мной. Мне нужно собрать хворост, — сказал отец Оханы, направляясь к берегу реки, к роще священных деревьев Ашоки, высоких и стройных, словно часовые.

Следуя за Сунилом, Девадас помогал старику собирать ветки и сучья, которые должны были потребоваться ему сегодня, чтобы разжечь огонь в алтаре. Хотя еще было темно, дынно-желтые цветы на деревьях сияли ярко, словно подсвеченные изнутри, а в воздухе от них стоял такой сильный аромат, что Девадас ощутил тошноту. Говорили, что если настоять эти цветы в воде, а потом ее выпить, то это защитит от горя. У всех целителей были наготове кувшины с настоем.

— Ты по-прежнему собираешься сегодня на рассвете принести свою дочь в жертву богам? — наконец спросил Девадас.

— А тебе какое дело до этого? Ты, чье имя означает «слуга богов», осмеливаешься приставать ко мне с расспросами в этот священный день?

Через несколько часов сюда соберутся издалека люди, чтобы отпраздновать начало нового времени года, однако пока что еще никого не было. Девадас понимал, что ему лучше говорить без свидетелей.

— Я пришел тебя предупредить: если ты принесешь Охану в жертву богам, тем самым ты их смертельно оскорбишь, и они обрушат свой гнев на тебя и на всю деревню.

Эти слова солью обожгли язык Девадасу, но он понимал, что только так можно изменить судьбу девушки.

— И почему же это? — насмешливо спросил старик.

— Потому что богам нужна девственница.

Сунил выпрямился. Его лицо исказилось в холодной ярости.

— Что ты хочешь сказать?

— Охана не девственница.

— Да как ты смеешь?..

— Я говорю только то, в чем могу поручиться.

Старик застыл неподвижно, словно высокие горы на горизонте.

— Откуда тебе это известно?

— Потому что я тот самый мужчина, кто сделал это с твоей дочерью, — прошептал Девадас, чувствуя стыд, но не за то, что было у них с Оханой, а за то, что сейчас он осквернил эти драгоценные мгновения, сказав о них обыденными словами.

Вода нежно набегала на берега Инда. Высоко в небе взмахнула крыльями пролетающая птица. Вдалеке грозно залаяла собака.

— Моя дочь… — Каждое слово давалось Сунилу с огромным трудом, угрожая взорваться во рту. Сглотнув подступивший к горлу клубок, он начал сначала: — Моя дочь еще маленькой девочкой была обещана другому мужчине… — Старик умолк, стараясь осмыслить новую информацию. — Моя дочь была обещана другому, а ты ее взял? Ты, у которого есть молодая жена и собственные дети?

Ну, и как он мог оправдать свои поступки? Даже изгнанный из дома жены, Девадас по-прежнему оставался женатым мужчиной. Ну, и как он мог объяснить, что значила для него близость с Оханой? Как он чувствовал, что его душа с момента самого первого воплощения ждала встречи с ней? Но разве имело какой-либо смысл что-то объяснять? Нет, не имело. Девадас увидел в глазах старика, что добился желаемого. Сунил ему поверил. Жизнь Оханы спасена.

Удар застал Девадаса врасплох. Сунил был значительно старше, но на его стороне была ярость. Камень попал Девадасу в висок, и он упал. Лежа на земле, глядя на объятого бешенством старика, стоящего над ним, Девадас почувствовал, что сможет справиться со своим противником, однако ударить Сунил а ему помешал урок, усвоенный с раннего детства. И в эти считаные мгновения, пока Девадас старался перебороть то, чему его учили с малых лет — уважать старших, даже если он с ними не согласен, — отец Оханы снова обрушил тяжелый камень ему на голову, и молодой мужчина, теряя сознание, лишился возможности защитить себя. Не в силах двигаться, ослепленный кровью, затянувшей красной пеленой глаза, он почувствовал, что это конец. Он умрет здесь, на этой пустынной дороге, в ранние предрассветные часы. Ему показалось, что сквозь боль он увидел возлюбленную. Или ему просто очень захотелось ее увидеть? Девадас хотел сказать ей, что плакать не нужно, что он сделал это с радостью — отдал ей свою жизнь и свою любовь. Теперь уже больше ничто не причинит ему боль. Девадас не чувствовал удары камнем, а Сунил бил его снова и снова, давая выход своей ярости. Боли больше не осталось. Ее место заняло прекрасное золотистое сознание того, что он спасал чью-то жизнь. Это было самое большое, что только мог дать человек. Ему была предложена возможность пойти на эту жертву — быть может, он жил только для того, чтобы умереть сейчас и спасти жизнь Оханы. Все имеет смысл. Понять этот смысл — величайший дар, и Девадас забрал его с собой, покидая эту жизнь и отправляясь во мрак, где прошлое и будущее слились воедино в новом измерении.